На масленичной неделе Пантелеевы вместе с Феликсом снова навестили соседей. Погода стояла сказочная; в воздухе повеяло весной. Солнце светило ярко и ослепительно, а глубокий снег осел, сжался и начал потихоньку таять. К приезду гостей Софья позаботилась об обильном масленичном угощении. К столу подали горячие румяные блины со всевозможными начинками и припеками; пироги, пряженики и ватрушки; жареную дичь и холодные мясные закуски; соленья и кисели, а также разнообразные крепкие напитки.
Сергей Ефимович ел много, вкусно и со смаком, то и дело нахваливая кушанья и радушную хозяйку. Глафира же, напротив, практически ни к чему не притрагивалась. Софья заметила это.
- Что же вы, Глафира Сергеевна, нас не уважите? Блины сегодня хороши, а вы скромничаете. Отведайте хотя бы наших ватрушек!
Глафира слегка побледнела и ответила:
- Благодарю, я, право, уже сыта.
- Где, как не у ближайших и старейших друзей, так попотчуют! – воскликнул довольный Сергей Ефимович. – Будем считать это прощальным обедом. Через пару дней Великий Пост начнется, и мы с Глафирой отбудем в Москву. Когда еще свидимся – Бог знает… мы, быть может, переберемся к себе, в Саратов…
Глафира опустила глаза и побелела еще больше.
- Вам нехорошо? – спросил Феликс.
- Ах, нет… это так… пройдет… голова закружилась, - пролепетала бедняжка.
Софья улыбнулась и бросила многозначительный взгляд на Александра. Но тот сделал вид, будто не понял ее, и обратился к Пантелееву:
- Что же так скоро, Сергей Ефимович? Погостили бы в наших краях до Пасхи!
- Такова жизнь, друг мой. Дела! Я ведь, хоть и в отставке, а кое-какие обязанности имею… надо ехать в свое родовое гнездо. Поместье у нас маленькое, да и там забот хватает… к тому же Глафире Москва не по душе пришлась…
Александр глянул на нее: бедняжка совсем поникла. Софья воскликнула:
- А не прогуляться ли нам после обеда? Погода великолепная, на улице тепло, ни ветерка. Глафире Сергеевне необходимо выйти на свежий воздух. Она совсем побледнела. Не желаете ли, дорогая, глянуть на деревенские масленичные гуляния? Народ праздники справляет весело. Вам понравится!
Глафира не знала, что ответить.
- Думаю, это прекрасная мысль! – подхватил Пантелеев. – Глафира, душенька, давай прогуляемся. Я бы и сам взглянул, как народ Масленицу гуляет.
- Ну и славно, - Софья обвела всех довольным взглядом.
«К чему ей понадобилось идти в деревню? – меланхолично думал Александр, - Глафира, кажется, совершенно не настроена на развлечения».
Вышли все вместе, за разговорами не заметили, как добрались до деревни. Уже издалека стали доноситься звуки балалаек и гармоник, послышались громкие разудалые песни. В деревне гулянье шло уже не первый день. Молодежь каталась с ледяных гор на санках, лепила снежные города, придумывала шумные забавы и игры. Парни от души сыпали шутками-прибаутками, пытаясь залучить приглянувшихся девушек, и закидывали их снежками. Смех и веселье царили кругом. Посреди деревни шли традиционные кулачные бои. У каждого дома угощали горячими блинами с медом, сметаной и маслом. Александра любили в деревне. Радостно, с почтением приветствовали молодого барина и стар, и млад, зазывая на сельский праздник. Софью народ побаивался. Все уже давно успели ощутить на себе ее властный и непредсказуемый нрав. В особенности опасаться барыню начали после случая с Данилой.
Глафиру, казалось, празднество совсем не радовало. Она шла рядом с отцом, понурив голову, словно ягненок на заклание.
- Что ж ты, милая, грустишь? – удивился Сергей Ефимович. – Смотри, как весело кругом! Широко народ Масленицу справляет.
В этот момент Александру деревенская молодежь стала усиленно навязывать сани, требуя, чтобы барин прокатился. Александр отмахивался как мог, но разгулявшийся народ не отступал. Александр вздохнул. Масленица есть масленица, делать нечего. Пришел в народ – веселись вместе с ним. Он с надеждой взглянул на Сергея Ефимовича. Тот обратился к Глафире:
- Хочешь ли на санях прокатиться, душа моя?
- Нет, право, батюшка, у меня голова разболелась. Не будем кататься! Я так, посмотрю просто.
- Отчего ж смотреть? – настаивал Пантелеев. – Давай прокатимся с ветерком! Вон какие сани красивые, в лентах, расписные! Садись, душенька!
И, несмотря на слабые протесты Глафиры, Сергей Ефимович с удовольствием залез в сани, усадив дочь рядом.
- Что же ты, Александр? – удивился он. – Изволь с нами садиться! Как же без хозяина?
Под всеобщими уговорами, Александр устроился в санях прямо напротив Глафиры. Места оставалось еще довольно, но Софья отказалась от катания, сославшись на легкое головокружение. Феликс тоже не поехал. Лошади, понукаемые лихими деревенскими возницами, тронулись с места и побежали рысцой. Весело зазвенев бубенцами, сани покатили по тающему снегу, мягкому, словно масло. Глафира не знала, куда деть глаза, чтобы не смотреть на Александра. Сергей Ефимович, пытаясь развлечь дочь, много смеялся и нарочито громко восхищался окрестными красотами. Александр взглянул на Глафиру: она пыталась улыбаться, но старания ее были напрасными. Вскоре на глазах ее выступили слезы.
- Хорошо бы по лесу прокатиться! – крикнул Пантелеев возницам.
Сани, несколько раз обогнув деревню, быстро покатили через поле к лесу. Все мелькало перед глазами; нетронутый полевой снег искрился на солнце, ослепляя. Александр невольно любовался пейзажем: созерцание родных просторов согревало ему душу. Въехали в лес; дорога через ельник была накатана хорошо, поэтому кони помчали во весь дух. Перехватывало дыхание от восторга и быстрой езды – так чувствовал Сергей Ефимович, так чувствовал и Александр. Одна Глафира сидела, съежившись, и по щекам ее катились слезы. «Какая странная она девица! – думал Александр. – Ничто не способно ее увлечь. Разве так можно любить? Нет, неправду сказала Софья – Глафира ко мне равнодушна». И ему стало даже легче на душе.