Автор: Роман Коротенко
В предыдущей серии речь шла о том, что революции бывают тектоническими и стратегическими: одни проводятся для достижения глобальных изменений, другие же — просто ради отъёма власти у одних персон и передачи её другим персонам.
И в этом смысле так называемая Июльская революция, происшедшая во Франции в 1830 году, является своеобразным концентратом всех дальнейших стратегических революций.
Отъём и передача власти в Париже были проведены всего лишь за трое суток, благодаря чему последовательные действия революционной технологии происходили максимально быстро и весьма ярко.
С другой стороны, именно эта яркость и позволяет нам, несмотря на густой слой исторического вранья, достаточно легко восстановить технологическую карту Июльской революции 1830 года.
Однако, в таком случае может возникнуть вопрос: а зачем кому-то пытаться скрывать от общественности действительность, заменяя её довольно-таки ресурсоёмкой псевдоисторической виртуальностью?
Ответ напрашивается очевидный: ресурсы, потраченные на создание и содержание в работоспособном состоянии виртуальной исторической реальности, предоставляют её создателям доступ к ещё бо́льшим ресурсам.
Реставрация
Обычно считается, что революции не происходят на пустом месте: обязательно должна сложиться революционная ситуация.
То есть, как говорил классик: низы должны не хотеть, а верхи — не мочь.
Сценарий виртуальности относительно конкретно Июльской революции лежал буквально на поверхности: в 1814 году, спустя 25 лет после её утраты, власть во Франции была возвращена династии Бурбонов.
Поэтому несложно догадаться, что Бурбоны скорее всего должны будут постараться наверстать упущенное.
Таким образом, возникла идея «Реставрации»: якобы Бурбоны после 1814 года начали проводить во Франции политику отката назад, уничтожая произошедшие за четверть века изменения.
Разумеется, добиться этого Бурбоны пытались сугубо репрессиями, что вполне ожидаемо не могло понравиться остальному населению Франции.
После этого оставалось основную идею украсить различными подробностями — и voilà: виртуальная реальность готова.
Нам же теперь остаётся только продолжить знакомство с Июльской революцией 1830 года, отделяя зёрна от плевел, то есть общепринятую виртуальность от действительных событий.
Общепринятая виртуальность: Жизнь народа не сложилась
Занимаясь своей Реставрацией и возвращая Францию на 25 лет назад, Бурбоны не могли не повлиять также и на экономику своей страны.
Разумеется, их влияние никак не могло оказаться положительным: где это видано, чтобы разрушаемое улучшалось?
Поэтому при Бурбонах уровень жизни населения постоянно сокращался, народ беднел и в один прекрасный момент прекратил всё это терпеть.
Основа для революционной ситуации была очевидной.
Близкая к истине реальность: 84%
Мы уже говорили, что с экономической точки зрения Бурбонам в 1814 году досталось тяжкое наследие: после поражения Наполеона французы должны были выплатить победителям контрибуцию в размере 700 миллионов франков, а плюсом к этому содержать в течение трёх лет оккупационный корпус России, Австрии и Германии численностью почти что в один миллион солдат.
И как это не удивительно, но даже в таких тяжёлых условиях экономика Франции при Бурбонах умудрилась показывать положительную динамику:
Увеличение доходов с земельной собственности, прерванное лишь временным кризисом 1830 г., приводит к весьма значительному повышению стоимости сельской земельной собственности. Средняя цена гектара, достигавшая 700 франков в начале Реставрации, устанавливается в 1290 франков вскоре после революции 1848 года.
Очевидно, что если при Бурбонах активы абсолютно всех владельцев сельскохозяйственных угодий за 35 лет выросли в среднем на 84%, то на экономический кризис это не очень-то похоже.
Впрочем, можно предположить, что всё хорошо было только у землевладельцев — ведь как ни крути, но Бурбоны всё-таки были феодалами.
Не зря же в 1789 году их сместила Великая антифеодальная революция!
Однако, как оказывается:
Промышленные и сельскохозяйственные интересы так же преобладали в палатах [парламента] 1830 года, как и в палатах 1815 года, и союз, заключённый между промышленниками и сельскими хозяевами в начале Реставрации, продолжал существовать в течение всего этого периода.
Неожиданное единение между «феодалами» и «буржуазией», не правда ли?
Вот ещё цифры: в 1808 году во Франции насчитывалось 326 хлопкопрядильных фабрик с 955 тысячами веретён; к 1825 году это количество примерно удвоилось.
Потребление хлопка увеличился во Франции за 1789-1825 года в 5 (пять) раз — с 4,8 до 24,7 тысяч тонн.
По сути, это означает пятикратный рост ВВП — ведь текстильная промышленность в те времена была драйвером экономического развития, и вызывала пропорциональное оживление и в прочих отраслях.
Но, может быть, всё это обогащение крупного капитала при Бурбонах происходило за счёт обеднения простых французов?
Опять-таки не угадали:
Под влиянием промышленного развития, растущего спроса на рабочую силу и подъёма производительности труда заработная плата в промышленности между 1825 и 1848 годами как будто возрастает. Судя по данным обследования парижской промышленности в 1847 году, заработная плата за истёкшие двадцать лет увеличилась на 10 процентов, но при этом с 1827 по 1847 цены в общем упали на 13 процентов; для некоторых товаров снижение было более значительным.
И ещё одна цитата:
Правительство Реставрации оставило своему преемнику (Луи-Филиппу) финансы в блестящем состоянии, причём благоприятному положению финансов соответствовало и экономическое положение. Во время всего периода Реставрации общественное благосостояние имело быстрый и непрерывный успех.
Согласитесь, что такое общественное благополучие — крайне неудобный материал для обоснования ужасов Бурбонского деспотизма.
Поэтому до сих пор из любого утюга можно услышать, что во Франции до 1830 года было не всё хорошо, а категорически наоборот — всё плохо.
Общепринятая виртуальность: Кровавые короли
Репрессии, репрессии и только репрессии — именно так можно охарактеризовать политику Бурбонов в период Реставрации.
Франция оказалась во власти «белого террора»: людей, причастных к предыдущей революции 1789 года, подвергали арестам, и даже казнили.
Разумеется, из-за репрессий народ негодовал и копил свою ненависть к Бурбонам, которая в один прекрасный момент выплеснулась наружу.
Близкая к истине реальность: Карбонары и дети купцов
Действительно, политическая обстановка во Франции после 1814 года была довольно-таки напряжённой.
Однако, источником напряжения был не якобы террор со стороны Бурбонов, а ровно наоборот — террор против Бурбонов.
Например, 13 февраля 1820 года при выходе из Парижской оперы на улице Ришельё в Париже был зарезан племянник короля Франции герцог де Берри, с которым единственным были связаны надежды на продолжение рода старшей ветви Бурбонов.
К слову сказать, опера на улице Ришельё после этого убийства сначала была закрыта, а вскоре её здание (находившееся в собственности государства) было и вовсе снесено.
На освободившемся месте построили так называемый Монумент искупления, который в свою очередь снесли после Июльской революции 1830 года, как «неуместное напоминание».
Теперь на том месте фонтан.
Убийцей наследника и единственного продолжателя династии Бурбонов был некий Луи-Пьер Лувель, шорник, сын купца.
После нанесения ножевого ранения племяннику короля Лувель пытался бежать, но был пойман.
Следствие по делу продолжалось почти четыре месяца, однако так и не смогло выполнить главную свою задачу: установить сообщников Лувеля.
Сам же Лувель утверждал, что он действовал в одиночку, и, будучи бонапартистом, по собственной инициативе зарезал герцога де Берри из личной ненависти к Бурбонам.
Однако, непосредственно перед убийством какой-то неизвестный увёл с собой солдата королевской гвардии, дежурившего на выходе из оперы, предложив угостить того вином.
К тому же, кто-то похитил бумаги, которые были изъяты у Лувеля при аресте.
Вечером 7 июня 1820 года Лувель был гильотинирован на площади перед зданием парижской префектуры на виду у огромной толпы зрителей.
Его поведение непосредственно перед казнью подтверждало догадки о наличии многочисленных сообщников с немалыми возможностями:
Во время пути [к гильотине] Лувель смотрел направо и налево, как человек, казалось, озабоченный мыслью, что кто-то попытается освободить его, и он не обращал внимания на своего духовника.
Возможно, этими сообщниками были так называемые французские карбонарии — члены тайной организации, созданной в 1820 году профессиональным революционером Сент-Аман Базаром по примеру движения итальянских карбонаров.
Однако, если итальянские карбонарии боролись за всё хорошее против всего плохого, то французские же ставили перед собою конкретную цель: лишить власти старшую ветвь Бурбонов.
Во всяком случае, когда после Июльской революции 1830 года к власти во Франции пришёл герцог Орлеанский, то есть представитель младшей ветви Бурбонов, французские карбонарии немедленно самораспустились: как говорится, mission accomplie.
Вот такие оказались во Франции революционеры.
За десять лет своего существования французские карбонары официально организовали два вооружённых восстания: в эльзасских городах Кольмар и Бельфор.
Однако, на самом деле подобных мятежей было гораздо больше, и даже если их участники не называли себя карбонарами, цели их оказывались одни и те же.
Например, в 1816 году некий адвокат Дидье собрал в окрестностях Гренобля вооружённый отряд до 1200 человек, состоящий в основном из крестьян под командованием бывших наполеоновских офицеров, намереваясь якобы восстановить империю:
Между тем как Дидье выставлял имя Наполеона, его настоящим кандидатом на трон был не кто другой как герцог Орлеанский, который до такой степени был неизвестен и безразличен как для бывших солдат императора, так и для крестьян, что Дидье не мог рассчитывать, чтобы они восстали за него.
Отметим кстати, что заговор Дидье тогда окончился полным провалом, адвокат-организатор бежал в Италию, откуда был экстрадирован обратно, и вскоре приговорён к смерти.
При этом очевидно, что именно стремление усадить на трон «неизвестного и безразличного для всех» нового короля и было основной причиной тех проблем, которые возникли во Франции после 1814 года.
И в следующей серии мы рассмотрим, каким образом хозяева герцога Орлеанского подготовили то, что явилось непосредственным поводом для начала Июльской революции, а именно — так называемый запрет королём Карлом Х свободы слова во Франции.
___________________________________________________________________________________
Материал предоставлен каналом «Миростолкновение» — подписывайтесь, чтобы вовремя узнавать интересное.
ТыжИсторик теперь и в телеге, заходите к нам, у нас есть печеньки, котики, рыцари, мракобесы-викторианцы и еще много всего интересного : https://t.me/tizhistorik