— Саня, работёнка есть! Заменить кровлю крыши. Возьмёшься? — предложил Степан Иванович, наш прораб.
— А есть причины отказаться? — недоумевал я.
— Ехать в область придётся. Село Чёртово. Слыхал?
— Не приходилось. Неужто там своих умельцев нет?
— Значит, нет, ежели ко мне обратились. Ну так что, поедешь? Платят хорошо. Алексея с тобой отправлю. Вместе управитесь.
— По рукам! — согласился я.
Спустя три дня мы с товарищем отправились на объект. Каменистая ухабистая дорога привела нас в маленький тихий поселок. Местные жители с любопытством и неким подозрением вглядывались в стекла проезжающей машины. Пегие куры, беспечно бродящие вдоль поселковой пыльной дороги, то и дело норовили угодить под колеса. Внезапно путь пригрозила весьма грузная, преклонного возраста женщина. Алексей, нажав на тормоза, растерянно захлопал глазами.
— Всё, приехали! — крикнула старуха, упёршись руками в капот.
— Мария Ильинична? — догадался я и приоткрыл стекло.
— Она самая! Синие ворота видишь? К ним и поезжайте, — скомандовала она и направилась следом.
— Мать заказчика, — пояснил я товарищу.
— Что? А как она нас признала?! — удивился тот.
Припарковавшись, мы вышли к хозяйке дома.
— Ну что, Мария Ильинична! Рассказывайте, показывайте, а мы составим фронт работы, — привычно заговорил я.
— Давайте договоримся. Обращайтесь ко мне просто Маша. Уж не настолько я стара, — кокетливо хихикнула старуха и подмигнула, многозначительно оглядывая нас.
Рябые щеки налились румянцем, в глазах мелькнули огоньки. Старая плутовка вытерла выступивший на лбу пот, поправила косынку и ожидающе уставилась на нас. Внешне хозяйке можно было дать лет семьдесят, а вот килограмм в её тело определенно в два раза больше. Тяжёлая, в засаленном халате, она едва могла привлечь к себе внимание молодых парней, коими мы тогда являлись.
— И так, что же вам конкретно рассказать? — проговорила она.
И то ли её и без того большая родинка с торчащими чёрными волосками словно увеличилась в объёмах, то ли моё воображение нарисовало происходящее. Я вдруг брезгливо поморщился и произнес:
— Пожалуй, не стоит. Мы осмотримся и разберемся. Скажите, а где ваш сын? Насколько я знаю, именно он выступал в качестве заказчика.
— Так на Севере. Как уехал, живёт там и работает. Он разве не предупредил вашего начальника? Да вы не волнуйтесь, я всё оплачу, в долгу не останусь. Сыночка денежку мне регулярно присылает, мать родную не забывает. Вот и о крыше новенькой позаботился, — сверкая глазами, ответила Мария Ильинична.
Переглянувшись с Алексеем, приступили к осмотру.
Хозяйка повсюду следовала за нами. Отчего у меня неприятно щекотало по затылку. Нет, я ничего не имею против пожилых людей. И всегда уважал старость. Однако новая знакомая вызывала во мне чувство неприязни. Как бы это смешно не прозвучало, но от её пронзительного взгляда пробегал мороз по коже. Но работа есть работа, и потому приходится мириться с разными рода неприятностями.
Жить до завершения работы мы должны были здесь же. Так оговаривалось с заказчиком, дабы ускорить процесс и успеть до приближающихся дождей.
Мария Ильинична выделила нам летний домик. Хлипкий, ветхий, он располагался во дворе. Впрочем, внутри оказалось довольно чистенько. Две кровати, стол и некоторая утварь, необходимая в быту. Заходить в избу хозяйки нам было строго-настрого запрещено.
Так началась наша работа.
С рассвета до вечера, не покладая рук, мы трудились на крыше. И, наверное, не случилось бы этой истории, ежели однажды ночью я не оказался во дворе.
Скажем так, проснулся по нужде. Ночь была ясной. Яркая полная луна освещала каждый закуток подворья. Сделав свои дела, остановился у лестницы, докуривая сигарету. Неожиданно моё внимание привлекло перекати-поле. Объемный шар катился прямо по двору. Откуда оно взялось? Мне доводилось видеть подобное лишь в поле или степи. Тишина, ни ветерка, а оно катится, будь живое. И чёрт меня взбаламутил! Схватил топор, выдернул из пня и швырнул в шар. В тот миг ночную тишину разбил скрипучий крик. Точно человеческий, преисполненный гневом. Перекати-поле остановилось, а затем скрылось за старыми дворовыми постройками. Сделав несколько шагов, поднял топор с земли. На лезвии выступили капельки крови. Из темноты, за теми самыми постройками, куда укатилось перекати-поле, послышались ворчание и брань.
Крадучись, на цыпочках приблизился к сараю и с воплем: «Кто здесь?!» Выпрыгнул из-за угла. Странное дело, но там никого не оказалось.
«Почудилось», — немного потоптавшись на месте, решил я и отправился спать.
Утром старая Мария Ильинична не появилась на крыльце своего дома, как это происходило прежде. Семён окликнул хозяйку в окно. Болезненным голосом та сообщила об обуявшей её внезапной хвори. Всю следующую неделю старуха не казала носу. Признаться, мы даже стали волноваться о её здравии, когда, наконец, скрипнула дверь и на пороге воспрянула Мария Ильинична. Вполне бодрая, она вышла, держа в руках кувшин.
— Духота то какая, жарит как в печи, — собрала морщины старуха, прикрывая лицо от солнца. — Сашенька, поди ко мне, попей кваску ядрёного. Утоли жажду!
Пить действительно хотелось. Вытерев руки, взял кувшин и принялся жадно поглощать студёный напиток.
— Квас то и впрямь на славу! Как ваше здоровье, Мария Ильинична? — польщённый заботой старухи, поинтересовался я.
— Просто Маша, аль забыл? Твоими молитвами жива, — прищурилась она.
— Да я не верую, — вытирая капли кваса с губ, усмехнулся я. — И всё равно рад, что вам лучше!
— Ты пей, Санечка, пей, — торопила она.
Цветастый платок на голове старухи сполз, оголив неприглядную картину в виде практически полностью отсутствующего уха. И, судя по заживающей ране, лишилась плоти Мария Ильинична недавно. От увиденного я поперхнулся и вытаращил глаза. И, заметив мой взгляд, старуха поспешила поправить платок.
— А меня кваском не угостите? — раздался позади голос Алексея.
— Закончился! — сердито рявкнула хозяйка и скрылась в избе.
— Ты видал? — обратился я к товарищу, — Что именно?
— У старухи нашей уха правого нет!
— Ну нет и нет, мало ли, — отмахнулся он, рассерженный на хозяйку из-за жадности. — Идём работать!
Ощутив пронизывающий до костей взгляд в спину, обернулся и взглянул в окно. Шторка вздрогнула. И хотя я не мог видеть, точно знал: Мария Ильинична наблюдает за мной.
Разум не желал проводить взаимосвязь между той странной ночью и старухой, лишившейся уха. Впрочем, за работой, уставший и вымотанный, к вечеру уже и не вспоминал о случившемся. И погрузился в сон, лишь голова коснулась подушки.
Глубокой ночью меня заставил подняться с кровати шепот. Завораживающий, манящий женский голос призывал следовать за ним. Не подвластный себе, будто в терпком опьянении двинулся на зов. Ступая перед окном старушечьей избы, узрел обнаженную юную деву, виляющую пышными бедрами у большого зеркала. Прекрасная особа была хороша и, лукаво сверкнув очами, поманила пальцем. Ноги несли меня сами собой. Не помню, как очутился внутри избы. Туман застилал глаза, и подобно ярким вспышкам, в него врывалась молодая обольстительница. Нежный голос дурманил, нашёптывая на ухо непристойности.
И вдруг тонкий голосок перерос в ехидный скрипучий шепоток: «Вот ты и попался, гадёныш!»
Мгновение назад очаровательный лик поплыл, превращаясь в омерзительное лицо старухи. К горлу подкатила тошнота, и чёрная зловонная жидкость вырвалась из моего желудка. Туман рассеялся. Пелена спала с очей. Вытерев рукавом глаза, взглянул на деву, что обернулась хозяйкой избы.
Старая карга, едва прикрывая наготу, разразилась хохотом.
— Благодари, что хоть ухо твое осталось при тебе! — продолжая насмехаться, проговори она и добавила: — Пока при тебе.
— Ах, ты ж ведьма! — заорал я и выскочил прочь из дома.
— Топор наточен и ждёт своего часа! — послышался крик Марии Ильиничны в спину.
Вбежав в летний домик, растормошил Алексея и сообщил о срочном возвращении в город. Намерено утаив истинные причины, сослался на семейные обстоятельства. Товарищ предпочел остаться, я же гнал по ухабистой пыльной дороге.
Внезапно силуэт старухи возник точно посреди дороги. Оскалив зубы, она бросилась на капот. Я выжал газ и устремился вперёд. Ведьма дымкой растворилась в воздухе. Её проклятый, обезображенный злостью лик преследовал меня весь оставшийся путь. И растворился только среди высоток и шумихи просыпающегося города.
Как вы понимаете, от продолжения работы у Марии Ильиничны я отказался. О причинах докладывать не стал. Расскажи я мужикам о превращении старушки в перекати-поле, об отрубленном ухе и заколдованном квасе. Не поверят, да и засмеют. Начальник, конечно, знатно ругался, грозил увольнением, но вскоре остыл. Благо, нашелся сменивший меня работяга.
Тем не менее, спустя несколько дней раздался звонок:
— Саня, здорово! — послышался голос прораба на том конце провода. — Тут такое дело. Старуха, та, что с Чёртово, крайне недовольна проводимой работой. Мужиков ругает, требует твоего возвращения. Говорит, мол, у тебя руки золотые. В суд грозится подать. Всю кровь выпила. Ну прям ведьма! Дружище, съезди, а? Закончи начатое. Угомони старуху. Со своей стороны она готова оплатить твой труд вдвойне, если понадобиться. Да и я не обижу, премию выпишу. Ну, что скажешь?
— Скажу, пусть старушенция идёт к чёрту! — прохрипел я и положил трубку.
«Хватит с меня чертовщины!» — подумал я, как тут же осёкся. В отражении зеркала антресоли, сверкая глазами, с перекошенным от злобы лицом, на меня смотрела Мария Ивановна.
— Чур меня, чур! — прикрикнул я и впервые в жизни осенил себя крестным знамением.
В ту же секунду видение исчезло. Ощупав свои уши и убедившись в их целостности, вспомнил слова матери: «Вера - есть лучшая защита от нечистой силы!»
И умиротворённо растянулся в кресле.
Конец.
