Начало: https://dzen.ru/a/ZeCADyZZkTKXCVd3
Поезд куда-то. Эшелон призывников.
16 ноября 1971 года в Симферополе солнце всходило в 07:42, в зените располагалось в 12:28, а заходило за горизонт в 17:13. Привычка определять календарные, астрономические и метеорологические данные у меня возникла ещё в детстве, когда мы с моим братом Юрой в 60-е годы XX века играли в школьную учебную метеостанцию, которую отремонтировал мой папа, Суворов Сергей Иванович. Вот и теперь, когда наша колонна призывников, более похожая на стадо людей, прибыла на Симферопольский железнодорожный пассажирский вокзал, я постарался тут же узнать: точное время, условия погоды, расписание поездов, а также другую любую информацию о времени и месте пребывания.
Конечно, нашу "разношёрстную" компанию из более чем 360 молодых парней в залы ожидания вокзала не пустили, но кто может удержать прытких, пронырливых и предприимчивых молодых пройдох, которые тут же начали собирать деньги в складчину, чтобы накупить сладостей, лимонада, вина или водки "на дорожку". Никто из нас не знал, куда мы едем, когда мы едем и зачем мы едем, все просто тупо ждали своей участи...
Концерт в парке на торжественных проводах призывников закончился примерно в 18:20, я хорошо помню, что были уже сумерки. 16 ноября 1971 года в Симферополе вечерние астрономические сумерки начинались в 18:55, навигационные вечерние сумерки - в 18:21, а гражданские вечерние сумерки - в 17:45. В парке вокруг нас деревья становились чёрными, тени - глубокими, аллеи - загадочно опасными, фонари - яркими. К вокзалу мы подошли в то время, когда пути возле главного перрона были уже пустыми, потому что только что, перед прибытием нашей колонны крымских призывников, от перрона в 18:40 отошёл скорый поезд "Симферополь-Киев".
Пацаны в толпе призывников высчитывали место, где должны были остановиться плацкартные вагоны, они "кучковались" в группы для захвата нижних и лучших мест в вагонах, причём все хотели быть как можно дальше от вагона, где должны были ехать сопровождающие нас офицеры и мичманы - начальник поезда и его команда. В нашей толпе призывников опять всё перемешалось, нарушилось, так как наспех сформированные отделения, взвода и роты не успели привыкнуть к своим порядкам, познакомиться, познать "чувство локтя". Только то отделение севастопольцев из 12 человек, которое возникло утром на территории Крымского областного военкомата, продолжало тесниться рядом со мной, от нас отделился только один человек - парень в фетровой шляпе.
- Что будем делать, Суворов? - спросил меня знакомый парень, с которым, мне так кажется, мы были вместе в той группе призывников, которые выходили в военкомат и на возложение цветов и гирлянды с Севморзавода.
- Сначала как люди сходим в туалет на дорожку, - ответил я и мы всей гурьбой, не обращая внимания на запретные слова и команды мичманов, пошли направо от здания с башней и здания вокзала к камерам хранения, за которыми был туалет.
Симферопольский железнодорожный вокзал очень красивый, с арочными портиками и галереями выхода в город, с башней с часами, большим зданием вокзала и соответствующими вокзальными службами. Облик вокзальных сооружений, особенно выход в город и к поездам, напоминал мне что-то о Бахчисарае, что-то южное, восточное, пышное и одновременно мудрое в своей красивой простоте и гармонии. Сейчас в вечерних сумерках арки вокзала и часовая башня были ярко освещены и выглядели очень эффектно. Было только зябко холодно...
Однако мы не унывали, наоборот, храбрились, показывали свою молодецкую прыть, весёлое настроение, свою независимость и уже отстраненность от всей этой гражданской жизни, а я в своём прикиде: клифт-телогрейка огромных размеров на худом теле, шапка-ушанка с опущенными ушами-отворотами, в матросских ботинках-прогарах и с потрёпанным рюкзаком за спиной, - вообще выглядел как "зека", то есть выходец из тюрьмы или каторги. Правда при этом я вёл себя очень культурно и достойно, поэтому не стал смеяться, как все мои друзья, над надписью на украинском языке: "Выхiд до поiздiв".
Пока парни делали свои дела в туалете, я посмотрел расписание скорых поездов, следующих через станцию "Симферополь": в 19:25 должен был отбыть скорый поезд "Симферополь-Кривой Рог"; в 20:10 - "Симферополь-Полтава"; в 21:25 - опять "Симферополь-Кривой Рог"; в 21:40 "Севастополь-Донецк", а в 22:10 - "Евпатория-Харьков". Ни одно из этих направлений, в моём понимании, не вязалось в целью нашего путешествия - прибытия на какой-либо флот, кроме Черноморского флота. Нам уже было ясно, что здесь, в Крыму, нас не оставят, а повезут куда-то далеко-далеко...
По всем прикидкам выходило, что наш поезд для призывников должен был быть где-то в перерывах между прибытием-отбытием скорых поездов, а по тому, что нам не давали команду ужинать, выходило, что поезд нам должны были подать с минуты на минуту. Так и вышло. Было уже почти совсем темно, глубокий вечер, когда к перрону тихо начал подкатывать длинный поезд из разномастных вагонов. Сотни призывников начали толпиться на самом краю перрона, спотыкаться, топтаться, семенить рядом с идущими вагонами, чтобы первыми оказаться возле дверей тамбуров.
Мои ребята-друзья по отделению нетерпеливо звали меня тоже вклиниться в толпу и пробиться к дверям, но я выжидал. Мне очень не хотелось с тяжёлым рюкзаком, в котором были мои вещи, плюс шесть бутылок с лимонадом и бутылка водки, которую нам продал какой-то мужик в привокзальном туалете, врываться в разъярённую толпу более предприимчивых, чем я, парней. - сомнут. Вместо давки у плацкартных вагонов я повлёк за собой моих ребят к спальному вагону, у которого тоже толпились, но внешне очень сдержанно, офицеры и мичманы. Я выбрал только другой спальный вагон, с одной стороны которого неторопливо шли за вагоном высшие офицеры.
Мои ребята из отделения ничего не понимали, но послушно, следуя инстинкту группы или стаи, следовали за мной. Поезд остановился и мы быстро, пока никто не очухался, помогли бортпроводнице в форме поднять откидную решетчатую площадку и, не обращая внимание на её возражения и слабое препятствие, вошли в вагон.
Я поднимался по ступеням в вагон последним, поэтому беспощадно пихал в спины и в задницы моим друзьям-призывникам, торопя их занять ближайшее к "каюте" бортпроводнице купе. Женщина, увидев меня в моём "бомжовском" прикиде, решительно выступила передо мной, чтобы не пустить меня в вагон, но я вежливо с улыбкой представился ей своим полным именем и фамилией, и извинился за мой внешний вид. За нами больше никого из призывников не было, поэтому бортпроводница пошла следом и я вкратце рассказал ей, что мы не бандиты, а отделение призывников-севастопольцев, что мы все комсомольцы и что ей с нами хлопот и беспокойства не будет.
- Кроме этого, - добавил я, - среди нас один серьёзно простудившийся, которому требуется спальный режим, поэтому прошу вас посмотреть и принести нам вашу аптечку с лекарствами. Спасибо.
Мои ребята, как им было велено, заняли первое купе от купе бортпроводников и уже даже сложили свои сумки, чемоданы и портфели в рундуки под сиденьями первого уровня. Женщина бортпроводник пыталась нам что-то возразить, но в этот момент в вагон с шумом и гамом, с матерной руганью и даже со стычками в тесном тамбуре, полезли другие призывники, которые её просто смяли, втиснули в наше купе и начали захватывать соседние купе и места. Началась битва и давка...
Я напомнил ошалевшей от натиска призывников бортпроводнице об аптечке и вежливо помог ей протиснуться в коридор вагона, после чего захлопнул дверь и мы начали размещаться в нашем купе, в котором нам пришлось пробыть-прожить две ночи и три световых дня.
Конечно, современные вагоны пассажирских поездов оборудованы лучше, чем вагоны в 70-е годы XX века, но общее в них сохраняется и сейчас, поэтому наш временный "дом на колёсах" был таким...
Плацкартный пассажирский вагон имеет открытые купе для пассажиров (без дверей - автор), с одной стороны по два нижних и два верхних места, а напротив через проход ещё и 2 боковых (тоже верхнее и нижнее). Под нижними местами в плацкартном вагоне есть место для багажа. Два складных столика располагаются в открытом купе и на боковых местах.
Купейные вагоны разделены на 9-4-местные купе с раздвижными дверями, которые можно запирать на замок. В каждом купе есть по паре верхних и нижних спальных мест, багажные отделения под нижними местами, складной столик и радио. Во всех вагонах предусмотрено постельное белье, полотенце, матрацы и одеяла.
Вагон пассажирский купейный типа 61-4440 предназначен для перевозки пассажиров и обслуживающего персонала вагона на участках железных дорог колеи 1520 мм. Если смотреть на вагон со стороны коридора, то слева будет тамбур тормозного конца вагона, слева от входа внутрь вагона - туалет, затем служебное отделение с электро- и радиооборудованием вагона, а напротив, справа, так называемое "котельное отделение". Затем в коридорчике тормозного конца вагона слева располагается купе проводников, а далее по большому коридору вагона - 9 купе пассажиров. В конце вагона второй туалет и тамбур не тормозного конца вагона.
Первое по ходу купе заняли мы, в середине вагона купе заняли младшие офицеры, а блице к концу вагона - лва купе заняли высшие офицеры, которых мы почти не видели и не слышали за всё время движения эшелона призывников по Украине, Молдавии, Белоруссии, Литве и Калининградской области.
Плацкартные вагоны тоже были удобные для пассажиров, в них было 54 места или 9 купе по 6 спальных мест, по два верхних, два нижних и два боковых места, но между купе нет дверей, все они соединены общим коридором. Все нижние места были с нечётными номерами, а верхние - с чётными. Места с 37 по 54 - это «боковушки», а места с 33 по 38 находятся около туалета. Здесь пассажирам мешают громкое хлопанье двери, ведущей в коридор, и неприятные запахи из туалета. В третьем (места 9-12) и шестом (места 21-24) купе конструктивно не открываются окна, поэтому здесь душновато, но в купейном вагоне работает вентиляция. Во всех вагонах по два туалета, титан с кипятком для заваривания чая, в каждом купе откидные столики под окнами. В плацкартном вагоне на "боковушках" столик и два места для сидения получаются, если разложить нижнюю полку. В плацкартном вагоне больше места для багажа в отсеках под нижними сиденьями и на третьих полках.
Наш поезд, видимо, был настолько плотно забит призывниками, что ещё долго по вагонам ходили несчастные, которых не удовлетворяли места, компании, а то и вовсе были ребята без места, с такими разбирались сопровождающие на офицеры и мичманы, хотя они больше времени старались проводить в своих купе и в купе бортпроводницы.
В нашем купе было 9 человек, трое из "наших" где-то потерялись в толпе и в вагонах, поэтому нам пришлось спать на нижних и верхних полках по очереди, но потом мы оборудовали спальные места на багажной полке, там, где хранились матрацы, одеяла и подушки. Кроме этого один из наших парней действительно сильно простудился и заболел...
Конечно, наличие заболевшего человека создавало всем неудобства и трудности, но бросить его или куда-то отделить не было никакой возможности, зато наш больной был гарантией от захвата нашего купе более сильными и наглыми группами призывников, мичманами или офицерами. Я заранее доложил начальнику эшелона и его товарищам в офицерском купе о том, что у нас один человек с вирусной ангиной, что нам требуется врачебная помощь, необходимые лекарства и уход за больным. Ничего этого в эшелоне не было, поэтому нам сказали, что "до прибытия на место следования справляйтесь сами". Больше нас никто не беспокоил.
В полностью занятом молодыми горячими парнями плацкартном вагоне было нестерпимо тесно, жарко и душно, кругом все разговаривали, гоготали, ругались, рассказывали друг другу анекдоты, спорили, обсуждали, ссорились, мирились и украдкой или открыто пили вино, пиво и водку. Особенно неуютно было ребятам на на боковых местах. Поэтому я только раз или два прошёлся из-за любопытства по вагонам (искал пропавших ребят-севастопольцев из нашего отделения - автор), а потом безвылазно находился в нашем купейном вагоне и в нашем "севастопольском купе". Кстати, выходить на остановках из вагонов нам было категорически запрещено, да и невозможно, потому что все вагоны изнутри были закрыты на замки, а снаружи даже опломбированы...
Те кто провёл безвылазно несколько суток в вагонах поезда знают, что такое теснота и неудобство. На нижних полках мы сидели по три-четыре человека сразу, на одной верхней полке лежал наш больной товарищ, на другой спал тот, кому пришла очередь спать днём, на багажной полке ("третий ярус", ниша для багажа под потолком - автор) спали те, кто хотел и кому было "невмоготу" сидеть, стоять, ходить, быть, жить...
Полки в плацкартных вагонах вообще не приспособлены для долгого сидения, так как отсутствует мягкая спинка и подголовники, но и в купейных вагонах спинки сидений прямые, так что откинуться в положение "полулёжа" невозможно, зато на верхней полке можно сесть "в полный рост". В купейном вагоне обычно 32 или 36 мест, разбитых на купе по четыре места в каждом. Купе изолированы друг от друга и закрываются на замок, что очень удобно и относительно безопасно. В общем коридоре есть откидные стульчики, на которые в наш вагон приходили коротать ночь те, кого более сильные физически ребята сгоняли с мест...
В каждом купе есть зеркало, столик, вешалки и крючки для одежды, а также лампа-ночник для каждого пассажира. В купейном вагоне меньше людей, не мешают звуки и громкие разговоры, а личные вещи находятся за дверями "под замком" и в безопасности. В нашем купейном вагоне ребята из соседних вагонов меньше использовали туалеты, а туалет возле купе проводников вообще использовали только офицеры и мичманы. Кроме этого мы "купили" своё право быть в "офицерском вагоне" тем, что сразу же, без обиняков, согласились с тем, что мы будем убирать свой и офицерский туалеты.
Приборкой туалетов и коридора вагона мы занимались ежедневно по три раза в день, но купе-каюты других ребят и офицеров убирали они сами. Сначала на наше "добровольное согласие" убирать туалеты и коридор вагона наши друзья-призывники оценивали искоса, с усмешкой и издёвкой, но затем вынужденное безделье надоело им и они просили нас уступить им очередь на мытьё умывальника и унитаза, на протирку коридора и т.д. Мы не возражали, нам, главное, чтобы было чисто, не загажено, не пахло мочой и блевотиной, как это было в других вагонах...
В нашем вагоне, кроме женщины-бортпроводницы, был ещё и мужчина-бортпроводник. Пожилой, молчаливый, спокойный, сумрачный, он почти не общался ни с кем, только следил во всём поезде за работой котельных, титанов, сантехники, электрики и радиоузлов. Этот мужчина очень любил чай и заваривал его мастерски, за что его часто приглашали в офицерское купе, а в его служебное купе набивались молодые мичмана и лейтенанты, чтобы пообщаться с женщиной-бортпроводницей.
Мы не вмешивались в эти "приключения", но сочувствовали и ей, и этому мужику, поэтому помогали ему всем, чем могли. В ответ мужчина-бортпроводник тайком относил на станциях наши письма к почтовому ящику, покупал нам лимонад, вкусности и сладости, но наотрез отказывался приносить нам вино, пиво или водку (очень дорожил своим рабочим местом - автор). В ночных разговорах с этим мужиком я узнал ТТД (тактико-технические данные - автор) обычного вагона, в котором мы неслись по просторам России и Украины со скоростью около 100 км/час.
Масса нашего вагона оказалась равной 60,5 тонн, длина вагона - 25,5 м, ширина - 3,1 м, количество спальных мест - 36. Для проводников предусмотрено 1 спальное место и 1 место для сидения (спят по очереди). Номинальная мощность комплекса электрооборудования, кВт - 32. Комплект электрооборудования - ЭВ 44.03.14 или ЭВА 110.01.11, или ЭПВ 110.00–08, или комплекс Э-12.03АК-40. Объем воды в системе водоснабжения не менее 1150 л, объем теплоносителя в системе отопления - 750 л, объем воды в системе водяного пожаротушения - 90 л, запас угля не менее 300 кг. Вагон оборудован системой пожарной сигнализации, системой экологически чистых вакуумных туалетов, системой тормозов и автосцепкой вагонов. Котёл имеет мощность нагрева 48 кВт и кипятильник. Вагон оборудован информационными табло, радио и связью с начальником поезда, бригадиром бригады проводников и машинистом. В кладовой находятся комплекты постельного белья, спецодежда, складная лестница и ЗИП. Все купе оборудованы: подоконным столом; багажной нишей; лестницами для пользования багажной нишей и влезания на верхние спальные места; зеркалом на двери; полками для мелких вещей; светильниками местного освещения; крючками для одежды; двумя верхними спальными местами и двумя нижними спальными трансформируемыми местами. Служебное купе проводников оборудовано: сиденьем; откидным столом; мойкой; раздельными шкафами; нижним спальным местом; столиком; шкафами с жалюзийными створками; нишей для верхней одежды; багажной полкой; сервером системы аудио трансляции.
- Работать можно, - сказал мне мужик-проводник. - Я люблю ездить на поездах.
- Моя мама 4 года войны провела в военно-санитарном поезде ВСП №29, - сказал я проводнику. - Она была военфельдшером, лейтенант, старшая хирургическая медсестра и комсорг. Она тоже часто вспоминает как их поезд буквально объездил всю нашу страну и заграницу, когда наши освобождали Европу от фашистов.
- О! - сказал мужик-проводник. - За такую женщину и маму надо выпить!
Вот так я подружился с мужиком-проводником, вот почему мы охотно ему помогали "по хозяйству", вот почему мы все трое суток, пока наш эшелон мчался от станции к станции, имели возможность приобщиться по вечерам к необъятным "унутренним запасам" этого сумрачного, но добродушного и честного мужика-трудяги железнодорожной отрасли Советского Союза.
Только вот куда мы ехали? Мы не знали...
Наш путь во мраке. Эшелон призывников.
Поздно вечером 16 ноября 1971 года наш эшелон призывников со всего Крыма наконец-то тронулся со станции "Симферополь-Пассажирский" и застучал первыми стрелками на железнодорожном пути из Крыма. Ребята нашего купе сами определили мне место у окна, потому что я им сказал, что больше всего люблю смотреть на мелькающие за коном пейзажи, строения и людей. Однако я не стал злоупотреблять этим правом, а организовал наш коллективный праздничный ужин - "отходную поляну в складчину" по принципу: "У кого, что есть в печи, всё на общий стол неси!". Вскоре на столике у окна оказалось угощение для настоящего холостяцкого пира юношей-призывников, в середину которого я выставил купленную в складчину бутылку дорогой московской "Столичной" (мы очень боялись пить местный самогон или чачу, которую продавали в общественном туалете на вокзале в Симферополе - автор). В разгар нашего общего веселья в запертые двери постучали, мы сразу за притихли, но вежливый мужчина-проводник только поинтересовался - будем ли мы пить чай с сахаром. Мы ответили ему согласием и пригласили к нашему столу. Дело в том, что у нас возник неразрешимый вопрос: "Куда мы едем? Какой у нас маршрут следования?".
Мрачный и малоразговорчивый мужчина-проводник сам не знал, куда едет наш поезд, так как его статус был - "литерный эшелон призывников". Почему "литерный"? Проводник не мог нам этого объяснить, только сказал, что так называют особо важные поезда и эшелоны с военным грузом. Это слова ("литерный") нам всем очень понравилось и мы ощутили некоторую гордость оттого, что едем в опломбированном вагоне и литерном поезде.
За окном пока были знакомые места и станции, которые я неоднократно проезжал на поезде: в 22:15 мы отъехали от станции "Симферополь-Пассажирский", в 23:27 были в Джанкое, в 00:49 миновали Красноперекопск, в 03:00 - Армянск, в 04:51 мы были в Херсоне. Время в пути автор указывает приблизительно, так как мы часто пропускали скорые пассажирские и другие поезда, подолгу стояли на запасных путях, а самое главное, в нашем эшелоне постоянно "тасовали" вагоны, как карты в колоде: одни отцепляли, другие присоединяли, что-то грузили, кого-то выпускали и наоборот, добавляли. К нам постоянно все эти трое суток совались чужие лица, оглядывали нас, спрашивали свободные места и исчезали...
После Херсона наш маршрут стал незнакомым: в 05:12 17 ноября 1971 года была станция Чернобаевка, в 06:32 - Николаев-Пассажирская и тут же сам город Николаев, в котором я никогда не был. Вс поминая карту, я понял, что мы едем на запад вдоль границы Черного моря по направлению к Одессе. В Николаеве мы простояли более 30 минут, опять тасовали вагоны и за это время я написал родителям своё первое письмо.
- Здравствуйте мои дорогие, мама и папа! Пишу письмо уже из вагона. Поезд уносит нас вперёд к Балтике. Да. Планы командования изменились и нас отправляют служить не на Север, а на Дважды Краснознамённый Балтийский флот.
- Сегодня первые сутки нашего путешествия. Путь наш лежит по Украине и Прибалтике прямо в город Калининград, а оттуда, в часть. А пока мы едем, часто останавливаемся, смотрим в окно, шутим, смеёмся, артельно едим и спим хорошо. У всех есть свои полки, правда, трое спят на третьих полках, но это ничего. Дали нам постели, матрацы, так что, всё нормально. (на самом деле двое из нас спали на матрацах, расстеленных на полу в купе, так им не хотелось покидать нашу компанию - автор).
- Ребята здесь хорошие, все свои - севастопольцы. Командиры (в вагоне - автор) - два мичмана и капитан 3 ранга (начальник эшелона - автор). Дома проводили меня очень хорошо. Юра был у автобуса, затем мы поехали в Симферополь. Там нас построили, посчитали, рапсределили по командам и в 15:00 повели на торжесвтенный митинг. Там нас долго поздравляли, желали нам всего хорошего. Затем был концерт. Это было здорово. Девушки красавицы пели, читали стихи, а затем исполняли танцы в современных ритмах. Потом танцевали русский народный танец, а одна, самая красивая, танцевала цыганский танец. Все были в восторге, когда она бренчала монистами и украшениями на груди. Весело было. Затем была сатирическая сценка и нас вывели из парка.
- В 20:00 мы пошли на вокзал, нас провожали группы родственников и девушек, а теперь мы едем и едем. Ну, вот и всё. Не волнуйтесь и ждите писем, целую, ваш Саша.
Это первое письмо со службы я передал через открытое узкое окно-фрамугу из купе молодой женщине, которая была на перроне вокзала в Николаеве и она обещала его опустить в почтовый ящик. Я думал, что это письмо не дойдёт до моих родителей, поэтому в последующие дни писал ещё и ещё...
В 09:41 17 ноября 1971 года мы проехали станцию Колосовка, а 12:00 наш эшелон поставили на какой-то "заставе" в Одессе. Здесь нас опять перетасовали, при этом наш поезд и вагон беспощадно дёргало, двигало, ударяло, а потом нас на несколько минут подвезли на станцию "Одесса-Главная". Как я ни изворачивался, как ни крутился на верхней полке, но так ничего в окно и не увидел - мешали кроны деревьев и вокзальные постройки. Знаю только, что слева от нас за постройками была Старосенная площадь и парк, а справа - площадь Куликово поле.
Затем наш эшелон призывников проследовал мимо станций: Раздельная 1, Кучурган, Тираспол, Бендер 2, Булбоака и к вечеру (примерно в 18:00) мы прибыли на станцию "Кишинэу-Центр", это была столица Молдавской ССР, город Кишинёв, Центральный вокзал. Опять мы ничего особо не видели и не спрашивали, потому что почти никто, кроме русских, с нами не хотел или не мог разговаривать. С соседнего купе пришли ребята и с возмущением рассказали нам, как они собрали деньги и попросили какого-то мужика со станции купить и принести им молдавского вина. Мужик деньги взял, клятвенно пообещал принести хорошего вина, а сам отошёл от вагона, помахал всем ручкой и был таков... Все ребята "горели" возмущением и я даже не рискнул просить прохожих на перроне отправить очередное моё письмо родителям.
В Молдавии нас опять куда-то загнали на запасные пути, потом опять дёргали вагоны нашего поезда, а потом к ночи мы помчались, как угорелые, по рельсам и наш вагон раскачивало, как в корабль в штормовую погоду. Вторые сутки нашего путешествия в эшелоне крымских, а теперь уже украинских и молдавских призывников, были не такими уж праздничными и интересными, как первые. Вагоны поезда наполнились запахами, шумом, гамом, спорами и стычками. Поговаривали, что у кого-то из симферопольских ребят начали пропадать вещи, в атмосфере нашего эшелона явно начал чувствоваться "запах бузы".
Офицеры и мичманы "с ног сбились" успокаивая ребят, отважно влезали в гущу назревающих конфликтов и собирали деньги на покупку игр - шахматы, шашки, лото и домино. Мы в нашей компании коротали время за воспоминаниями и рассказами о гражданке, "изливали друг другу душу", заботились о нашем больном товарище, которому в первые стуки стало совсем худо и градусник показа высокую температуру (40°С), а потом я сам вызвался прибраться в туалете, в тамбуре и в коридоре, вымел кучу окурков, вычистил и вымыл раковину и унитаз. После меня этим делом начали заниматься другие ребята из других купе, а потом начальник поезда капитан 3 ранга потребовал, чтобы "во всех вагонах начали делать приборки по корабельному расписанию". Странно, но почти никто из призывников не возражал, потому что всем, видимо, надоело ходить в туалет, загаженный любителями гадить мимо "дучки"...
Из Кишинёва мы поехали на северо-запад и миновали следующие станции (какие помню и знаю по современному маршруту следования поезда из Кишинёва в Калининград - автор): Пожарна, Корнешть, Бумбэта, Пырлица, Унцешть, Унгень, Семень, Флорешть, Скумпия, Фалешты, Бедьцы, Дрокия, Тырново, Дондюшаны, Окница, Фрунзе (всё это была Молдавия - автор), а затем наш эшелон призывников въехал на территорию Украинской ССР.
В Западной Украине первым мы увидели Могилёв-Подольский, затем Юрковцы, Грабаровку, Вендичаны, потом долго ехали мимо маленьких станций и больших лесов до Жмеринки, потом приехали в Винницу, где опять кого-то из призывников у нас брали, а кого-то добавляли, а затем мы приехади в Казатин, где резко повернули на северо-запад. Уже не помню во сколько часов и минут и какого числа мы были в Бердичеве, затем в Житомире, где мы опять долго стояли на каких-то грязных запасных путях. После Коростеня мы выехали из Украины на территорию Белорусской ССР.
В Белоруссии, вероятно, уже 18 ноября 1971 года мы проехали Мозырь, Светлогорск, Жлобин и резко опять повернули на запад, на Бобруйск. Здесь к нашему эшелону прибавили вагоны и мы услышали характерный белорусский шелестящий акцент от наших новых любопытных гостей. После Бобруйска мы быстро доехали до белорусской столицы города Минск. Здесь опять были торжественные проводы белорусских призывников, митинг, но мы на всё происходящее на перроне железнодорожного вокзала "Минск-Пассажирский" смотрели как опытные и уставшие путешественники. Нам было странно смотреть на счастливые и возбуждённые лица молоденьких призывников и мы с некоторым чувством превосходства ждали из в нашей жаркой и душной атмосфере литерного запломбированного эшелона. Мы же не знали, что белорусское начальство выделило для своих призывников другие (чистые) вагоны...
В Минске мы пытались подружиться с новыми призывниками, обращались к людям на перроне с просьбами отправить письма, купить нам мороженое (о мороженом мечтали все, как о манне небесной - автор), пиво или лимонад и многие люди отнеслись к нам с пониманием и помогли нам. Затем начался наш "последний перегон" перед Калининградом.
19 ноября 1971 года я в перерывах между то быстрым, как молния, то медленным, как черепашьи гонки, движением нашего эшелона, я писал родителям очередное письмо...
- Здравствуйте мои дорогие, мама и папа" Сегодня 19 ноября 1971 года, а мы всё едем и едем. Идут уже вторые сутки нашего путешествия. Путь наш пролегал через такие города, как Винница, Бобруйск, Минск. Вы, конечно, представляете, как нам интересно ехать и впервые видеть незнакомые земли и города. Например, ребята из Севастополя никогда не видели настоящего снега, дремучего леса и поэтому восхищаются постоянно видами природы за окном вагона.
Действительно, белорусская местность вокруг нас была сплошь укрыта белым-белым снегом, который покрывал крыши домов, ветки деревьев, поля и леса. Из Минска мы выехали, примерно, в 20:00 18 ноября 1971 года, через 1 час с небольшим были в Молодечно, ещё через 1 час - проехали Сморгонь, потом в 22:43 - Ошмяны, затем станцию Гудогай, в местечке Шумскас пересекли границу между Белорусской ССР и Литовской ССР, затем в 01:00 мы проехали литовскую станцию Кяна и в 02:10 19 ноября 1971 года прибыли на станцию "Вильнюс-Пассажирская".
- Дорогие мои мама и папа! Стоим сейчас в Вильнюсе. Впереди Каунас и Калининград. Поствили нас на запасной путь. Вокруг вагоны, но город мы видели и даже успели съесть литовское мороженое. Громадное эскимо на палочке купил нам наш знакомый проводник.
- Смотрел на пригороды Вильнюса. Красивая местность, аккуратные красивые домики, костёлы и леса. Вокзал в Вильнюсе старый, здания мрачные с большим количеством труб на крышах. Здесь лежит снег. Вот и всё об окрестностях.
- Вчера и сегодня мы, - это наше 3-е отделение, - уборщики по вагону. Подметаем и протираем пол мокрой тряпкой, а вчера нам принесли грамоту за второе место по чистоте и порядку в вагоне и в нашем купе. В вагоне мы уже обжились. Я сплю на нижней полке.
- Паёк на день (на отделение - автор) - 15 банок каши рисовой со свиной тушёнкой и две больших банки говяжьей тушёнки, яай чс сахаром и хлеба (сколько хочешь - автор). В Минске мы купили много банок кильки в томате, сыр и сырков к чаю. Питаемся очень хорошо. Деньги я не тратил и деньги у меня есть.
На самом деле нам эта жирная свиная и говяжья тушенка были как "кость в горле", потому что ничего иного в запасах нашего эшелона не было. Поэтому мы и купили кильку в томатном соусе и сыр, а денег у меня вообще не осталось ни копейки..., но не буду же я родителей расстраивать этой ерундой...
Поезд дёрнулся и мы снова поехали, поэтому я торопливо дописал письмо...
- Ну, вот и всё. Приедем на место - напишу большое письмо. Ну, мы поехали. На этом кончаю. Передайте привет Верочке и Русланчику (старшая двоюродная сестра и её сын - автор) и всем, всем, всем. До свидания, целую, Саша.
От Вильнюса до Каунаса мы проехали очень быстро и долго здесь не задерживались. До станции Кибартай на границе Литовской ССР и Калининградской области РСФСР наш поезд ехал 3 часа 10 минут, на станцию Нестеров мы приехали утром 19 ноября 1971 года в 06:45, в Гусеве мы были в 07:10, в Черняховске - в 07:30, в Знаменске - в 08:15, в Гвардейске - в 08:35, а на Южном вокзале в Калининграде (станция "Калининград-Пассажирский" - автор) наш эшелон прибыл ровно в 09:00.
Мы думали, что это наша конечная станция, потому что наш эшелон начали беспощадно дёргать, тасовать, отцеплять вагоны, мы услышали и увидели как на перроны и полустанки выходят толпы шумливых призывников и их быстро строят и уводят куда-то, а мы всё продолжали сидеть в нашем тесном купе и млеть, как маринованные сельди в бочке. Нам уже хотелось наружу, на волю, на чистый воздух, но дело разгрузки эшелона затянулось надолго, на целый день. Только опять к вечеру нас подцепили к локомотиву и мы опять куда-то поехали...
Чтобы отвлечься от тяжких дум, я снова занялся нашим больным другом, который быстро шёл на поправку. Пришло время рассказать о нём...
Лечим ангину. Эшелон призывников. 16-19 ноября 1971 года.
Ещё в Симферополе 16 ноября 1971 года во внутреннем дворе Крымского областного военкомата среди призывников, собранных со всего Крымского полуострова, началась небольшая эпидкмия простудных заболеваний. Погода была типично осенняя, ноябрьская, ребята были хотя практически одного возраста, но разные по уровню воспитания, образования, отношения к жизни, самостоятельности и жизненного опыта. Были среди крымских призывников опытные сельские жители, закалённые в труде и в суровых климатических условиях жизни, а были и "маменькины сыночки", которым до сих пор мамочки, тётушки и бабушки утирали платочком сопельки с носа.
Один из парней группы севастопольцев был почти таким же "маменькиным сынком", но он старался быть самостоятельным, не нагружать своими проблемами других ребят, хорохорился, бравировал, смеялся над своей простудой, но по лихорадочному блеску его глаз с сопливым взглядом с поволокой я видел, что простуда его одолевает и что у него могут быть осложнения. Когда мы сидели на досках и стройматериалах за недостроенной стеной нового здания облвонекомата и пытались кушать холодную и твёрдую консервированную рисовую кашу со свиной тушёнкой, я ненароком прикоснулся тыльной стороной ладони ко любу этого парня, - лоб "горел" высокой температурой.
- Парень, да ты горишь! - сказал я ему вполголоса. - У тебя температура высокая.
- Ничего, это простая простуда, - ответил он. - Я справлюсь.
- Нет, дружище, - сказал я ему. - Надо сообщить начальству. Тебя надо показать врачу. Если ты будешь с нами, а у тебя вирусная простуда, ты нас всех заразишь.
- А ты что, врач, что ли?! - сразу в крик начал задираться парень. - Надо будет сам обращусь, без сопливых обойдусь!
Ребята, те кто видел и слышал наш разговор, не вмешались, не поддержали ни его, ни меня, но и промолчали, а затем наступили другие события, в том числе появился мой старший брат Юра, который сопровождал пожилого отца и юную девушку, которую до этого изнасиловал один из призывников с нашего потока. Эти и другие события отвлекли меня и в итоге так никто и не сказал "по команде", что один из нас опасно болен.
Во время концерта и торжественных проводов призывников в парке, а потом погрузки в эшелон призывников на станции "Симферополь-Пассажирский" этот парень был в стороне от меня, а в вагоне, волей судьбы, оказался в нашем купе и я вновь обратил внимание, что он не просто простужен, а серьёзно болен. При глотании он морщился как от боли, у него опять была высокая температура, лицо покраснело, зрачки покрылись мутной плёнкой, он заметно ослабел, движения его были расслабленные, неуверенные и он отказывался есть. Парень говорил хриплым голосом, с натугой и с большим трудом взобрался по ступенькам в тамбур вагона.
Пока мы устраивались в купе, шутили, смеялись, суетились, знакомились с проводником, мичманами и офицерами, распределяли места, этот парень был незаметен и соглашался на все указания и предложения, которые ему делали, он хотел только одного - поскорее забраться на полку и лечь.
Только поздно вечером, почти ночью, я сумел достучаться до офицеров, отмечавших в своём купе завершение компании торжественных проводов и формирования эшелона призывников. Поезд с большой скоростью мчал нас по просторам нашей великой страны, а я "неоправданно приставал к начальству с каким-то подозрением на эпидемию простудных заболеваний!
- Суворов! - возмущённо вопрошал меня один из мичманов. - Ты что, врач? Доктор? Что ты мелешь?! Что ты панику разводишь? Тебе что, больше всех надо?
- Никак нет! - по военному ответил я мичману, а сам смотрел в глаза только капитану 3 ранга, который старательно делал вид, что он трезв. - Только желательно поскорее найти градусник и аптечку, а лучше всего найти настоящего доктора. Если это вирусная ангина, то мы рискуем привезти на Север (тогда ещё ходила байка, что мы едем на Краснознамённый Северный флот - автор) либо сотню больных ребят, либо несколько трупов.
- Выйди! - вскинулся капитан 3 ранга.
Через несколько минут вслед за мной вышел очень недовольный капитан-лейтенант, схватил меня больно за руку выше локтя и буквально потащил, подталкивая по коридору, к служебному купе бортпроводников. Офицер требовательно постучал в дверь купе и через три минуты яростного стука ему открыл молодой и очень недовольный лейтенант в тельняшке и офицерской форме, накинутой на плечи.
- Какого чёрта! - рявкнул лейтенант, но тут же осёкся. - Виноват, товарищ капитан-лейтенант.
- Виноват, виноват! - злобно буркнул офицер младшему по званию. - Спроси хозяйку, есть ли у них аптечка и лекарства от простуды?
Лейтенант, не распахивая широко двери, обернулся назад, что-то там спросил, потом исчез и через несколько секунд протянул капитан-лейтенанту специальную армейскую полевую сумку военфельдшера с красным крестом на боку. Капитан-лейтенант взял сумку, опять грубо толкнул меня по направлению к нашему купе и мы вместе вошли к нашим ребятам, чтобы поглядеть на больного.
Ребята в купе хотели было встать, но офицер грубо приказал им сидеть и не мешать, потом мы вместе с ним открыли сумку, нашли градусник в футляре и поставили градусник под мышку нашему больному парню, который в этот момент уже метался головой по мокрой подушке, тяжело дышал и пыхал жаром на расстоянии. Через три минуты мы достали градусник и увидели, что у парня была температура тела 40°С...
- Да, ты прав, юнец, - растерянно сказал капитан-лейтенант. - Пойду доложу начальству.
С этими словами и с озабоченным видом он вышел из нашего купе и мы его больше не видели...
Все, кто был в этот момент в нашем купе, сгрудились вокруг меня и начали расспрашивать о том, что случилось. Я вкратце обо всём рассказал и мы стали решать, что делать. Больной парень уверял нас, что он справится сам, что он просто отлежится и всё, что никуда его отводить и отправлять не надо, что он сейчас встанет и покажет нам, что со всем справится, только не отправляйте его в больницу и т.д.
- Бредит, - сказал кто-то из ребят. - Что делать будем, пацаны?
- Надо ему водки с солью дать, - сказал кто-то неуверенно. - Мой батя всегда так простуду лечил, говорил, что это самое лучшее средство от простуды.
- Мёд ему нужен, малина и чаю много горячего, чтобы пропотел, - заявил другой "народный целитель". - Мёд есть у кого-нибудь?
- Надо ему аспирина дать или стрептоцида, - возразил третий. - Надо в сумке глянуть, что там есть...
Ребята нетерпеливо начали вытаскивать из санитарной сумки всё, что там было и выкладывать на столик у окна. В старой матерчатой сумке с красным крестом и с брезентовой лямкой на плечо оказалось: 5 штук пакетов перевязочных медицинских индивидуальных стерильных; 1 упаковка нитроглицерина 0,0005 в таблетке, 40 штук в упаковке; 10 ампул йода 5% спиртовой раствор по 1 мл в ампуле; 5 упаковок парацетамола 0,5 в таблетке, 10 штук в упаковке; 15 штук бинтов марлевых медицинских стерильных, размером 7 м;14 см; 15 штук бинтов марлевых медицинских стерильных, размером 5 м;10 см; большой гранёный стакан на 250 мл, битком набитый ватой; 1 штука ваты медицинской гигроскопической хирургической в стерильной упаковке; 5 штук пакетов с названием "косынка медицинская" (перевязочная); 1 бобина лейкопластыря длиной 5 м, шириной 5 см; 5 упаковок салфеток марлевых медицинских стерильных размером 16;14 см, в пачке 20 штук (малые); 5 упаковок ещё какого-то средства перевязочного противоожогового; 10 штук очень полезных обычных застёгивающихся булавок; клеёнка подкладная резинотканевая длиной 2 метра и 3 пары перчаток хирургических нестерильных № 8.
Отдельно в мешочке навалом лежали разные лекарства с незнакомыми мне наименованиями, тут были и коробочки, и ампулы, и облатки с таблетками, и большие пузырьки. Не было только горчичников и знакомых мне лекарств для полоскания горла при ангине. Единственно, что было мне знакомо в этом ворохе разных лекарств, это ацетилсалициловая кислота 0,5 в таблетке по 10 штук в упаковке и разного размера одноразовые шприцы для инъекций. Когда я с задумчивым видом достал из сумки эти шприцы, особенно большого размера, и обернулся к больному, то он страдальчески отвернулся к стене и заорал: "Не надо!".
Каждую диковинку, которую я доставал из сумки, ребята встречали ликованием, с любопытством, с шуточками и замечаниями из "богатой" приключениями личной жизни больных и хворых, но никто из них не знал назначения всех этих лекарств и предметов, поэтому вариантов, как нам лечить больного парня было множество.
В санитарной сумке, кроме указанных медицинских предметов и лекарств, были ещё много всякого интересного, но я это не стал вытаскивать наружу, а просто перебрал в сумке, там были: одна щётка медицинская для рук; один жгут кровоостанавливающий резиновый рифленый; один зажим кровоостанавливающий зубчатый прямой № 1 (длина 160 мм) с нарезкой; ножницы тупоконечные вертикально-изогнутые длиной 170 мм; пинцет пластинчатый анатомический общего назначения длиной 150 мм; скальпель хирургический; какая-то лопаточка типа шпателя, которой детям поправляют язык во рту; трубка резиновая с пластмассовым наконечником для клизмы и обыкновенная резиновая плоская груша-грелка с пробкой. Трубку и грушу для клизмы я все-таки вытащил и показал ребятам, что вызвало целую бурю смеха и шуток...
Кроме всего прочего в санитарной сумке были и немедицинские предметы: один стетоскоп, термометр в футляре, обыкновенный то ли садовый, то ли электромонтажный нож складной, потрёпанный и использованный блокнот и огрызок простого карандаша, пустая мыльница с крышкой и специальная матерчатая коробчатая сумочка, видимо, для всяких инструментов. Сумка была старая, потёртая и ею, видимо, пользовались, но не часто и не "по делу".
Такая же, вернее, подобная сумка, точнее кейс-баул, была у моей мамы, только в ней всё было на своих местах, строго по кармашкам и отделениям, а ещё была металлическая блестящая полированная прямоугольная кастрюля с крышкой, в которой были шприцы и иголки для инъекций, а ещё горелка-спиртовка и большой флакон со спиртом. К этой сумке нам с Юрой было строго-настрого запрещено даже прикасаться, но мы всё равно знали досконально, что там есть и где что лежит...
Моя мама, Суворова Нина Васильевна (Максимова), военфельдшер, старший лейтенант медицинской службы, воевала во время Финской и Великой Отечественной войн, бала старшей медицинской хирургической сестрой в военно-санитарном поезде №29, служила фельдшером в московской Басманной больнице, а сейчас работала старшей медсестрой в инфекционном отделении Суворовской районной и городской больнице №1 города Суворова. Всё это я рассказал моим друзьям-призывникам и они безоговорочно согласились с тем, что "нужно прекратить галдёж и кому-то одному принять решение, как лечить нашего друга".
Я лихорадочно пытался вспомнить названия медикаментов и то, как мама лечила меня от простуды, от ангины и хронического тонзиллита, которыми я страдал до призыва на военную службу, до того момента пока мне не вырезали гланды. Почему-то в голову "лезли" мысли-воспоминания о предназначении "сумки фельдшера войсковой (СФВ)", которая была "рассчитана на оказание первичной доврачебной медико-санитарной помощи; по расходному медицинскому имуществу – в боевой период на 100 раненых, в межбоевой период – на лечение 50 больных".
Содержимое сумки ВФВ обеспечивает:
антидотную терапию;
обезболивание при ранениях и ожогах;
временную остановку наружного кровотечения, в том числе массивного;
профилактику раневой инфекции и поражений биологическими (бактериальными средствами);
профилактику радиационных поражений;
наложение первичных асептических и окклюзионных повязок;
обработку окружности раны;
снятие головной боли;
купирование и снятие психических и психомоторных возбуждений и напряжений;
профилактику и купирование тошноты и рвоты;
промывание слизистых оболочек глаз;
дегазацию зараженных участков кожи и прилегающих участков обмундирования;
обработку пораженных участков кожи при термических и радиационных ожогах;
проведение искусственной вентиляции легких и других медицинских мероприятий.
Эта "мешанина" из мыслей и образов только мешала и я со вздохом опять сложил всё в санитарную сумку и обратился к простым народным средствам самолечения простуд и простудных инфекций. Я не знал, какие их этих лекарств нужно, можно или возможно давать нашему больному другу-товарищу, поэтому внутренне немного запаниковал...
Тут случилось небольшое чудо: я вдруг перестал слышать шум, гам и тарарам, который был в нашем купе, перестал слышать реальные голоса моих друзей-призывников, зато отчётливо начал слышать внутренний голос моего друга деда "Календаря" из деревни Дальнее Русаново Ханинского уезда Суворовского района Тульской области-губернии.
- Больному человеку с простудой и воспалением горла, - говорил мне дед "Календарь", - становиться больно глотать, у него резко повышается температура, он жалуется на слабость, теряет аппетит. Лимфатические узлы на шее и за ушами у него должны быть увеличены и прощупываться.
Я резко встал, раздвинул ребят, сидящих на нижней полке, повернул к себе мокрого от пота больного парня и молча начал щупать его шею под подбородком и за ушами. Ребята ошарашено молчали и только следили за тем, что я делаю. Больной не сопротивлялся, а наоборот, подставлял мне шею, а потом послушно открыл рот и показал мне язык.
- Ты ему лопаточкой язык прижми и тогда миндалины будут видны, - посоветовал мне кто-то из-за спины.
- Зачем, - сказал я низким авторитетным и неспешным голосом деда "Календаря". - Я и так вижу, что язык сильно обложен серо-зелёным налётом, а значит и на миндалинах будут язвочки-гнойнички. Это ангина.
- Отчего она? - спросил меня больной парень.
- Причиной ангины является стрептококковая или стафилококковая инфекция, - ответил я голосом моей мамы. - Может быть поражение слизистой горла и двумя видами этих микроорганизмов одновременно. Скорее всего, ты заразился инфекцией не сразу, а несколько дней назад, дома, а непогода, перепад температур, влажности и атмосферного давления усугубили и ускорили развитие инфекции.
Все ребята были настолько поражены моими словами, что разом замолчали и притихли, а я поразился тем, что за мгновение до этой фразы не знал, что говорить...
- По истине надо бы срочно найти опытного врача, - сказал я нерешительно. - Дело серьёзное, а самое главное, если вовремя не лечить, то могут быть осложнения. Тут антибиотики нужны, но какие, где их взять, что делать?
Парни молчали, я растерялся, а больной молча отвернулся к стенке и накрыл одеялом голову.
- Давай, Суворов, - сказал один из наших. - Взялся - делай, не стой, говори чего-нибудь. Говори, что нам делать?
- Больному с ангиной нужен строгий постельный режим, - сказал я, не представляя, откуда берутся во мне слова с нотками маминой манеры говорить.
- Ангину ни в коем случае нельзя переносить на ногах, только лежать, это раз. Второе, - он сильно потеет, а значит, в мокрой одежде и её надо вовремя стирать и заменять сухой. У кого что есть в запасе, давайте сюда, а заодно сменим ему постель. Третье, - в период лечения ангины больному нужно давать много тёплого питья - чай, бульон, компот, отвары из лекарственных трав, молоко. Четвёртое, - пищу надо ему давать только в жидком и тёплом виде – это облегчит процесс глотания и снимет боль в горле.
Мы посовещались и пацаны в купе развили бурную деятельность: вскрыли свои чемоданы и баулы, достали сменное бельё, запасные рубашки и майки, у некоторых ребят нашлись лекарства и записочки к ним, что и от чего принимать.
Больного парня заставили встать, сменили ему не только постельное бельё, но и матрац, переодели во всё сухое, напоили сладким чаем, а потом растворили в кипятке немного говяжьей тушёнки, посыпали солью и дали ему выпить мясного бульона, предварив всё это стопкой водки "на здоровье".
Чтобы утирать пот со лба парню дали новое полотенце. После этого мы собрали всю его сырую одежду и мокрое бельё, и развесили на крючках сушиться. Впоследствии, поздно ночью, я собрал бельё больного парня (трусы, майку, носки и рубашку) и постирал в туалете в раковине с мылом (не хватало нам ещё опасных вирусов в купе).
В ночь с 16 на 17 ноября 1971 года я уже спокойно и вдумчиво вспоминал способы лечения ангины народными средствами. Я вспомнил, что мама всегда лечила меня полосканием горла, - это "самый эффективный и основной метод лечения патологии". Потом - ингаляции паром с луковыми и чесночными парами, которые позволяют снять болезненные ощущения в горле, избавляют от кашля и хрипоты. Затем спиртовые или водочные компрессы на спину и грудь, горчичники, банки...
С утра 17 ноября 1971 года мы начали с больным парнем частые полоскания горла, чтобы удалить гной из язвочек на миндалинах. Для этого я в стакан кипятка сыпал по чайной ложке соли и питьевой соды, которую мы нашли в одном из чемоданов парня-призывника. Эту микстуру я почему-то назвал "Целебная морская вода".
Некоторые парни решили сделать тоже самое полоскание для профилактики и мы все прошли через эту процедуру. Себе и больному парню я добавил в этот раствор целебной морской воды 5 капель йода, но вкус был противный, и не все последовали моему примеру. Кстати, больной парень соглашался полоскать горло только вместе со мной...
17 и 18 ноября 1971 года мы с больным другом полоскали свои горла 5-6 раз в день до самой ночи. Ещё вечером 16 ноября 1971 года я дал парню аспирин (ацетилсалициловая кислота) для снятия жара, но больше никаких лекарств не давал (побоялся). Делать ингаляции было нечем, поэтому мы ограничились тем, что заставляли парня дышать испарениями стакана с кипятком и настойкой лука, накрывшись полотенцем. Делали мы это ему на ночь, чтобы он спокойно мог дышать во сне.
Дело в том, что на дорожку в армию Юра и Галя-Галчонок положили мне в рюкзак пакет с тремя большими луковицами красно-фиолетового корейского лука, - это теперь был наш фирменный семейный сувенир-гостинец, очень вкусный и полезный. Вот и пришло время его использовать. Корейский лук был очень вкусный, сочный и совсем не горький, поэтому его аромат всем ребятам в купе очень понравился. Одну луковицу мы выделили для больного, а вторую съели, по очереди отрезая равные дольки для всех. Третья луковица была оставлена как НЗ (неприкосновенный запас).
Дольки луковицы для ингаляции мы нарезали мелко-мелко ножиком, затем луковую смесь клали в стакан и заливали кипятком, делали из газеты воронку и вставляли в стакан, а после этого накрывали голову больному парню полотенцем и заставляли его дышать луковыми парами 5-10 минут. Странно, но после этих ингаляций парень заметно, прямо на глазах, не по дням, а по часам и минутам, начал приходить в себя, выздоравливать. Конечно, можно было бы вместе с луком заварить и картошечку, но где её сварить и где взять?
Но первое, что я сделал, когда мы начали лечить нашего друга своими народными средствами, это, несмотря на его жар, согрел спиртовым компрессом ему шею и грудь. Когда я натирал ему грудь тройным одеколоном, я говорил всем, что такая процедура снижает болезненность, усиливает кровообращение, останавливает воспалительный процесс. Конечно, я ошибся и компресс можно было делать только при нормальной температуре тела, но в тот момент я был крайне взволнован ответственностью, а потом этот компресс помог, как ни странно, охладить тело больного, снять его жар. До сих пор не знаю почему...
Ребята вместо компресса советовали дать больному "согревающее" внутрь - стакан водки с солью, но я решительно воспротивился и сказал, что это будет только во вред, потому что спровоцирует воспаление слизистой желудка и кишечника, помутит разум, вызовет усиленную жажду и потоотделение.
- Лучше полоскать горло водкой с солью, - сказал я, не понимая, откуда и как ко мне приходят эти слова и рецепты.
Больной парень всё же выпил 100 грамм водки с солью, но получилось всё так, как я говорил и он впоследствии делал только то, что я ему советовал или говорил. Кстати, последнюю бутылку водки (из "старых запасов" - автор) мы все пили уже не под тосты и величания, а как лечебную микстуру, по "стопочке".
В результате такого массированного, заботливого, дружеского, постоянного и регулярного лечения, на удивление и восторг всех ребят, наш больной парень за дни, проведённые взаперти в запломбированном вагоне эшелона призывников, почти вылечился, перестал сипеть, кашлять, сморкаться и потеть, но к моменту выхода из вагона в месте цели нашего путешествия он почти не держался на ногах от слабости и нашего круглосуточного лечебного алкогольного воздействия...
Прибытие на службу. 9-й Флотский экипаж ДКБФ.
Эшелон призывников, прошедший за трое суток 1306 км (в среднем - автор), преодолел последние 33 км по прямой между Калининградом и городом Пионерский за 1 час 5 минут. Этот час показался нам длиной в целые сутки, - так нам хотелось побыстрее на волю...
Наши 9-10 вагонов, жалкий остаток от некогда длинного и стремительного эшелона призывников, неспешно тащил за собой пригородный дизель-поезд, который внезапно остановился посреди тёмного, мрачного леса, покрытого почти новогодним снегом. Время было уже позднее и мы, с трудом разминая затёкшие от долгого сидения и лежания ноги и тела, по команде собрали свои вещи, скатали матрацы, убрали постели, подушки и одеяла и приготовились спрыгивать со ступенек тамбуров на склон железнодорожного полотна.
Команда нашего купе тепло и сердечно попрощалась с сумрачным мужиком-проводником, с любопытством заглянула по очереди в служебное купе проводников, где на постели в ночной комбинации сидела с лохматой головой и сонным лицом бортпроводница, которую мы ни разу не видели "живьём" за все трое сток нашего путешествия, а потом с бьющимися сердцами и жадным вдыханием холодного влажного морского воздуха спрыгнула с вагонных ступенек на заснеженную землю.
Только сейчас, в первые мгновения на свободе мы поняли, насколько спёртым и душным был воздух в наших запломбированных вагонах эшелона призывников. Дизель-поезд громко трижды прогудел своим гудком, потом нетерпеливо дёрнулся, а вечерний лес вдруг наполнился шумом, говором, резкими командами, движением сотен молодых парней, которые послушно, как стадо телят, начали сбиваться в кучки-отделения, взвода и роты. Затем мы по просёлочной дороге пошли через лес к каким-то огромным строениям типа самолётных ангаров и автомобильных гаражей, видневшихся между стволами деревьев в свете фонарей на столбах. Дорога привела нас к неказистым воротам с арочным навесом с какой-то неразборчивой надписью.
- 9-й Флотский Экипаж Дважды Краснознамённого Балтийского флота, - торжественно объявил нам наш командир роты, тот самый капитан-лейтенант, который дал нам санитарную войсковую сумку фельдшера, ушел на доклад начальству о заболевшем призывнике и не вернулся. - Это теперь будет ваш "дом родной" на 45 суток карантина!
9-й Флотский экипаж Дважды Краснознамённого Балтийского флота - войсковая часть 87284 "Б" - это распределитель, карантин, учебная военная часть, в которой призывники проходят так называемый обязательный "курс молодого бойца", то есть знакомятся с военной службой, с уставными и неуставными законами, традициями, правилами и ритуалами службы, с основными строевыми приёмами, учатся разбирать и собирать оружие, вести себя как полагается военнослужащим Советской Армии, привыкают к распорядку и режиму военной службы, приобретают первичные навыки и знания для дальнейшей службы по предназначению. Главное, в таких первичных учебно-распределительных воинских частях призывники окончательно превращаются в военнослужащих, потому что здесь они принимают военную присягу и дают клятву верно служить Родине, советскому народу и советскому государству.
Флотский экипаж считается базовой единицей в структуре Военно-Морского флота и традиционно входит в состав бригады, приравнивается к полку сухопутных сил. По уставу Флотский экипаж - это "береговая воинская часть, входящая в состав флота, отдельной флотилии или военно-морской базы и предназначенная для приёма, размещения и обслуживания прибывающего пополнения, воинских команд и отдельных военнослужащих", а фактически, - это приёмник-распределитель, карантин, учебная часть.
Флотский экипаж, как правило, делится на 4 роты, имеет в структуре должности: одного капитана 1-го ранга, одного капитана 2-го ранга, 4-х капитан-лейтенантов, 12 лейтенантов, 12 мичманов, 80 сержантов-старшин, 25 строевых и 1000 матросов-новобранцев. Кроме этого отдельная 5-я рота Флотского экипажа состоит из 100 нестроевых служащих - это денщики, доктора, мастеровые, коки, работники. По идее Флотские экипажи должны были соответствовать экипажу, как минимум, одного корабля 1 ранга (крейсер).
Численность разных рот Флотского экипажа неодинаковая, то есть морские команды по разным военным специальностям от 100 до 200 человек образовывали роту, свыше 200 человек делили на 2 или 4 роты (всегда чётное число), а команды менее 100 человек объединяли по несколько в одну роту. Здесь на берегу такое разделение или объединение команд в роты делалось, вероятно, исключительно для удобства организации командования, построения и строевых занятий, марш-бросков и проживания в больших сухопутных казармах.
9-й Флотский экипаж ДКБФ (воинская часть 87284) в городе Пионерский имел полковую структуру и следующий командный состав:
командир в/ч 87284, гвардии полковник (капитан 1 ранга), командир полка;
заместитель командира полка, гвардии подполковник (капитан 2 ранга);
заместитель командира полка по воспитательной работе, подполковник (капитан 2 ранга);
начальник медицинской службы полка, лейтенант;
командир батальона молодого пополнения, гвардии майор (капитан 3 ранга);
заместитель командира батальона по воспитательной работе сборов молодого пополнения, гвардии майор (капитан 3 ранга);
командиры четырёх рот, капитан-лейтенанты.
Младшим командным составом или командирами команд в ротах были сержанты (старшины) срочной службы ("годки"). Командирами отделений в командах рот назначались (почти избирались - автор) авторитетные военнослужащие из числа молодого пополнения.
Перед воротами КПП нашу толпу призывников, которые с этого момента начали называть "новобранцы", остановили и объявили, что "на территорию военной части нельзя проходить, если у вас есть с собой перочинные или иные ножи, острые предметы и водка". Нас предупредили, что прятать все запрещённые предметы бесполезно - найдут и строго накажут "по всей строгости военного закона". Ребята начали кидать в разные стороны свои ножи и ножики, а водки у нас уже давным-давно не было, - всю выпили в поезде, пока трое суток добирались из Симферополя в город Пионерский Калининградской области. Свой добротный и удобный нож с длинным лезвием и набором всяких полезных лезвий я молча в раскрытом виде положил на прилавок дежурного по КПП, а большой, рослый и красивый старшина в чёрной шинели также молча быстро оценил мой "подарок", не стал "шмонать" мой вещмешок-рюкзак и кивком головы пропустил на территорию 9-го Флотского экипажа ДКБФ.
Сразу за воротами КПП (контрольно-пропускного пункта - автор) мы увидели слева от дороги-аллеи корабельную орудийную башню, а справа - тоже корабельную двуствольную зенитную установку. Слева и справа от центральной дороги, ведущей к большой площади (плац для строевых занятий - автор) располагались одноэтажные и двухэтажные дома с островерхими крышами, - это были административные и хозяйственные здания, а также казармы, в которых располагались роты батальонов молодого пополнения 9-го Флотского экипажа ДКБФ. Нас, разделённых на отделения и роты ещё в период нахождения в эшелоне призывников, организованно повели в "санпропускник" на "обработку" путём стрижки "на лысо" (тех, кто ещё не был подстрижен - автор) и "помывки в бане".
"Баней" оказались простые душевые кабины с очень прохладной водой и предбанником с длинными лавками (банками - автор), на которых мы оставили свои гражданские вещи, одежду и обувь. Присматривали за нашими вещами самоуверенные, многоопытные, приветливые и заботливые сержанты из персонала 9-го Флотского экипажа, которые лениво стояли, прислонясь к стенам и дверным косякам, они ждали, когда мы разденемся догола и с шутками и визгом будем смывать с себя коросту пота, соли, запахов и миазмов запломбированного эшелона призывников, преодолевшего расстояние более чем 1306 км за трое суток.
Когда мы вернулись в предбанник, то все обнаружили пропажу некоторых своих вещей и памятных предметов. Оказывается наши вещи опытные сержанты быстренько "прошмонали" (обыскали - автор) и изъяли всё то, что было запрещено иметь на территории военной части. Никаких претензий, гневных обвинений или жалоб от нас они не принимали и не слушали, а просто погнали нас, голых, обиженных и сирых далее по холодным и жутко окрашенным в синий цвет коридорам большого административного здания спецприёмника на медкомиссию.
По пути мы занесли свои гражданские вещи в большую комнату с прилавками и стеллажами. Здесь деловитые, молчаливые и равнодушные пожилые то ли работники, то ли военнослужащие принимали у нас наши одежды, рубашки, майки, трусы и обувь и предлагали либо положить их на хранение на полках стеллажей, либо запаковать в простые мешки, зашить их нитками и отправить домой по почте, либо отдать их в пользование, владение и распоряжение хозяйственных служб 9-го Флотского экипажа. Большинство ребят бросали свои вещи в общую кучу, а опытные и равнодушные сержанты большими топорами рубили наши куртки, рубашки и штаны на толстых плахах, чтобы у нас не было сомнения, что кто-то хочет поживиться нашими вещами.
Я был предупреждён заранее об этой традиции первого момента приёма призывников на военную службу, поэтому молча опять положил на прилавок перед пожилым мужиком-приёмщиком свою старую, но чистую шапку-ушанку, весьма объёмный клифт-телогрейку, старые джинсы, старую клетчатую байковую китайскую рубашку, майку и чёрные сатиновые трусы. Свою обувку (рабочие матросские ботинки-прогары - автор) я положил сбоку от прилавка. Пожилой приёмщик молча и привычно сначала схватил мои пожитки и хотел было бросить их в общую кучу, но затем он внимательно оглядел со всех сторон мой клифт-телогрейку, даже понюхал её и отбросил в сторону. Позже я видел свою шапку, телогрейку и мои ботинки-прогары на одном из работников полковой столовой...
После этого нам очень быстро, в темпе, как на потоке конвейера, задавая только один вопрос: "Какой размер одежды и обуви?", выдали комплекты формы одежды военнослужащего: чёрные сатиновые трусы, тёплые байковые тельняшки, синие матросские рубахи и брюки с клапаном вместо гульфика, черные сатиновые носки и черные матросские ботинки на шнурках. Комплекты одежды, вероятно, были подобраны по размерам небрежно, потому что некоторым ребятам не подходили брюки, другим рубахи, третьим ботинки. Сержанты нетерпеливо подсказывали нам, что мы можем меняться друг с другом вещами, но через несколько минут мы уже должны были предстать перед медиками и врачами, а в дверях уже толпилась очередная партия голых призывников.
Комплект матросской форменной одежды 48 размера, 5-го роста и ботинки 42 размера мне пришлись в самую пору, я быстро оделся и занял место в строю, при этом возникла небольшая сумятица и недоумение - мы не узнавали друг друга. Морская флотская форма так преобразила нас, что мы бестолково суетились, выискивая свои отделения, а сердитые сержанты погнали нас по коридорам на медкомиссию. Здесь уже были красные ковровые дорожки в коридорах, но стены также были выкрашены масляной краской в жуткий зелёно-синий цвет.
Мы уже много раз проходили медкомиссию, но теперь местные доктора хотели убедиться, что мы за время нашего путешествия в запломбированном эшелоне остались здоровыми и не подцепили какую-нибудь хворь или заразу, не изменили свою сексуальную ориентацию, не получили каких-либо травм и увечий. В кабинетах врачей нас быстро, очень быстро осматривали со всех сторон и даже в труднодоступных местах, а в комнате медкомиссии мы должны были стоять за белой линией перед длинным столом, за которым сидели офицеры и гражданские в белых халатах. Мы должны были тянуться руками, не переступая за белую черту, отдавать членам комиссии свои обходные листы со множеством пометок и печатей и чётко по-военному отвечать на их вопросы.
Нам никто не сказал, что эта медкомиссия конкретно определяла, кого куда послать непосредственно по предназначению в соответствующие батальоны и роты 9-го Флотского экипажа ДКБФ, при этом базовое определение предыдущих призывных комиссий несколько игнорировалось, исходя из нужд самого 9-го Флотского экипажа ДКБФ, а также запросов морских авиаторов, военно-морских баз, командования кораблей, штабов, военных частей морской пехоты, связи и т.д. Так что, кто-то из нас мог попасть служить либо на корабли, либо в морскую пехоту, либо на камбуз (в полковую столовую - автор) или в подсобное хозяйство (свинарник - автор).
Некоторые из призывников из-за белой черты обращались к членам медкомиссии то со слезливыми жалобами, то с настойчивыми просьбами, то с истеричными выкриками, пытаясь добиться желаемого места и срока службы, но большинство из нас терпеливо сносило все процедуры медицинских испытаний и осмотров, спокойно и достойно отвечали на вопросы и подтверждали то, что было записано в наших сопроводительных документах. Точно так же отвечал и я, но мне задали вопрос: "А где в сопроводительных документах ваше удостоверение к знаку "Отличник ДОСААФ СССР" и сам знак?".
- Мой нагрудный знак "Отличник ДОСААФ СССР" и удостоверение к нему исчезли из моего вещмешка в тот момент, когда мы проходили в душевой санобработку, - ответил я суровым "мужским" обиженным голосом моего старшего брата Юры. - Осталась только выписка из протокола государственной экзаменационной комиссии и копия приказа начальника Севастопольской Морской школы ДОСААФ о награждении.
Члены комиссии молча переглянулись, а председатель комиссии решительно что-то написал на моём обходном листе и отдал документ секретарю. Так роспись капитана 1 ранга и фиолетовая печать решили мою судьбу и приблизили меня к моей мечте, к морю, к флоту, к боевым кораблям ДКБФ, к БПК "Свирепый".
Далее о службе в 9-м Флотском экипаже ДКБФ я расскажу подробно основываясь на моих письмах родителям и на редкие дневниковые записи.
Продолжение: https://dzen.ru/a/ZeHUO9fW3DCYalk8