Между рыночных рядов Вера увидела Ульяну – стоит у мясной лавки, очки нацепила, пытается разглядеть цену на прилавке. Ну неужели эта та самая Ульяна - ее одноклассница, первая девочка в классе? Даже дружили когда-то. Сколько лет прошло после окончания школы? Больше четверти века, а она все узнаваема. Конечно, она изменилась – излишне похудела, в очках, какой-то немного землистый цвет лица, блеклая, без косметики и не такая уже красавица. Возраст, знаете ли. Хотя какие еще годы – даже полтинника нет. Одета она была совсем простенько – темная куртка и белая вязаная шапочка, похожая на поварской колпак, которая Ульяне совсем не шла.
- Уля, здравствуй! – сказала Вера. – Ты ли это?
Ульяна повернулась и с легким прищуром посмотрела на Веру поверх очков.
- Ой, Вера! Привет!
- Закупиться пришла?
- Да. Я в другом районе живу, а здесь мне сказали цены ниже. Но смотрю – такие же как у нас. Не-не, мне эти цены не подходят, не потяну. Ну вот только куриные окорочка чуть дешевле, пожалуй, возьму килограмм.
Вере очень захотелось узнать – как сложилась жизнь ее одноклассницы. Не ожидала она увидеть Ульяну одетой так простенько, ведь ходили слухи, что она вышла замуж за какого-то крутого бизнесмена, должна быть разодета в меха и золото.
Ульяна расплатилась за купленные окорочка, положила их в холщовую сумку.
- Ну вот, будет что поесть мне и моим кошкам. У меня их две – рыжая Манька и черная Пантера, ну я ее коротко Паня называю. Представляешь – Маня и Паня. Маня такая степенная, а Паня весь дом перевернет если разыграется.
Так, разговор о кошках, видимо она ими только и живет, что только о них говорит. Это неинтересно.
- Уля, тут невозможно общаться, народ толкается. Давай заглянем в ближайшую кафешку.
- В кафешку? Там все так дорого, нет-нет, давай, вон на лавочку присядем.
- Да не расстраивайся ты из-за денег – я приглашаю, я и плачу.
- Сто лет не была в кафе. Ну пойдем.
Зашли в кафе, разделись. Ульяна сняла шапочку – темные волосы, завязанные сзади в маленький узелок. А ведь когда-то эти волосы была ее гордость – густые, волнистые, каскадом спадали на плечи сводя с ума парней. А тут узелок какой-то. Свитер серенький с горлом, ну совсем не та роскошная Ульяна.
- Как тебе мой свитер? – с гордостью спросила Ульяна. – Сама связала. И эту белую шапочку тоже. Нравится?
- Да, симпатичные вещи, - соврала Вера. – Молодец, рукодельница.
В этот момент Вера посмотрела на руки Ульяны. Как у бабы Яги - скрюченные, костлявые, сухие и без маникюра. Ульяна заметила этот взгляд и смутилась.
- Да вот, работала в холодных складах, на овощах, там и испортила себе руки. А еще артрит мучает, иногда вязать невыносимо больно, а это же подработка! Я вяжу, а соседка торгует на рынке и мои вязаные вещи захватывает на продажу. Основная работа у меня сейчас в магазине, товар расставляю, а вечером – вязание. Не могу больше на складах работать, болею часто, а если есть свободный час – иду в храм, молюсь.
- Уля, я что-то не поняла, после школы ты вроде как замуж вышла за бизнесмена, ходили такие слухи. Он что – разорился или бросил тебя?
- Что ты! – Ульяна замахала своими ужасными руками. – Даже вспоминать тот период не хочу! Вся эта роскошь, высокомерие, все друг перед другом пальцы гнули, все это от лукавого. Мне это даже вспоминать страшно. Я мужа бросила сама – влюбилась в Борю. Он тогда был вдовцом в тридцать лет, дочка семилетняя у него. А я молодая – мне двадцать два года, но я слушала его затаив дыхание. Как он красиво говорил, просто влюбил меня в себя, я потеряла голову. Он был очень набожный, в основном говорили о православии, ходили в церковь. Я бросила первого мужа и ушла к Боре.
- Тебя не испугало то, что у него был ребенок?
- Ни капельки, тем более Кристина такая послушная умница, она меня мамой называет. А как мы с Борей расписались, у нас родилась вторая дочка – Оксана, она сейчас студентка, в другом городе учится. А у меня уже двое внуков, Кристина замуж вышла и нарожала. В общем я счастливая женщина – две дочки, двое внуков, две кошки и всем нужная!
- А где же Боря?
- Боря к другой женщине ушел, когда Кристине пятнадцать лет было, - опустив глаза, призналась Ульяна. - Но он оставил дочку мне, а как же иначе – девочка при матери должна расти. Помогал алиментами, как полагается. Небольшие, правда, алименты присылал, но ведь я тоже работала и подработки имелись.
- Хорош богослов и моралист, - усмехнулась Вера. – Бросил семью и две дочки.
- Не говори так, - нахмурилась Ульяна. – Я на него не сержусь, такова его воля. Я рада, что он мне Кристину оставил, я дочек вырастила прекрасными женщинами. Да, мне трудно порой приходилось, но я схожу в церковь, помолюсь и что-то в жизни получается.
- А что получается? То, что ты в сорок с лишним лет выглядишь как высохшая старушка? Какие-то холодные склады, что пальцы скрюченные, вязание до боли, все эти подработки. Если девочки выросли, то они тебе уже должны помогать, а не ты работать и подрабатывать.
- Вера, у меня двое внуков и дочь студентка, какая может быть помощь от них? Я еще пока в состоянии чем-то заниматься, почти все деньги им отдаю, что тут такого? Добрее надо быть к ближнему. А мне одной что нужно? Я и на кашках посижу, если совсем трудно будет. Развлечений мне никаких не нужно, по воскресеньям в храм обязательно иду – тем и утешаюсь.
- Ульяна, вспомни какой ты красавицей была в школе, какие за тобой парни бегали! Замуж в первый раз замечательно вышла, сейчас бы у тебя ручки холеные были. А у тебя узлы на пальцах, узел на затылке, и ты хочешь сказать, что твой Боря тебя на истинный путь наставил? Сволочь он у тебя, такую красотку испортил. И дочки у тебя не лучше – они же видят, как ты надрываешься.
- Ты не права, Вера! – Ульяна явно обиделась. - Это наш долг перед детьми, и Бориса моего не ругай.
Она встала, подошла к официантке, что-то спросила, записала на листочке, а потом передала бумажку Вере.
- Вот, это мой телефон. Если захочешь поговорить о религии, о вере, сходить со мной на службу в церковь – звони. Спасибо за чай.
Ульяна ушла. Вера грустно посмотрела ей вслед, смяла листок и бросила его в урну. Нет, она точно никогда Ульяне не позвонит. И все же ее жалко.