Через сутки засекреченный лейтенант милиции, ставший известным в определённых кругах как Студент, сидел рядом с Чернышом в кузове автозака.
(часть 1 - https://dzen.ru/a/ZdsQ5BdZ2VlWNFqH)
Тимур, сменивший костюм на добротную кожаную куртку и тёмно-синий спортивный костюм фирмы «Adidas», держал на коленях спортивную сумку той же фирмы, доставленную адвокатом.
Спецавтомобиль остановился, просигналил и въехал в первые ворота следственного изолятора Учреждения ИЗ 45/1, или по народному – Кресты, расположенного на правом берегу Невы рядом с Финляндским вокзалом. Историческая тюрьма получила название за крестообразную форму двух главных корпусов. Поэтому, не «Крест», а именно – «Кресты».
Немного истории... Это важно! В конце 19 века столичные преступники обычно содержались в Петропавловской крепости. Рядом с Северной столицей стоял Шлиссельбург с отдельным казематом; но город рос, и места для лихих людей стало не хватать.
Ранее на месте будущей тюрьмы располагался так называемый Винный городок – район столицы, где в бочках хранилось вино, и, соответственно, славящийся своим безудержным весельем…
В 1892 году под руководством архитектора Томишко на самом весёлом месте города закончили строительство двух пятиэтажных зданий в виде контуров двух равноконечных крестов, обнесенных высокой стеной из красного кирпича. Оба здания построены по принципу паноптикума, предоставляющего максимальную открытость и освещенность для наблюдения за арестантами.
Выбранная планировка облегчала контроль надзирателей за длинными коридорами. Крестообразная форма позволяет солнцу, вращаясь вокруг, заглянуть в окно каждой камеры.
По тем временам тюрьма отвечала всем прогрессивным требованиям изоляции воров и разбойников от светского общества. В «Крестах» всегда были и есть 999 камер. Каждая камера площадью 8 (восемь!) квадратных метров. Изначально царская тюрьма строилась одиночной, то есть один нехороший человек мог рассчитывать на одну камеру.
В новой демократической России пошли своим путём, и в историческое здание следственного изолятора, первоначально рассчитанное на одну тысячу человек (округлим цифру), сумели запихнуть двенадцать тысяч заключенных. Само пребывание в «Крестах» стало пыткой. А с другой стороны – не воруй, сидел бы дома и, как говориться, пил чай…
Прибытие в следственный изолятор по адресу Арсенальная набережная, дом 7 – отдельная страница в судьбе каждого арестанта, которая перелистывалась с помощью санкции прокурора. Только вчера ты скучал в изоляторе временного содержания (ИВС), подведомственном районному отделу милиции.
А сегодня, ты уже в новом статусе арестанта, въезжаешь в кирпичные стены другого ведомства – Главное Управление по исполнению наказаний (ГУИН МВД). Вроде система та же, а уже всё по-другому. Жизнь перешла в разряд «после». После санкции на арест!
Нельзя путать следственную тюрьму (СИЗО) с изолятором временного содержания (ИВС). Изолятор временного содержания, обычно размещающийся в подвальном помещении территориальных отделов милиции – это не тюрьма. ИВС предназначен для содержания лиц, задержанных следователем на трое суток с целью решения вопроса о дальнейшей мере пресечения – аресте. Человек, побывавший в ИВС, не считается судимым.
Хотя, дальнейший арестантский отчёт срока начинается именно с момента задержания. И если в районном изоляторе у человека ещё остаётся надежда, что честный прокурор во всём разберётся, и временно задержанный через трое суток окажется дома; то, попав в СИЗО, надежды улетучиваются в окно с решеткой и начинаются болезненные переживания следующего этапа жизни за высоченными стенами из красного кирпича.
Специальный автомобиль с будкой проехал шлюз двойных ворот, остановился и заглушил мотор. Арестанты качнулись как в вагоне поезда и переглянулись. Студент с Чернышем впервые оказались в недрах автозака, периодически обоих схватывал лёгкий мандраж. Имевший некоторый опыт тюремной жизни Валиев подмигнул пацану. Не ссы, братан. Прорвёмся!
За металлическими стенами салона раздались громкие голоса и лай собак. Внутренний конвой открыл дверь будки, дохнуло свежим воздухом. Прозвучала команда: «По одному на выход!».
Тимур вдохнул полной грудью и, прижимая сумку к груди, спрыгнул со ступеньки автомобиля. Арестант, пробежав в сумраке белой ночи несколько метров среди конвоиров, не успел оглянуться, как оказался за стенами легендарной тюрьмы. Система работала привычно и злобно. Главный следственный изолятор Санкт-Петербурга переполнялся с каждым божьим днём...
Хмурый офицер в форме капитана внутренних войск, с красной повязкой на рукаве с надписью ДПНСИ (дежурный помощник начальника следственного изолятора) устало проверял соответствие документов на приём арестованного. Спёртый и вонючий воздух ударил по мозгам, вызывая уныние и страх от всего неизведанного.
За соседним столом буднично задавал вопросы медработник в белом халате. При наличии синяков и ссадин все телесные повреждения фиксируются в сопроводительных документах. По каждому факту наличия «телесняков» составляется акт с личным объяснением арестанта. Осмотр объективен, потому что сотрудникам изолятора не нужны чужие проблемы. Своих хватает!
Иногда обычный синяк перерастает в последствие повреждений внутренних органов. После необходимых процедур дежурный помощник расписался в получении арестованных и отпустил конвой.
Студент знал, что летом и весной адаптация в Крестах происходит легче, чем зимой и осенью. Ещё в районном ИВС, по совету Боксёрчика, оба арестанта-новичка положили на самый верх своих сумок по пачке сигарет «Мальборо».
Сумка на шмоне открывается, возникает вопрошающий взгляд конвоира в глаза хозяину вещей, согласный кивок клиента, и пачка исчезает… Формальный досмотр и… «Следующий!».
Отработанный до мелочей алгоритм приёма заключённых работал как часы. Крайне закостеневшая структура, набрав огромный опыт, не менялась со времен сталинских репрессий.
Вначале требование раздеться до нижнего белья, а затем снять трусы вызывает чувство внутреннего унижения. Следующий приказ присесть три раза, с целью удостовериться, что в вашей прямой кишке отсутствуют запрещенные предметы – обескураживает гораздо больше, чем вынужденная нагота…
И вот тут по-настоящему и проявляется способность человека сохранять выдержку и самообладание в сложных ситуациях. Нужно сбалансировать себя между исполнением законных требований охраны и сохранением собственного достоинства.
Это задел, который поможет в дальнейшем выстроить в голове некую структуру взаимоотношений с теми, от кого будет зависеть весь последующий быт, твои нервы и в какой-то степени – здоровье.
В специальной каптёрке с запахом вековой пыли, осужденный, оставшийся обслуживать СИЗО после вступления приговора в законную силу, выдал кучу тюремного барахла: матрас, две простыни, вафельное полотенце, одеяло и подушку. Вещи отличались по качеству от того, к чему все привыкли за стенами гостиницы с навязчивым сервисом.
Бывалый арестант передал личный опыт: на ровной чистой поверхности растянуть свернутую в жгут простынь, поверх матрас, на матрас подушку, одеяло и все остальное, потом скручиваем матрас и крепко затягиваем свёрнутую простыню на пару узлов. Такие скрутки в тюрьме называют «рулетами». («Крути рулет – на выход!»)
Примерно через час, после санитарной обработки в виде быстрого душа, личного обыска и досмотра вещей арестованных, а также блиц-опроса оперативного сотрудника: «Первоход? Кто по жизни? К чему стремишься?» сняли отпечатки пальцев и поместили заключенных в камеры сборно-следственного отделения под названием «карантин».
Это отдельный закрытый блок на первом, подвальном этаже изолятора, где накапливается новый контингент, и подельников по уголовному делу рассаживают в разные камеры в обязательном порядке.
Тошнотворный запах, которую почуяли новички в самом начале процедур, рядом не стоял с той вонью, которую они вдохнули в карантине. Студент с Чернышем сразу забыли, как дышать, и с трудом пришли в себя.
После районного временного изолятора арестанты тоскуют в карантине, в котором вновь прибывших обычно держат около недели. Иногда больше, но никак не меньше!
Небольшое помещение, набитое людьми, где запах несвежей одежды и обуви проник во все углы камеры и с каждой секундой въедался в исторические стены, назывался «собачник». Народ пытался вдохнуть свежий воздух, а выдыхал в тесноту всякую гадость. Небольшой сквозняк не успевал проветривать камеру с запредельным количеством арестантов. Спали по очереди.
Все находившиеся здесь оказались «первоходами», выделялся только один «строгач» из Колпино, которого мариновали в карантине вторую неделю. Данный факт показался Тимуру странным, и он решил держать язык за зубами, посоветовав молодому товарищу молчать в тряпочку.
Ранним утром третьего дня арестанта выдернули с вещами на выход. Всё произошло так быстро, что Черныш не успел проснуться и толком огорчиться. Сева подсуетился?
Прошли по коридору через электронное щёлканье вереницы закрытых дверей. Каждая следующая дверь не открывалась, пока не закрывалась предыдущая. В тюрьме, всё как в тюрьме!
Остановились в центре основного креста изолятора. Валиев, часто вдыхая свежий воздух и очищая лёгкие, со свёрнутым матрасом под мышкой и сумкой за плечом невольно задрал голову и принялся разглядывать сквозь висящую над головой металлическую сетку высокий купол сводчатого потолка с большими окнами, через которые лился световой поток.
Получив толчок в спину, двинулся дальше под конвоем двух сотрудников тюрьмы. Один впереди, второй сзади.
Арестант старался дышать глубже и чаще, очищая лёгкие от смрада карантина. Подъём по металлической лестнице и знакомый стук обуви об металл воскресил в памяти картины отсидки в стенах каземата дрезденской гауптвахты, куда в последний раз попал из-за майора госбезопасности.
Такие же лестницы, широкие коридоры и переходы. Узник насчитал три этажа, пока не остановились на четвёртом. Везло прапорщику на исторические тюрьмы…
Впереди идущий конвоир встал у серой двери. Сзади последовали команды: «Стоять!» и «Лицом к стене». Два ключа, каждый замок на два оборота. Металлическая дверь открылась, команда: «Заходим!».
Два шага вперёд и за спиной арестанта уже привычный хлопок тяжёлой двери и до боли знакомый скрежет замка. Студент установил рулет у ног, снял сумку с плеча, поднял голову и произнёс:
– Добрый день.
Новичка в камере никто не ждал... Савелий Симонов, больше известный как Сева, отсутствовал. Небольшое вытянутое помещение с высоким зарешеченным окном в конце, под которым вмонтирован маленький столик, а над ним небольшой телевизор «Шилялис». Невиданная роскошь!
Слева и справа возвышались ряды нар из трёх спальных мест. Всего шесть шконок. Под сводчатым потолком светила лампа, на натянутых верёвках сохло бельё. Слева от новичка унитаз туалета, прикрытый самодельной фанерной перегородкой, и прикрепленная к стене раковина. Сыро и душно…
Но, без тюремной вони. После трёхсуточной тесноты и смрада, можно было сказать, что молодой арестант попал в комнату культуры и отдыха.
Правые нижние нары задёрнуты матерчатой шторкой с весёлой расцветкой из жёлтых цветов на синем фоне, с левой стороны шторка собрана, постель аккуратно заправлена. С верхнего этажа, с так называемой «пальмы», послышался шум, сопенье и над новичком, под самым потолком, одновременно склонились две головы и начали разглядывать незваного гостя.
Верхняя голова справа, бритая налысо, задала первый наводящий вопрос:
– Ты кто?
Из книг, художественных фильмов и криминальных телепередач большинство обывателей представляет себе ужасающую картину первого захода человека в тюремную камеру, где его ждут матерые зеки и разбойники всех мастей.
Тимур понимал, что сейчас отвечать дерзким: «Конь в пальто» не следует ни в коем случае и, подняв голову, заученно ответил:
– Тимур Анварович. Статьи 77, 102 и 218.
Головы переглянулись. Со средних шконок, с каждой стороны появились два новых заспанных лица, молча и хмуро уставившись на нового соседа. В закрытом обществе новичку не были рады. Где Савелий? И почему его раньше выдернули с карантина? Ментовские замутки? Уральские опера подсуетились и сейчас начнётся тюремный развод?
Лысая башка исчезла, появился зад с ногами в синих спортивных штанах. Молодой мужчина в майке привычно и сноровисто укрепил ноги на втором ярусе, спрыгнул на пол и замер спиной к новичку. Секундная пауза, дающая рассмотреть на затылке зека чёткую наколку в виде паутины без паука. Странно!
Такую картинку на голове блатного пацан видел в первый раз и никогда о ней не слышал. И что она означает? Прицельная сетка? Сиделец под расстрельной статьёй? В позе арестанта и в его наколке чувствовался агрессивный подтекст…
Бродяга со странной наколкой развернулся и спросил:
– Почему к нам?
– У меня никто не спрашивал, – спокойно сообщил новенький, заметил на плече зека наколку паука и всё же решил прояснить ситуацию: – Сева обещал поднять в свою хату. Савелий Симонов.
Шторка внизу справа распахнулась как в театре. На вновь прибывшего смотрел черноволосый мужик, лёжа в белой футболке и прикрытый по пояс простыней.
– Ты Студент?
– Он самый.
Мужчина с черной копной волос почесал голову, откинул простыню и, присев на шконку, начал натягивать штаны. Лысый отодвинулся к окну. Тесновато в хате. Валиев успел зафиксировать у нижнего сидельца ряд синих перстней на пальцах. Серьёзный дядечка! Лет под сорок…
Остальные зрители так и остались лежать на шконках, молча наблюдая за происходящим. Мужчина встал, постоял над унитазом, тщательно вымыл руки и повернулся к новичку.
– Севу на допрос выдернули.
Студент понимающе кивнул. Бывает!
Черноволосый упёрся плечом о металлическое основание тюремных кроватей и спросил:
– Это ты телик в хату у Ван Ваныча (Иван Иванович – прокурор) потребовал?
Арестант вновь кивнул и улыбнулся. Дядя ухмыльнулся.
– Сева рассказал. Мы тебя позже ждали, свободных мест нет. Подождёшь на вокзале. Смотрящий придёт и сам решит.
Новичок впервые услышал тюремную фразу «подождать на вокзале» и понял слова так, что его «распределение» произойдёт только после разговора со смотрящим Савелием Симоновым, шконка которого оказалась пустой. И, видимо, тот самый момент, когда первоход ждет разговора в камере с авторитетным человеком, и называется «подождать на вокзале».
Вот только где ждать? Так и стоять у двери? Тимур взглянул в угол камеры, где стояли швабра и ведро с половой тряпкой – так называемая «параша». Сидельцы внизу переглянулись, черноволосый представился:
– Меня Молдаванин зовут. Присядь пока на мою шконку. Баул с матрасом в углу оставь. Чай будешь?
– С утра ни крошки.
– Спикер, сделай для всех. – Молдаванин присел рядом и с улыбкой повернулся к лысому.
Две головы сверху приподнялись и уставились на новенького, который почувствовал, что пришло время разрядить обстановку и задать правильный вопрос. Новичок перевёл взгляд на арестанта с паучьими наколками, приспосабливающего на столике кипятильник в банке с водой, и спросил:
– Из депутатов, что ли?
В хате прозвучал тот самый нужный вопрос, которого все ждали. Двое сверху сразу опрокинулись со смехом к стене, третий на «пальме» заржал прямо в потолок. Молдаванин одобрительно хлопнул незваного гостя по спине и показал пальцем на лысого:
– Спикер – наш народный избранник. Всей тюрьмой выбирали!
Лысый зек подключился к общему веселью и засмеялся, покачивая головой с паутиной на затылке. Валиев догадался, что сиделец со странной наколкой является постоянным объектом насмешек из-за своей клички (погоняло), и с улыбкой взглянул на самого молодого сидельца в хате – примерно одного возраста с ним.
Пацан в майке отсмеялся, повернулся и объяснил:
– С ножом ходил. Постоянно с пикой в кармане. Вот и получился – С пикер.
– Понял, – улыбнулся новичок.
С верхнего яруса начали спускаться остальные обитатели вполне гостеприимной хаты. Вскоре по камере разнёсся запах свежезаваренного чая. Валиев сглотнул слюну, со вчерашнего дня ничего не ел. Молдаванин взглянул на соседа:
– Студент, ты вроде как мусульманин. Сало будешь?
– Не откажусь.
– Правильный мусульманин, – сделал вывод сиделец и посмотрел на Спикера. – Лёха, угостим гостя.
Пацан только кивнул, подтянулся на второй ярус, снял с окна закреплённый пакет и принялся накрывать стол. Тимур встал, подошёл к сумке, порылся в глубине и вытащил лимон. Тщательно помыл под краном и протянул Спикеру:
– Гостинец с воли.
– Ого, цитрус! – Воскликнул Молдаванин и спросил. – Откуда витамины?
– Сева подсказал, а адвокат подсуетился, – сообщил с улыбкой сиделец и добавил: – У меня ещё чеснок есть.
Из долгих разговоров с Боксёрчиком и Севой в районном изоляторе лейтенант милиции усвоил, что второй строкой после чая в меню каждого приличного арестанта являются животные жиры.
Наиболее популярные позиции – сало, сливочное масло и сухая колбаса. Всякая тюрьма – это рассадник туберкулеза. Невольники традиционно спасаются от страшной болезни употреблением жиров.
Любая передача в тюрьму должна содержать максимальное количество чая, сахара, кофе, сала, масла, лапши быстрого приготовления, долго хранящейся сухой колбасы, а также лука и чеснока.
Фрукты и овощи передавать бесполезно, занимают в передаче много места, а съедаются сразу. Пара яблок, два-три апельсина вполне достаточны для баловства. Исключение составляют лимоны, они обязательны…»
Роман Тагиров. (продолжение - https://dzen.ru/a/ZeWx-VK8VTfGYhNu )
