Снег шел почти каждый день, хотя по календарю еще ноябрь. Виталий с усилием сметал с деревянных мостков снежный покров, усердно налегая на метлу.
- Метлу сломаешь! – Сказала Антонина. – Легче надо. Куда ты ее гнешь, как будто там сугробы...
Но Виталий делал вид, что не слышит мать, и со злостью, резко орудовал метлой.
Первая глава здесь:
Антонина, вздохнув, бросила на скамейку старый полушубок и присела, наблюдая за сыном. Как только злость вышла из Виталия, он поставил под навес метлу и пошел в дом.
- Сынок, присядь рядом.
- Зачем?
- Да поговорить хочу.
Виталий сел рядом с матерью. - Ну и чего ты мне скажешь?
- Вижу, думаешь о ней… неужели не забыл? Месяц уже прошел, как уехала…
- Да, уехала Юлька, а я думал,останется, - с грустью в голосе сказал Виталий.
- Так вот и вижу, что не забыл. Эх, сынок, любила бы, не уехала бы от тебя…
- Она от тебя уехала, - упрекнул сын.
- Я, значит, виновата… три года ждали тебя, сердце изболелось, как ты там, а теперь я виновата… ну спасибо, сынок.
- Ладно, не ты виновата, я виноват. Надо было послушать Юлю и уехать с ней.
- И куда бы ты уехал?
- Да хоть в райцентр, там и с работой проще, расписались бы без всякой свадьбы…
- Неужели любишь ее до сих пор? Может, оглянешься вокруг, девчонок у нас много, своих, местных…
- Так уж тебе важно, чтобы местная была…
- Вот смотрю, как ты маешься, и думаю: лишь бы тебе хорошо было…
- Ага, мне хорошо. Юлька домой вернулась, а мне хорошо, так хорошо, что кошки на душе скребут…
- Отчего же домой? В Верхнекедринске она…
Виталий подумал, что ослышался, и повернулся к матери. – Не понял…
Антонина тяжело вздохнула. - Евдокия вчера приходила, ты на работе был, вот и сказала, что Юлия твоя в Верхнекедринской районной больнице работает.
- Вы чё, посмеяться надо мой решили? Такого не может быть!
- Сынок, неужели бы я над тобой смеяться стала? Не до шуток мне.
- Тогда откуда знаешь?
- Сорока на хвосте принесла. Говорю: Евдокия рассказала.
- Баба Дуня известная у нас сплетница.
- Чего ты так на родственницу? В тот раз правду она сказала. Не уехала твоя Юля, зацепилась тут и сидит как заноза. Никто бы и не узнал, да соседка Евдокии ногу сломала, когда к родне ездила, вот и попала в Верхнекедринскую больницу. И уж так нахваливала медсестру, даже фамилию запомнила, сказала, что благодарность напишет Кругловой Юлии Андреевне.
Виталий встал, прошелся по двору, подставляя лицо снежным хлопьям, которые вновь посыпали. Но теперь уже снег его не раздражал, и ему было все равно, сколько его нападает и сколько раз еще придется чистить двор.
- А почему Верхнекедринск? Это же не наш район. Почему не в райцентре Синий бор? – крикнул Виталий.
- А это уж ты сам у нее спроси, - сказала Антонина. – Знаю ведь, не выдержишь, поедешь к ней.
Виталий вспомнил, как он сказал, что вернется она к нему. И теперь, узнав, что Юля не уехала домой, почувствовал какое-то внутреннее ликование и даже гордость за себя. «Не уехала, осталась… все-таки осталась», - думал он и уже представил их встречу.
Антонина, глядя на сына, снова вздохнула, раздумывая, правильно ли она сделала, что рассказала про его девушку.
_________
- Юля, как тебе у Колосковых? Надо было раньше спросить, да что-то из головы вылетело. – Люда Попова, тоже медсестра, лет на пять старше Юли, собираясь домой, вспомнила, что давно хотела узнать, как живется ей на квартире.
- Представляешь, я иногда забываю, что снимаю у них времянку. Иногда кажется, что у бабушки с дедушкой живу. Моих-то уже нет, но чем-то деда Петя и баба Шура напоминают мне моих родных – бабулю с дедом.
- А я так и думала, они хорошие, только одинокие, - сказала Люда. – Ну, пойдем, что ли.
Людмила, на полголовы ниже ростом, с рыжими кудряшками, полненькая, но шустрая, быстро подружилась с Юлей. И хотя Люда была замужем и подрастал сын, на работе она взяла под свое крыло новенькую. Главврач Эльза Яковлевна, присмотревшись, тоже была довольна молоденькой медсестрой, и как-то между делом спросила: - Ну, что привыкла?
- Почти, - ответила Юля.
- Ты смотри, не убеги от нас, нам такие кадры самим нужны, а я тебе комнату в общежитии в следующем году «выбью».
- Что, прямо отдельную комнату?
- Отдельную. Персонально для тебя.
«Надо Ольге Федоровне позвонить, - решил Юля, - обязательно расскажу, они с Павлом Ивановичем порадуются за меня».
Попроситься во времянку к Колосковым предложила Люда Попова, к тому же старички и сами были рады принять постояльца.
Появление Юли обескуражило Колосковых. Юная, симпатичная девушка перевернула их однообразную жизнь.
- Я буду вам каждый месяц платить, - пообещала Юля.
И Колосковы вдруг смутились, переглянулись. – Так нам не жалко, можно и без денег, - предложил Петр Никифорович. А его супруга в знак согласия кивнула: - Живи так. Мы не обеднеем.
- Без денег не могу, я же работать буду, так что оплата каждый месяц. А бесплатно – ну, правда, не могу.
Колосковым обоим за семьдесят. Домик у них не большой, но вполне добротный, хоть и две комнатки всего. И на усадьбе хорошая времянка с печкой, с кроватью, заправленной светлым покрывалом и двумя подушками. А сверху – на подушках – накидка вышитая.
Сами старички показались Юле спокойными и тихими. Только спросили, как она в их райцентре оказалась. И услышав ответ, что в этих краях ее бывший жених живет, и что она приехала к нему, но не сложилось, - оставили девушку в покое.
В первую же неделю привыкли к своей «жиличке», и стали «подкидывать» то блины, то соленья, то еще какую-нибудь снедь находила Юля на столе. Однажды она увидела литровую банку молока.
- Александра Афанасьевна, а молоко откуда? У вас же коровы нет.
- Соседка принесла.
- Так это же вам.
- И нам принесла. Ты угощайся, а то отощаешь.
- Ой, ну как-то неудобно, вы все время меня угощаете.
Во времянку заглянул Петр Никифорович. Его редкие седые волосы торчали из-под шапки, а на плечи был накинут ватник. – Шура, зови постоялицу ужинать, - обратился он к жене.
- Сама знаю, не успела сказать, а ты тут как тут, без тебя не обойдется. И, правда, Юля, айда к нам, посидим, коли не брезгуешь…
- Да что вы, даже не думала. Я переоденусь и приду. Хотя мне и неловко, вы меня подкармливаете все время.
- Да разве это кормежка? Поклюешь чуток, да на работу бежишь, - сказал хозяин усадьбы.
- Ну ладно тебе, Петя, пойдем, не отвлекай Юлю, - Александра Афанасьевна вытолкала мужа из времянки. Потом снова заглянула: - Юля, ты приходи, а на деда моего не обижайся…
- За что обижаться?
- Ежели скажет чего невпопад, он у меня такой… уж не обессудь, приходи.
Петр Никифорович оказался разговорчивым, и, освоившись, повеселел, рассказывая байки.
- Шура, налей! – Он показал на буфет.
- Хватит тебе!
- Налей, говорю… али жаба задавила…
- Тьфу на тебя, скажешь тоже… раздухарился.
- Я вот еще гармошку возьму, - хозяин встал из-за стола и пошел в горницу искать гармошку.
- Где ищешь? Давно уже в кладовке… сколь лет в руки не брал, а тут вспомнил, - ворчала хозяйка. А когда муж ушел в кладовку, рассказала Юле их горькую историю.
- Ты уж, Юленька, прости нас…
- Да все хорошо, пусть Петр Никифорович сыграет, раз ему хочется…
- Петя уж лет двадцать с гаком не играл на гармошке… а в молодости известный у нас гармонист был. Первый наш сынок еще в младенчестве помер. А второй сын, Мишенька, в двадцать пять годочков…
- Простите, не знала… а как же так…
- Только-только станцию, как же верно-то назвать, ну которая ток дает…
- Гидростанция.
- Да, она самая. Так вот он всё по стройкам у нас, и на той станции с высоты упал… и больше деток у нас нет. Уж так мы надеялись, что внуки будут, да не успел Мишенька оставить после себя деток. Вот с той поры и не брал в руки гармонь, так мы и состарились. А нынче, как пришла ты к нам, так мой дед ожил, - хозяйка, придвинувшись ближе, шепнула, - это для тебя на гармошке сыграть хочет.
Петр Никифорович вернулся довольный.
- Ну, ты бабка, затурила ее – еле нашел.
- Не ворчи, старый, скажи спасибо, что сохранила гармошку.
Морщинистая рука Петра коснулась клавиш залежавшегося инструмента, и, схватив мелодию, гармонист запел:
«На границе тучи ходят хмуро,
Край суровый тишиной объят.
- Шура, подпевай! – Он подмигнул жене.
«На высоких берегах Амура
Чаговые Родины стоят.
Спел еще два куплета, потом поставил гармонь на пол. – Прости ты меня, Юляша, гуляю я сегодня… а то, что я под мухой, тоже прости…
- Да я не обижаюсь. И вообще, вы такие хорошие, на моих дедушку и бабушку похожи.
- Правда? – спросил гармонист.
- Правда!
- Юляша, ты не скрывай. Ежели кто обидит… нет, не так… ежели кто подумает обидеть, скажи мне, - хозяин ударил себя в грудь, - мне - Петру Колоскову, скажи, я этого обидчика вразумлю…
- Да хватит тебе, Петя, утихомирься…
- Шура, я воевал? Воевал! Я фашистов бил? Бил! И ежели тебя, Шура, или Юляшу кто-нибудь обидит… я их всех на заплатки для валенков пущу, - он взглянул на валенки, стоявшие у порога, - а и правда, валенки надо подшить…
Юля улыбалась. Хотелось рассмеяться от души, но сдерживалась, понимая, что Петр Никифорович говорит вполне серьезно.
- Спасибо, Петр Никифорович, спасибо Александра Афанасьевна, пора мне, завтра вставать рано.
- Юля, ты уж зови нас по-простому: баба Шура и деда Петя, - предложила Александра и прослезились. И сама не понимала, чего вдруг слезы появились
- Ладно, так и буду звать.
- Юляша, а вот денег нам не надо, не возьмем, - заявил Петр Никифорович.
- Ну, хотя бы немного, пожалуйста, не могу я так жить… бесплатно.
К утру подморозило, и день обещал тоже быть морозным, хотя еще стоял осенний месяц. Юля уже ушла на работу, а дед Петя, принес в дом дрова, а заодно занес дров во времянку, подумав, что к приходу Юли надо будет растопить печку. – Вот так, - говорил он сам себе, - придет девчонка, а туточки тепло… пущай греется.
А потом решил сделать качели, и начал подбирать во дворе подходящий материал – как раз бревна лежали еще не распиленные.
- Ты чего удумал? – окликнула Александра.
- Качели буду делать.
- Зачем?
- Юля придет с работы, сядет какой раз и покачается, все же развлечение девчонке…
- Голова твоя садовая… какие качели зимой? кто на них качаться будет?
- Так тепло еще.
- Мороз уже. Ладно бы весной, а то когда снег пошел…
- Ладно тебе, Шурка, пущай впрок будут.
Александра ничего не сказав, ушла в дом. Села у окна и стала смотреть на старенький буфет. Внутри, за стеклом, стояла фотография сына… и она долго смотрела на его портрет.
- Петруша-то мой духом воспрянул, вчерась на гармошке играл… а девчонка эта по годам – как внучка нам. – Она заплакала. – Пусть делает качели, видно душа просит доброго дела… авось легче ему так.
***
Виталий, узнав, что Юля не так уж и далеко от него – чуть больше ста километров – воспрянул духом и обдумывал, когда поехать в Верхнекедринск. Он уже представлял встречу с Юлей и ее согласие вернуться. А то, что она вернется – не сомневался. Иначе, зачем она здесь осталась…
- Виталька где? – спросил Виктор у жены.
- Поехал до своей крали. Или ты не знал?
- А-аа, ну да, говорил же мне, - вспомнил Виктор. – Ну и пусть сходятся, все одно когда-то жениться надо. Да и вообще надо было принять девку по-человечески.
- А то мы не принимали, не выгнали же. Да и сейчас, если бы не я, так и не узнали, что Юлия, считай что, рядышком живет. Так что готовься невестку принять, глядишь, к вечеру заявится.
- Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, - ответил Виктор, - она девка с характером, пусть еще Виталька уломает ее…
___________
- Юля, спустись, там тебя спрашивают,- Люда заглянула в сестринскую и на лице было написано удивление.
- Кто спрашивает?
- Пришли к тебе.
- Кто пришел?
- Не знаю, первый раз вижу… молодой, симпатичный.
- Люда, ну нашла время шутить.
- Да не шучу я, серьезно. Внизу тебя ждет, порывался пройти, не пустили. – Людмила перешла на шепот: - Ты про жениха как-то говорила, так может это он и есть…
- Откуда бы он знал, что я здесь? Ладно, посмотрю, кто там, может родственник кого-нибудь из пациентов…
Когда она увидела Виталия, стоявшего у окна, первой мыслью было – уйти и спрятаться. Не готова она была его увидеть. Но взяв себя в руки, подошла к нему.
- Ну, здравствуй… думал, не увижу тебя. А как узнал, что ты здесь, хожу как в тумане.
- Здравствуй, Виталя. А я вот не могу сказать, что рада тебя видеть…
- Понимаю, обижаешься, очень даже понимаю тебя… но ведь все можно исправить… я ведь за тобой приехал.
- Зачем?
- Юля, ну хватит, давай уже помиримся.
- А мы и не ругались.
- Тогда что изменилось?
- Как приехали к тебе домой, изменилось всё.
- Хорошо, давай жить вместе. Отдельно от родителей.
- Виталя, понимаешь, я теперь всё по-другому вижу и чувствую. Такое ощущение, что сначала пожар в душе был, а теперь все выгорело…. Я не вернусь.
- Юлька, но ты же не уехала! Ты здесь…
- Виталя, я от тебя уехала…
- Не-ееет, Юля, вот она ты, рядом со мной…
- Это ничего не значит, так сложились обстоятельства, мне нравится моя работа, люди, которые рядом со мной, я себя человеком чувствую, понимаешь… и вообще удивительно, как тебя мама отпустила ко мне…
- Между прочим, как раз мама и сказала, что ты здесь…
- Интересно, как же она узнала…
- Это неважно, главное, она поняла и помогла нам встретиться…
- Зря теряешь время, не вернусь я, никогда к тебе не вернусь, считай, что уехала от тебя навсегда.
Виталий отошел на пару шагов, заметно было, что он раздражен.- Та-аак, старая песня значит, - он снова подошел ближе. – Ты же ради меня осталась... так чего ты цену себе набиваешь?
- Мне работать надо идти, - сказала Юля.
- Подожди, скажи адрес, где живешь…
- Даже не пытайся узнать и встреч со мной не ищи.
Он схватил ее за руку.
- Отпусти, мне идти надо.
- Ладно, иди, раз такая занятая, не буду больше уговаривать. Права мать: девок полно, нечего по тебе сохнуть… женюсь, да и все.
- Вот и женись.
- Ну, прощай, Юля Круглова, - он направился к выходу, не оглядываясь, а Юля смотрела ему вслед.
- Это он? – спросила Людмила, подойдя к ней неслышно.
Юля вздрогнула, повернулась к подруге. – Люда, держи меня, пожалуйста, а то я побегу за ним…
Людмила, испугавшись состояния Юли, обняла ее за плечи. – Все будет хорошо. Раз не кинулась ему на шею, значит не надо тебе за ним бежать. Ты только одно скажи: не беременна ли ты от него? А то ведь если он отец ребенка…
- Нет, Люда, нет, точно нет, я знаю, - всхлипывая ответила она. – А там, дома, когда он служил, я думала, что у нас будет ребенок…. и дом будет большой, и еще дети будут, а теперь…
- Тише, тише, все у тебя еще будет и дети, и дом… только не с ним.
Автор: Татьяна Викторова
Авторы песни "Три танкиста": стихи Борис Ласкин, музыка братья Покрасс.
Четвертая глава здесь: