1. Знаете, как позлить гуманитария?
Стих есть отдельно взятая поэтическая строка, несколько или много таких строк — это стихи. А целое произведение можно назвать «стихом» только тогда, когда оно исчерпывается одной строчкой («О закрой свои бледные ноги») То есть является моностихом.
Итак, теперь вы знаете: обозвать целое стихотворение «стихом» — самый короткий, верный способ разозлить гуманитария.
2. О литературных родословных. Капитан Лебядкин — это опустившийся кузен Козьмы Пруткова: дворянин в мещанстве. В одном лице — художественный идиот и хитроумный тролль 8080 уровня.
(N.B, не про стихи: а Вовочка — это праправнук поручика Ржевского, немного опростившийся в век масс).
3. Если талантливый, умный поэт пожелает писать глупо, то получится Козьма Прутков (яркость плюс техника).
А если глупые стихи попробует создать прозаик-гений, то получится Лебядкин (яркость без техники).
4. Парадокс двух этих литературных «дураков»: талант и ум никак не утаишь! Прутков пишет так глупо, что выходит мудро, или так вульгарно, что этот пошлый лоск эталонно сверкает. Например, так:
ДРЕВНЕЙ ГРЕЧЕСКОЙ СТАРУХЕ, ЕСЛИ Б ОНА ДОМОГАЛАСЬ МОЕЙ ЛЮБВИ
Подражание Катуллу
Отстань, беззубая!.. твои противны ласки!
С морщин бесчисленных искусственные краски,
Как известь, сыплются и падают на грудь.
Припомни близкий Стикс и страсти позабудь!
Козлиным голосом не оскорбляя слуха,
Замолкни, фурия!.. Прикрой, прикрой, старуха,
Безвласую главу, пергамент жёлтых плеч
И шею, коею ты мнишь меня привлечь!
Разувшись, на руки надень свои сандальи;
А ноги спрячь от нас куда-нибудь подалей!
Сожжённой в порошок, тебе бы уж давно
Во урне глиняной покоиться должно.
<1854>
Не мог, не мог какой-то графоман так высмеять литературный классицизм! Конечно, Прутков — не тупица, а наглый и жирный троллище, смеющийся и над собой, и над всем светом.
По-моему, все это непереводимо на другие языки.
5. «Перевод — как жена. Если верна, то некрасива, а если красива — неверна».
Возможно, вы неоднократно слышали такое? Так вот! Это неправда! Во всяком случае, в поэзии. Именно те переводы Бодлера, которые меня когда-то поразили своей красотой, оказались неправдоподобно точными. Потому-то они и прекрасны, что сохранили мысль гения.
7. Même quand elle marche on croirait qu'elle danse («Даже когда она идет, можно подумать, что она танцует») — написал наш Шарль Бодлер о своей Жанне.
Да! Да! Да! По-моему, это все, что необходимо знать об истинно красивой женщине.
Под этим стихом (строчкой) можно подписаться кровью.