Сегодня, в начале третьего тысячелетия Россия вновь оказалась перед историческим выбором: каким путем идти дальше? Наше географическое положение на материке между Европой и Азией заставляет российское общество и его элиту век за веком мучиться в определении направления дальнейшего пути. Не с Петра Великого, а пятью столетиями раньше затеялся этот спор, с кем должна быть Россия, с Западом или с Востоком. И если сейчас во главу угла чаще всего ставятся политический и экономические факторы целесообразности, то изначально вопрос решался в религиозной плоскости.

«Не быть нам, православным, с латынянами!», – отвечал князь Александр Невский

на настойчивые призывы послов Римского престола. Сурово он карал вероотступников, призывавших склонить голову перед Западом. А потом силою оружия мотивировал свой отрицательный ответ, громя шведских и немецких рыцарей, шедших на Русь с крестом и мечом для обращения непокорных новгородцев и псковитян в лоно «папской церкви». При этом князь Александр Ярославич, воин и политик, впоследствии причисленный к лику святых за неколебимость в вере, неоднократно бывал в Золотой Орде у других иноверцев, пришедших с Востока, добиваясь от ее сильных правителей новых суверенных прав, военной защиты от посягательств извне и свободы православного вероисповедания.

В XV веке московский князь Василий II «Темный»

объявил о своем намерении провозгласить Русь наследницей Византии после падения Константинополя под натиском турецких войск в 1453 году. К тому моменту прошло всего 70 лет после полного избавления Руси от монгольского ига и тогда же, наконец, завершилась междоусобная борьба князей. Ее окончание привело к полной ликвидации уделов в Московском княжестве и укреплению его внутреннего единства, усилению ведущей роли Москвы в объединении Северо-Восточной Руси. Еще более укрепил ее авторитет тот факт, что с тех пор Московская Русь осталась единственно мощной православной державой, и ей, по мнению средневековых мыслителей, как русских, так и греческих, выпала особая ноша «стояния за правду», сохранения православия (то есть, «правильного славия Господа») на долгие времена.

В XVI веке в годы правления Ивана Грозного

царство Русское впервые заявило о себе, как об азиатской державе, решительно продвинув свои границы в сибирские глубины после успешных походов русских первопроходцев-атаманов Ермака Тимофеевича и Ивана Кольца. А в начале XVII века Россия вновь отбивалась от нашествия «латынян», изгнав силою веры своей и подлинного патриотизма войска польских интервентов из Москвы и со всей территории страны, сохранив ее единство и суверенитет. Запад тогда был нам враждебен, и Россия продвигалась на Восток. В 1689 году, на завершающем этапе краткосрочного правления царевны Софьи,

произошло важнейшее историческое событие – заключение первого договора между Россией и Китаем. Об этом сейчас редко вспоминают: события времен Софьи как-то потерялись на фоне последующих грандиозных свершений ее младшего брата Петра, но именно при ней общение двух соседних государств вышло на дипломатический уровень.

Местом встречи с китайскими уполномоченными назначили город Нерчинск в Восточной Сибири – это был первый случай, когда китайское правительство согласилось вести переговоры на чужой территории и вообще вступить в формальное соглашение с иностранной державой. Для великоханьского менталитета, презрительно воспринимавшего из-за каменных башен Великой стены любых «варваров», окружавших с разных сторон Срединную империю, произошедшее стало действительно из ряда вон выходящим событием. Тем не менее, Нерчинский договор был заключен 6 сентября 1689 года окольничим Ф.А. Головиным и китайскими уполномоченными Сонготу и Тунгустаном. Экземпляры договора, составленные на русском, маньчжурском и латинском языках, скрепили государственными печатями и подписями послов. Договор открывал широкие возможности для торговли с Китаем, которыми немедленно воспользовалось русское купечество, решившее начать активную торговлю и обменивать деньги и товары своего экспорта на чай, шелк и фарфор. Именно с этого момента России пришлось постигать своего восточного соседа, до поры до времени неизвестного. Участники торговых экспедиций в далекую Поднебесную привозили с собой на российские просторы не только диковинные товары, но и массу впечатлений о неведомом прежде мире. Восток становился ближе.

В XVIII и начале XIX века усилиями Петра Первого,

Екатерины Великой,

ее сына Павла и внуков Александра и Николая Россия заняла свое место среди европейских держав и, казалось бы, навсегда сблизилась с Западом, но Крымская война 1855 года, точнее агрессия на Черном и Балтийском морях и на Тихом океане со стороны антироссийской европейской коалиции во главе с Англией и Францией, вновь развела нас в разные стороны. Продолжившиеся потом ожесточенные споры славянофилов и «западников» о том, каким путем идти России, где ее подлинное место – на Западе или на Востоке, не прекращаются по сию пору.

В настоящее время определенная часть политиков, экономистов, общественных деятелей и других представителей элиты позиционирует себя как сторонников либерального пути развития. Условно их можно отнести к создателям и приверженцам известной программы «Стратегия 2020». Эта часть общества однозначно настроена на дальнейшую приверженность сближения с Западом и следования России дальше совместно с объединенной Европой и Соединенными Штатами Америки.

С ними не согласны приверженцы так называемого просвещенного авторитаризма, выступающие с критикой европейского либерализма. По поводу одиозного проявления «европеизма» с их стороны звучит обоснованный тезис: «Они нас все учат, учат, учат, а сами далеки от абсолютного успеха!». Противники либеральной европейской идеи, как правило, близки к традиционным православным корням России. Недавно в поддержку антизападной идеи прозвучал интересный лозунг.

В одной из телевизионных передач, посвященных 70-летию победного окончания Сталинградской битвы, ознаменовавшей коренной перелом в ходе Великой Отечественной войны и послужившей отправной точкой в разгроме немецко-фашистских захватчиков, в выступлении нашего известного политолога и политика была произнесена фраза о беспримерном подвиге советского солдата. А бесстрашие и самоотверженность русских воинов всегда основывалось на православных традиция своей страны. Европейцы, продолжил он, со своим либерализмом не смогли противостоять гитлеровской военной машине, немецкий солдатский сапог топтал площади всех европейских континентальных столиц. Лишь англосаксы избежали позорной участи, потому что отделены от континента широкими водными пространствами, и Гитлер «оставил на потом» Англию, переключившись на Россию. А заокеанская держава географически вообще труднодоступна. Иначе и англосаксам было бы несдобровать.

С приверженцами европейского пути развития сейчас вступили в спор и сторонники идеи о том, что России следует использовать свою «азиатскость» и, пока не поздно, укреплять связи с Востоком, а точнее с нашим могущественным соседом Китаем и выстраивать проекты будущего совместно с ним. Сторонников этой идеи еще не очень много, но, как говорится, ширятся их ряды.

В связи с появлением такого тезиса хотелось бы разобраться, насколько Россия может найти взаимопонимание с Поднебесной прежде всего в духовном плане. Понять Китай невозможно, не познакомившись с его традиционной религией – конфуцианством. Китай без Конфуция

– все равно, что сегодняшняя Россия без Пушкина.

Конфуцианство – этико-философское учение, разработанное его основателем Конфуцием, развитое его последователями и вошедшее в религиозный комплекс Китая, Кореи, Японии и некоторых других азиатских стран. Конфуцианство является мировоззрением, общественной этикой, научной традицией, способом жизни, которое рассматривается и как религия, и как философия.

Конфуций или точнее Кун Фуцзы появился на свет две с половиной тысячи лет тому назад, 27 августа 551года до нашей эры. В Китае это было время разброда и морального упадка. Великая империя династий Шан и Чжоу распалась на многочисленные, воюющие между собой мелкие царства. Авторитет центральной власти был близок к нулю. Местные властители в основном заботились лишь о своем обогащении, простой народ бедствовал. Мальчик был сыном 63-летнего чиновника Шулян Хэ и 17-летней наложницы по имени Янь Чжэнцзай. Чиновник вскоре скончался, и Янь Чжэнцзай вместе с сыном покинула дом, в котором он родился. Несмотря на знатное происхождение, Конфуций много работал и жил в бедности. В 17 лет он занимал должность государственного чиновника, хранителя амбаров. Вскоре в его ведение поступил и скот государства Лу. «Быки и овцы должны быть хорошо откормлены — вот моя забота» — таковы были слова мудреца. Позднее он учил других: «Не беспокойся о том, что не занимаешь высокого поста. Беспокойся о том, хорошо ли служишь на том месте, где находишься».

После смерти матери Конфуций ушел в отставку и сосредоточился на изучении древней китайской мудрости и ритуалов. К 30 годам он решился набрать учеников и создать свою школу. Учительство стало настоящим призванием молодого человека. Странствующая школа Учителя из рода Кун пользовалась успехом – ее слушателей приглашали на хорошие должности в разные царства. Дошедший до наших дней главный труд Конфуция «Лунь юй» («Беседы и суждения») как раз и является сборником конспектов занятий с Учителем. Китайская культура навсегда свяжется с его именем. Двадцать «курсов лекций», то пространных, то весьма кратких, стали для бесчисленных поколений китайцев идеальным чертежом гармоничного общества, в котором царят справедливость и порядок, а каждый человек имеет свои обязанности и права в семье и в государстве. «Лунь юй» был и остается учебником государственного управления, наставлением по семейным делам, эталоном личной морали и кодексом чести интеллигенции.

Признание и высокие чины пришли к Конфуцию уже после смерти. В его родном городе Цюйфу в провинции Шаньдун вырос целый мемориальный комплекс, где неподалеку от скромной могилы Учителя расположен обширный Храм, главный павильон которого покрыт золотистой черепицей, а фасад стоит на девяти опорных столбах, – все это полагалось в старом Китае только императору. Правители Поднебесной из китайских и «варварских» династий посмертно награждали Конфуция все более высокими титулами и званиями, одно из которых получило распространение – Совершенномудрый Учитель.

Подобно беседам Иисуса Христа, также записанным учениками и ставшим фундаментом европейской цивилизации, заветы Конфуция нашли отклик в сердцах и умах людей, сделали возможным единство и устойчивое развитие китайской цивилизации. Учитель обобщил духовный опыт предшествующих поколений. Недаром он повторял: «Я не придумываю ничего нового, а передаю мудрость предшественников». Конфуций разработал четкую систему взаимоотношений родителей и детей, старших и младших, правителей и подданных. Он не был основателем религии – не получал скрижали с заповедями и не общался напрямую с Небом. Но в своих беседах Конфуций сформировал этическую матрицу, которая идеально соответствовала духовным потребностям современных ему китайцев.

Вот что пишет об учении Конфуция диакон Алексий Черкасов, клирик Православной церкви в Америке, в настоящее время живущий в Китае, несущий послушание при Успенском храме на территории посольства России в КНР:

«Мне больше всего запомнилось вот это пророческое место из 24-го стиха пятнадцатой главы «Лунь Юй»:

«(Ученик) Цзы-гун спросил:

– Найдется ли одно такое слово, которому можно было бы следовать всю жизнь?

Учитель ответил:

– Не таково ли сострадание? Чего себе не пожелаешь, того не делай и другим».

Китайские изречения были записаны в V веке до Рождества Христова. Сравните их с откровением Господа пророку Моисею на Синайской горе примерно в XIII веке до Р. Х: «…люби ближнего твоего, как самого себя. Я – Господь» (Лев. 19, 18). Или со словами Иисуса Христа: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7: 12). Что Израиль, что древний Китай — заповедь Божия одна и та же. В Азии Господь вложил ее в уста праведного учителя Конфуция.

Столетия спустя после смерти учителя его последователи сформулировали «Три руководящих принципа» и «Пять постоянных правил». Первый и главный принцип – это подчинение подданных правителю. Затем следует принцип подчиненности сына отцу и жены мужу. Пять правил озвучивают самые важные конфуцианские добродетели: человечность (жэнь), праведность (и), ритуал или пристойность (ли), мудрость (чжи) и верность (синь). Все эти традиционные указания стали официальной идеологической основой китайского общества на всех уровнях, от социальных и личных ситуаций до глобальных политических коллизий.

Читаешь Конфуция и четко понимаешь, что он сознательно избегал богословских вопросов. Он не учил тонкостям в понимании Божественного. Он учил тому, как жить праведно самому и как праведно управлять другими: «Учитель редко говорил о выгоде, воле Неба и человеколюбии» (Лунь Юй, 1:9). Нам, христианам, тоже можно спокойно принять многое из морального учения древнекитайского мудреца.

Смотрите сами.

«Учитель сказал:

– Добродетель не бывает одинокой, у нее непременно появятся соседи» (Лунь Юй, 4:25).

Преподобный Серафим Саровский сказал:

– Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся.

Что же получается? Мудрец Конфуций – это китайский предтеча христианства? Мысль соблазнительная. Многие поколения миссионеров пытались применить ее на практике».

(Диакон Алексий Черкасов. Китайский предтеча христианства. Ежедневное Интернет-СМИ «Православие и мир» 28.02.2011).

Но, как дальше пишет Алексий Черкасов, «Китайцы оказались несговорчивы», потому что в разные времена множество христианских миссионеров были высланы из пределов Поднебесной. С китайской стороны в отношение них раздавались критические голоса: «То, что эти варвары считают добром и злом, противоречит истинному смыслу высказываний наших святых и мудрецов». Но и Ватикан со своей стороны не приветствовал деятельность своих миссионеров. В 1704 и 1715 годах Папа Римский издал указы о недопустимости почитания Конфуция и поклонения предкам. В ответ в Китае Цинский император Канси издал в 1720 году декрет о запрещении работы западных миссионеров в стране. Это стало концом самой известной попытки соединить воедино конфуцианство и христианскую веру.

Русская православная духовная миссия появилась в Пекине в начале XVIII века.

«В 1858 году глава 13-й миссии архимандрит Палладий (Кафаров) писал о конфуцианстве, что оно «выше всего ставит политическую мораль», «лишено начал спиритуализма и вместе с тем впадает в грубые суеверия», «внедряет глубокий эгоизм», а «относительно высокие правила его нравственной философии развили в нем горделивое самосознание и спесь и утвердили его в самообольщении». Назвав обращения в христианство из касты конфуцианцев «трудными и непрочными», Палладий предупредил, что китайское правительство в нынешнем виде никогда не примирится с христианством, так что и для православных, еще не навлекших на себя в Китае больших подозрений, дело без борьбы не обойдется. «В самом деле, может ли быть мир и общение между животворною верою нашею и застоем конфуцианства; между христианским просвещением и ветхими основами правительственной системы отживающего Китая? Рано или поздно конфуцианство, этот пан Восточной Азии, должно пасть перед силою Креста, вместе с язычеством, как по явлении Спасителя, по свидетельству Предания, пал пан классического мира».

Так, русский духовный пастырь полтора века назад разъяснил нам, что в конфуцианстве, замкнутом духовном мире китайцев, не найдется места для христиан. Впрочем, гонениям в Китае подвергались и подвергаются порой ныне не только христиане, но и буддисты, мусульмане и приверженцы даосизма. К веротерпимости у официального Пекина отношение сложное, оно нередко попадало в зависимость от политической конъюнктуры.

Да, и к конфуцианству в бурном XX и начавшемся XXI веке отношение в китайском обществе и истеблишменте относились в разные исторические моменты по-разному. Интересную статью об этой особенности недавно опубликовал Юрий Вадимович Тавровский, известный российский востоковед, главный редактор журнала «Дипломат». Статья о прагматическом применении конфуцианства в Китае называется «Идеология императоров и генсеков», она появилась на страницах «Независимой газеты» в декабре 2012 года. Выдержки из статьи вполне уместно привести в канве данного текста.

«В самом Китае с именем Конфуция связывают как успехи, так и неудачи нации. Упадок маньчжурской династии Цин, следовавшей наставлениям Конфуция и поначалу существенно расширившей границы Поднебесной за счет Тибета, Монголии и Синьцзяна, стал для китайских революционеров причиной разочарования в конфуцианстве. С середины ХIХ века унизительные поражения еще недавно могущественного Срединного государства в войнах с европейцами и японцами следовали одно за другим и привели к падению Цинской империи в 1911 году. Революционеры увидели причину отсталости и поражений Китая именно в «закостенелом» конфуцианстве, которое-де привело нацию к отсталости. Речь шла даже об отказе от иероглифов, которые обеспечивали связь поколений. Заняться борьбой с «матрицей Конфуция» помешали гражданская война и японская агрессия. Но антиконфуцианская традиция продолжала существовать и дала страшный рецидив в годы культурной революции (1966–1976) и особенно во время кампании «критики Линь Бяо и Конфуция» (1972 – 1976).

Мао Цзэдун, получивший в молодости стандартное конфуцианское образование и знавший наизусть «Лунь юй» и другие книги конфуцианского канона, в своей политической деятельности не раз прибегал к идеям Учителя. В период «большого скачка» и насаждения «народных коммун» Мао в своих статьях широко использовал термин «датун» («великое единение») в смысле первой фазы коммунистического общества, ликвидирующего частную собственность. Придуманная им для китайско-советских отношений 50-х годов формула «младший брат – старший брат» – это типичное проявление принципа «ли» («церемонии»), определяющего отношения в семье и обществе. Систему власти в Компартии, а затем и государстве Мао выстраивал тоже не только в соответствии с рекомендациями Коминтерна и советских специалистов, но и с заветами Конфуция о подчинении Правителю всех остальных уровней иерархии. Освоившись в роли повелителя, по существу – нового Сына Неба, сын крестьянина из провинции Хунань повел себя так же, как первый гонитель учения Конфуция император Цинь Шихуанди, чье царство Цинь поглотило все другие царства и объединило Китай через два века после смерти Учителя. Цинь Шихуанди велел уничтожить все записи бесед Учителя и расправился с частью его последователей. Мао Цзэдун, в свою очередь, развернул травлю партийных, государственных, научных работников, быстро принявшую формы общенационального погрома культуры и ее носителей – интеллигенции. Можно предположить, что «великий кормчий» хотел избавиться от всей культурной традиции Китая, заимствованный с Запада марксизм-ленинизм переосмыслить и стать основателем нового Учения, новым Конфуцием. Знаменитый «цитатник», кое в чем напоминающий «Беседы и суждения» Кун Фуцзы, был создан с согласия Мао».

«… Дэн Сяопин, вернувшись из ссылки в столицу измученной маоистскими экспериментами страны, не скрывал своего восхищения лидером лишенного природных ресурсов Сингапура Ли Куан Ю, который объяснял причину успеха своего населенного на три четверти китайцами государства «народным конфуцианством». Открывая в 1994 году международную конференцию по случаю 2545-летия со дня рождения Конфуция, премьер-министр Ли подчеркнул: «Мы не смогли бы преодолеть наши трудности и препятствия, если бы подавляющее большинство населения Сингапура не вдохновлялось конфуцианскими ценностями».

Перед глазами Дэн Сяопина была еще одна действующая модель конфуцианского государства – Тайвань. Сбежав на этот остров после поражения от коммунистов в ходе гражданской войны, Чан Кайши и его соратники по партии Гоминьдан положили в основу экономического и социального развития концепцию «сяокан». К концу 70-х годов Тайвань превратился в одного из «азиатских тигров» наряду с Японией, Южной Кореей, Сингапуром и Гонконгом, также входящими в регион «конфуцианской культуры». Дэн Сяопин провозгласил начало политики «реформ и открытости» в декабре 1978 года. Про тесную связь модернизации с понятием «сяокан» он официально объявил на следующий год, встречаясь с премьер-министром Японии Масаёси Охира, весьма сведущим в конфуцианстве. Дэн Сяопин дал собственную интерпретацию «сяокан» – «общество средней зажиточности». В последующие годы концепция «сяокан» была развита китайскими экономистами как специфическая модель потребления и производства, которая отличается от капиталистической концепции «высокий уровень потребления – высокие расходы».

«…Принявший бразды правления у Дэн Сяопина Цзян Цзэминь вошел в историю как автор девиза «саньгэ дайбяо» («три представительства»). На ХVI съезде КПК в 2002 году он выступил с докладом «Всесторонне вести строительство общества средней зажиточности и создавать новую обстановку для социализма с китайской спецификой». Ради достижения этой цели Цзян Цзэминь и выдвинул свою концепцию, которая тут же была единогласно включена в Устав Компартии. Подразумевалось, что в КПК теперь смогут вступать не только пролетарии и крестьяне, но также предприниматели, содействующие ускоренному развитию экономики. Партийные теоретики отмечали, что концепция «трех представительств» вытекает из суждений одного из ранних продолжателей Конфуция, философа Мэн-цзы, который писал: «У правителя три драгоценности – земля, народ и правление».

«… Только что завершивший 10-летнее руководство Компартией Ху Цзиньтао обогатил партийные документы и пропагандистский лексикон концепцией «хэсе» («гармонизации»), прямо заимствованной из Конфуция. Ху Цзиньтао своим девизом «гармонизации» заострил внимание на необходимости преодоления противоречий между ускоренным развитием городов и приморских районов Востока КНР и отставанием провинций Запада и Севера, на разрыве в доходах горожан и крестьян (последние составляли 60% населения). Он смог добиться сглаживания этих и других острых противоречий и в некоторой степени «гармонизировал» китайское общество. Однако ширящееся недовольство разрывом между богатыми и бедными, вседозволенностью родственников партийных руководителей и чиновников остается главной угрозой политической стабильности».

«… Си Цзиньпин, который возглавил правящую партию на ее ХVIII съезде, вскоре провозгласит собственный девиз правления. Скорее всего, девиз не будет позаимствован из трудов Маркса, Энгельса, Ленина или Мао Цзэдуна. Буквально накануне этого съезда, которому предстояло определить стратегическое развитие Китая на следующие 5–10 лет, состоялся 7-й пленум ЦК КПК, в материалах которого впервые исчезли упоминания имен всех этих «учителей красного Китая». Даже газеты Компартии накануне съезда публиковали статьи ученых, рекомендовавших КПК перестать быть «партией революции» и окончательно стать «правящей партией», отражающей интересы всей нации. В результате компромисса основных группировок упоминания «красных классиков» все же прозвучали в отчетном докладе Ху Цзиньтао. Однако тенденция к отказу от их наследия налицо».

«… Мобилизующий лозунг на грядущие годы должен быть приемлем для всего общества, а поэтому его лучше всего извлечь из «матрицы Конфуция». Именно труды Учителя, изучаемые теперь с начальной школы, зачитываемые с телеэкранов, используемые при тестировании кандидатов на чиновничьи должности, становятся идеологической золотой серединой. Конфуцианство способно совместить традиционные моральные ориентиры и современные ценности, акцентировать необходимость стабильности государства и единства нации перед лицом глобальных экономических потрясений и «сдерживания Китая». Что это будет за девиз, какие советы Учителя будут использованы для решения насущных проблем Китая – покажет скорое будущее».

(Юрий Тавровский, «Идеология императоров и генсеков», «Независимая газета», 05.12.2012).

Из сказанного видно, насколько удобно оказывается конфуцианство для политических лидеров Поднебесной. Каждый из них, опираясь в нужный момент либо на собственное знание Учения, либо на помощь огромного идеологического аппарата ЦК КПК, прагматически использует подходящие формулировки духовного наследия для решения задач текущего момента. В современной истории России тоже легко всплывают в памяти те факты, которые свидетельствуют о стремлении лидеров страны использовать огромную духовную силу веры для стабилизации обстановки внутри государства в кризисные моменты его истории.

В самое тяжелое время на начальном этапе Великой Отечественной войны И.В. Сталин призвал на помощь православное духовенство, чтобы совместными усилиями партийно-государственных органов и авторитетом церкви сплотить советский народ в едином стремлении расправиться с вражеской силой, вторгшейся на территорию родной страны. Результат, как известно, оказался положительным. Более свежий пример: в униженной политическими поражениями и экономической разрухой России на рубеже двух столетий В.В. Путин вновь прибегает к испытанному веками средству. Он стремится укрепить авторитет православной церкви в нашем изверившемся обществе, чтобы использовать ее огромный потенциал для укрепления российской государственности и стабилизации общественно-политической жизни страны.

Но следует заметить, ни учащийся Тифлисской духовной семинарии Иосиф Сталин, ни выпускник юридического факультета Ленинградского университета Владимир Путин на посту главы государства не пытались использовать слово Божие в качестве собственных идейных лозунгов на злобу дня. Примеры Мао Цзэдуна и его последователей не являются образцом для подражания. Как видно, очень разное и не совместимое, все же, духовное наследие у русских и китайцев.

Продолжение следует.

Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.

Все главы книги читайте здесь.

dzen.ru

Почему Россия не Китай | Bond Voyage | Дзен

======================================================

Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.

======================================================

Желающим приобрести повесть "Две жизни офицера Де Бура" с авторской надписью обращаться dimgai@mail.ru

Повесть читайте здесь.

dzen.ru

Почему Россия не Китай | Bond Voyage | Дзен

====================================================