Отработав половину дня под руководством Серафимы Давыдовны, Женька вечером пришла в вагончик и пластом упала на кровать. “Нет, так дело не пойдёт. Это не работа, а каторга какая-то. Нужно медичку эту, со всем её выводком из дома Плаксина выставлять. Вот только как это сделать, — стала размышлять она, — Сергей конечно, охладел ко мне,это факт. Но ведь былые чувства и вернуть можно. Нужно только способ найти чаще с ним видеться. Работал бы он шофёром или трактористом, проблем было бы меньше. Их часто посылают в наряд на ферму, только он механик, ему тут делать нечего. Просто так посреди дороги не перехватишь”. И тут Женьку осенила мысль: “Сын, Егор, можно пойти к бывшему мужу и сказать что хочет видеть его. Отказать он не сможет, потому что она мать и все права на ребёнка имеет. Стану приходить к ним в дом, ну а там соблазнить бывшего мужа особого труда не составит. Все его интимные слабости помню, ими и воспользуюсь. И просто отлично будет, если эта его, новая, застанет так сказать на месте преступления. Тогда наверняка сама его бросит”. План Женьке понравился, и она довольная собой быстро уснула. На следующий день, после утренней дойки, нашла Смолякову и предупредила что пойдёт на центральную усадьбу.
— Это ещё зачем?
— Что за странный вопрос, — пожала плечами Женька, — нужно мне.
— Сегодня ветврачи придут, копыта коровам обрабатывать будут, кто-то на ферме должен остаться на дежурстве. Поэтому не получится.
— Вот пускай кто-то и остаётся, почему я? — возмутилась Женька.
— Потому что у всех семьи и дети, а ты у нас холостая, домашними делами не обременённая, живёшь на территории фермы, вот и подежуришь, от тебя не убудет, а в село завтра сходишь.
Такой ответ заведующей разозлил Женьку, но делать было нечего, пришлось подчиниться. После обеда, все доярки быстро разошлись по домам, а ей пришлось помогать ветврачам, таскать воду, разводить какую-то вонючую жидкость для обработки копыт, потом загонять коров в невысокие ванночки с этой жидкостью. Выгваздалась вся с головы до ног, потому что коровы добровольно идти на процедуру не хотели. Чуть ли не силой приходилось затаскивать, хорошо что ещё два пастуха и ребята кормачи помогали. Когда освободилась и вернулась в свой вагончик, взглянув в зеркало, что висело между двух окошек, разрыдалась. Лицо на солнце обгорело, алого цвета маникюр на ногтях, наполовину облупился. А тут ещё и в порядок привести себя как следует, не получилось. Душ на ферме был, но работал так что из него шла ледяная вода. Поэтому пришлось греть воду кипятильником в ведре и мыться в небольшом тазу прямо в вагончике. На следующий день, как только Серафима пришла на работу, она кинулась к ней с просьбой.
— Давыдовна, миленькая, не подскажешь, у кого в селе можно комнатку снять?
— А чем тебе в вагончике плохо, тепло, работа рядом.
— Да тут просто невозможно находиться. Помыться как следует и то нельзя. И страшно мне тут одной.
— А чего это одной? Сторожиха, бабка Маруня ведь всю ночь на ферме.
— Она как с вечера завалится спать в своём закутке, так до утра и не вылазит оттуда, а я глаз сомкнуть не могу, всё время что-то мерещится.
— Не знаю девка, кто тебя к себе на постой взять сможет, — задумалась Давыдовна, а потом хлопнула себя рукой по лбу, — постой, так ты с этой самой сторожихой и поговори. Живёт Маруня одна, ночным сторожем работает, вы почитай и видеть друг друга не будете, днём ты на работе, ночью она, а лишняя копейка старухе не помешает.
Предложение Женьке понравилось. Жила сторожиха на той же улице, что и Плаксин, в нескольких домах от бывшего. Ночами мешать не будет, делай что хочешь, можно отставного муженька и к себе заманить под каким либо предлогом. Едва дождавшись вечера она пошла в небольшую комнатку, где обычно находились ночные сторожа.
— Баба Маруня, добрый вечер, — поприветствовала она старуху.
— Добрый, касатка, добрый, — откликнулась высокая жилистая сторожиха, по её виду и не подумаешь что разменяла Мария Петровна Селезнёва уже седьмой десяток.
— Дело у меня к вам.
— Это какое такое дело, — старушка прищурившись смотрела на Женьку.
— На квартиру к себе не возьмёте, а то меня в вагончик определили, а жить там одно мучение.
Селезнёва долго думала, искоса поглядывая на Плаксину, а потом ответила.
— Возьму отчего же не взять. Я ведь все ночи вот тут провожу. А домишко без пригляда остаётся. А так живая душа в доме будет, присмотришь ежели чего.
— Вот спасибо вам, баба Маруня, — обрадовалась Женька.
— Беру, но с условием.
— Каким? — Плаксина насторожилась.
— Мужиков в моё отсутствие водить не будешь и плату за месяц проживания вперёд.
— Естественно, баба Маруня, — Женька согласно закивала головой, — я ведь женщина порядочная, какие мужики. И оплачу всё как полагается, сколько с меня?
— Пятёрку платить станешь, думаю это тебе не накладно, доярки хорошо зарабатывают.
— Пятёрку, так пятёрку, сейчас принесу, — Женька метнулась к своему вагончику, и через минуту вернувшись обратно протянула старухе деньги.
— Вот держи бабуль. Когда заселится можно будет?
— Так завтра и заселяйся, раз всё оплатила, — Селезнёва спрятала купюру в потайной карман пиджака и застегнула его на большую булавку.
На следующий день, после обеда, Женька дефилировала со своими чемоданами обратно по Лесной улице. Проходя мимо дома Плаксиных увидела в палисаднике Дашу, она сидела на скамеечке в тени рябинового дерева и читала книжку, рядом с обеих сторон сидели дети внимательно слушая рассказ. Женька взглянула на них и злорадно подумала: “Давай, читай свои книжонки, посмотрим, насколько долго ты тут ещё задержишься”.
На работу ей теперь приходилось ходить целых четыре километра. Но ради того чтобы снова охмурить бывшего мужа и перебраться жить под его покровительство, она решила что эти неудобства незначительные. “Ничего, сейчас лето, тепло, погода хорошая, можно и потерпеть. А к зиме надеюсь и работать уже не нужно будет, переберусь к Плаксину. Он меня всем обеспечит, в этом сомневаться не стоит”, успокаивала себя Женька. Дня через два после того как перебралась на постой к старухе, она увидела как Сергей на своём уазике приехал домой в обеденный перерыв. “Так, то что нужно, пройду двора на три вперёд, и дождусь когда он обратно поедет, остановлю и напрошусь чтобы до фермы подбросил,— потирала руки Женька, — кажется начинает складываться всё как я задумала, даже намного лучше. В машине, один на один, я быстро его окручу, он даже ничего понять не успеет, как в моей койке окажется”. Она быстро выполнила то что задумала. Надела коротенькую юбку и блузку с глубоким вырезом, подвела глаза, подкрасила брови и губы, распустила по плечам осветлённые гидроперитом волосы, и вышла на улицу. У дома учительницы Наумовой присела на скамейку и стала ждать. Едва услышав что Сергей завёл машину, вышла на дорогу и пошла по ней покачивая крутыми бёдрами.