Светит солнышко с самого утра так, что глаза слепит, Бегут ручьи по дорогам, по оврагам стекает снежница в Лисинку. Речка из тихой, маленькой, стала бурной, вода поднялась высоко. Хорошо, что по осени мужики плотину разобрали, бревна прибрали на высокий берег, чтобы по весне не унесло их.
Хиленький мостик, что соединял деревню с новой Лисой, снесло паводком. И откуда столько воды взялось. Ладно хоть ребятишки из школы то пришли уже. А то бы остались на том берегу. Вот забота то была бы.
У Дарьи на задах в овраге вода чуть ли не до краев поднялась. Вот река то. Романко с Назаркой пошли смотреть, как вода в овраге бежит. Идут по меже, палочкой ручейки пропускают. Искрятся на солнышке ручейки то, а мальчишкам любо на это смотреть. Посреди огорода большая лужа скопилась. Ну как же не пропустить воду в овраг.
Тянется Романко своей палочкой, не может до воды дотянутся. А Назарка тоже старается. Одной ногой на пашню ступил. Вроде ничего, держит. Еще шажок сделал, потом еще.
- Назарка, ты куда полез то. Глико там грязь какая. Завязнешь сичас.
Но мальчишка вошел в азарт. Вот уж совсем немного ему осталось, чуть чуть и пропустит он воду, и целый ручей потечет с огорода вниз, в овраг, а оттуда в реку.
Дотянулся, пропустил, закричал обрадованно. Вода вниз побежала и лужа быстро начала уменьшаться в размерах. Делать там больше нечего. Хотел Назарка назад повернуться, а не может. Не заметил парнишка, что ноги его в лапоточках, глубоко в глину провалились, а глина глубже засасывает, не может парнишка ногу вытащить. Испугался, кричит Романку, чтобы вытаскивал его.
Но Роман то постарше, живо сообразил, что и сам завязнет, если полезет на пашню. Крикнул другу, что придет сейчас, а сам сломя голову побежал домой за помощью. Ладно Иван во дворе был, услышал, как Романко кричит.
- Тятенька, Назарка завяз на пашне. Вылезти не может.
Иван скорее бросился на помощь. Не дай Бог по грязи то скатится в овраг, а там воды то оказия. Унесет парнишку. Много ли маленькому надо.
Но Назарка стоял увязнув в глине. Даже если бы и захотел скатиться, то не смог бы при всем желании. Хоть и не очень хотелось Ивану в грязь ледяную лезть, да куда денешься. Ругаясь на неслухов на чем свет стоит, добрался до несчастного парнишки, подхватил его под мышки, потянул. А ноги то и впрямь сильно засосало, чуть вытащил
- Идите домой, матери покажитесь. Она сделает чё надо.
Проводил парнишек домой, сам стянул с себя старые дедовские сапоги, в грязи все голенища до самого верха. Оставил их на мосту, потом вымоет, сам тоже домой пошел.
Еще когда поднимался по ступенькам, услышал, как ругается Дарья. Обычно спокойная, а тут кричит так, что в ушах звенит. Открыв дверь увидел картину. Оба стояли посреди избы, снизу раздетые по пояс. От дверей до них тянулись грязные следы. А Дарья держала в руках их мокрые, все в глинистой земле одежки и ругалась.
- Назарка то бестолковый ищо. А ты то, кобылятник, куда полез. Совсем уж ума штоли нету.
- Я не полез. Я хотел Назарку вытащить.
- А кабы в воду провалились, да утонули.
Романко после этих слов побледнел, видимо вспомнил, как ему уже однажды пришлось тонуть, покачнулся. Дарья с перепугу бросила одежду, подхватила Романка. Иван, обойдя грязную дорожку, увидев неладное, подбежал к сыну, взял на руки и отнес на топчан.
- Ты чё орешь то, парнишка то перепугала. Гли как побелел весь.
Дарья махнула рукой Назарке, чтобы лез на печь, да грелся там, калил пятки, чтобы не простыть. Она уж и сама понимала, что на Романка то зря кричала. В отличии от Назара он был более менее чистый, только портянки немного мокрые. Она велела Роману тоже лезть на печь. Сама собрала одежонки, замочила в корыте, чтобы грязь отмокла. Обратно пришла с ведром да тряпкой, замыла все дороги, начертанные детьми.
Марфа испуганно наблюдала за всем происходящим. Она была в упечи и сперва не поняла, почему Дарья начала вдруг кричать. Только потом, когда увидела, поняла, что парнишки провинились. Но все равно ей было непонятно, чего уж так сильно она кричит на Романка.
- Ты чё это, Дарья, не видывала тибя такой сердитой.
- Мама, я ведь подумала, что они в овраге завязли. А там воды то сколь. Испугалася, что утонуть могли. Романко то ведь тонул у нас уже один раз. У миня сердце чуть не остановилось от испугу.
Немного успокоившись и придя в себя, Дарья вдруг повернулась к Ивану.
- А ты то чё глядел. Там ведь был. Али не видишь куда они лезут.
Иван от удивления аж глазами захлопал. Вот те раз. Он еще и виноват оказался.
- Ты чё баешь то. Али их караулить надо.
Вступать в перепалку Иван не стал. Он помнил, как Дарья переживала тогда из-за Романа. Поэтому и понимал, из-за чего была ее ругань.
Дарья заглянула на печь. Мальчишки пригрелись, обнялись и крепко спали. Рядом с ними примостились и Прошка с Нюркой.
- Гли ко как спят то. Все рядочком. Пускай спят.
Из за унесенного водой моста, учебу в школе пришлось приостановить. Больше половины учеников оказались отрезанными от школы. Романко горевал, что в школу не ходит. Скучно ему дома. После случая на огороде, он опять замкнулся, не сильно, не пугающе, но мать замечала, что чаще дома сидит, гулять не ходит. Ребятишки придут, покричат его под окошком, а он только скажет, что не пойдет.
Правда к Павлинке почти каждый день бегал. Брат ее маленький не жилец оказался. Не зря видно все время ревел. Болело что то у него. А что, Бог его знает. Он то ничего сказать не мог. Тетка Дуня приходила, то грыжу закусывала, то щетинку выглаживала. Да вся ее помощь не впрок пошла. А больше то что могла сделать деревенская знахарка.
Мать Павкина не больно то и расстроилась. Устала она от бесконечного рева и вечного недосыпания. Отец только сказал на это.
- Бог дал, Бог взял. Видно так ему угодно было.
В этот раз пришел Романко к девочке с букварем. Буквы она все уже знала, писать их в тетради научилась. Теперь была цель, научить Павлинку читать по букварю. Да видно мал еще был учитель, сколько не учил, не могла Павка понять, как это из отдельных букв слова получаются, которые и прочитать можно.
Но чем дольше Романко бился с Павлинкой, тем больше ему хотелось, чтобы у нее все получилось. Даже отец ей как то сказал.
- Ты чё Павка, совсем што ли бестолковая. Сколь тибе парнишко талдычит, а ты все не понимаешь.
- Все равно пойму, тятенька. Не бестолковая я. Мине бы как понять, а там бы я и читать начала.
- Ты ие огрей хорошенько, Романко, может тогда и поймет.
- Нет, даже в школе учитель только самых лентяев линейкой бьет, да хулиганов. А Павка то вон как старается. Это видно я научить ие не могу.
В тот день у них ничего не получилось. Павлинка шмыгала носом от обиды.
- Ничё, не переживай, Павка. Ище завтра приду. Читать будем. А как мост поставят, я тибя к учителю сведу. Он тибя может в первый класс возьмет. Ты ведь вон сколь много уж знаешь. И буквы, и цифры. Скорей бы только мост поставили.
Почти целый месяц прошел, пока земля подсохла, все талые воды из леса в реку сбежали , вода спала и речка встала в свои берега. Только тогда появилась возможность новый мост сделать. В этот раз его делали более основательно, чтоб хватило не на один год. Заодно и плотину наладили, перегородили четырьмя рядами бревен. Выше и не надо поднимать. Пруд разольется от одной горы до другой. Хватит всем воды.
Побежали ребятишки в школу. Снова начали учиться. Да опять незадача. Пришло ребят меньше, чем до этого ходило. Отец Алексей начал выяснять, почему так случилось. Оказалось, что кого то родители не отпустили. Начались весенние работы, некого оставить дома водиться с младшими детьми. А кто-то сам не захотел в школу ходить. Дома то лучше, никакой заботы, учить ничего не надо, учителя слушать.
В этом году уж два класса училось. Романко второй год учился, а в другой комнате занимались дети который первый год учатся. Только вот учитель то был один на оба класса. Поэтому и занимался дьякон то с одними, то с другими. В результате уроки затягивались.
Романко думал, что все, закончатся его занятия. А хотелось бы и дальше учиться. Чувствовал мальчишка, что узнал то он еще очень мало. Как то пришел отец Алексей на занятия и объявил, что завтра все дети должны прийти с отцами, в крайнем случае с матерями. Будет важное сообщение.
Романко как прибежал, первым делом объявил, что тятеньке с ним завтра в школу надо идти. Отец удивился, Чего это такого Романко натворил, что учитель его вызывает.
- Да нет, тятенька. Всем отцам надо, не только тибе. Он чё то скажет важное.
Конечно не все родители пришли на другой день. Может нужным не посчитали, а может дети не передали. Дьяк оповестил собравшихся, что с осени, с начала учебного года, школу будет финансировать казна, а не церковь. И учиться надо будет три года. После трех лет обучения дети будут сдавать экзамены. А раз содержать школу будет государство, то оно же и пришлет учителей в каждый класс.
То, что пришлют учителей, самому дьяку нравилось больше всего. Не надо будет ему скакать из класса в класс. Это ведь не ученье, а мука одна. Нигде не успевал он.
Родители, а были в основном мужики, известие приняли довольно спокойно. Год еще куда ни шло. Где два, там и три.
Тут же возник вопрос, а где разместят третью классную комнату. Места то в избе больше нету. Оказывается об этом отец Алексей уже говорил с отцом Серафимом. Решено, что над этой избой сделают надстройку, второй этаж. Там также будет две комнаты. Еще и молельню удастся сделать отдельно. Деньги на пристрой возьмут из церковных. Но видно уже пообещали, что возместят их потом из казны.
По классу прошел вздох облегчения. Не придется снова деньги собирать. Раз уж собрались, поговорили и про церковь. Дьякон опять пообещал, что к Рождеству освятят ее и начнутся службы. А может даже раньше. Уже готовы кресты на главы церкви, позолочены. Остается только привезти их и поставить. Да пока дорога не больно хорошая. Телеги под тяжестью крестов вязнуть будут. Остается ждать, когда они хорошо просохнут.
И опять обратился дьякон к мирянам с просьбой о пожертвовании в новый храм икон. Пусть они даже не очень большие будут, но все одно лучше, чем пустые места в иконостасе.
- А вы сходите сичас, поглядите. Там люди работают. А то церковь ждете, а сами ни разу не бывали. Хоть поглядите, что уж там сделано.
Мужикам даже совестно стало. И вправду, все спрашивают, а сходить да посмотреть у них время нету. По первости то вон как помогали, а теперь остыли совсем.