Ропт-ын вернулся на стойбище после долгой охоты с заезжими тунгусами. Ловили диких оленей.
В этот день духи не были на стороне охотников. Приехал без добычи, только вымотался напрасно. Зайдя в ярангу, он обессиленно рухнул на грязный мех. Грязный, потому что в яранге давно уже не делалась уборка. «Вот, была бы у меня жена…» - с грустью подумал он, она бы помогла мне переодеться.
Но жены не было. Кое-как стянув одежду, Ропт-ын принялся с недовольным видом грызть сухую рыбу – «Эх, была бы у меня жена, она бы встретила меня горячим ужином».
И действительно, ему начало казаться, что в яранге не хватает тепла и уюта, а беседы с чушпанами-оленями Ропт-ыну уже изрядно надоели, да и темы уже начали повторяться. «Так не долго до собутыльничества скатиться с ездовыми собаками» - подумал Ропт-ын и решил, что ему пора свататься.
Смерклось.
Ропт-ын допил водку и, засыпая, вспомнил, как однажды проезжал через стойбище старого и очень богатого оленевода по имени Кмоль. И была у старика дочь единственная, звали её Анка-ны. Говорят, она была такой красивой, что оценить её красоту можно было только с широт Чукотки. Ропт-ын заснул крепким сном.
Все утро Ропт-ын раздумывал – «А не пойти ли мне на далёкое стойбище к старому Кмолю свататься на его дочери?»
Так и решил. Собрался в путь на стоянку будущего тестя. С собой взял самого красивого из своих оленей, быка-трёхлетку.
***
Старого Кмоля знали все. И не удивительно, ведь обладал он огромными стадами оленей и десятками шатров. Это делало его чрезвычайно желанным "тестем" для всех безоленных чукчей.
Каждый год, на стойбище являлись сваты и женихи, жаждущие не то руки его дочери, не то оленей.
Все обитатели поселения уже привыкли к этой чехарде. А старый Кмоль, чисто кремень, непреклонный и ревностный владелец своего добра – он отказывая каждому, кто осмелился придти с просьбой о браке. Он всегда находил к чему придраться.
Ропт-ын, знал об этом. Он слышал, что Кмоль очень строг и суров. Но ему так хотелось получить жену, что где-то в глубине души он искренне верил в благосклонность старика.
***
Путь был неблизкий - больше ста миль. Ропт-ын ехал три дня и три ночи.
На кочках и ухабах раскисшей тундры, нарты его дважды ломались, приходилось их чинить подручными средствами, но он сумел проделать этот путь. А по прибытии, несмотря на усталость и голод, он сначала отправился искать дрова – такова традиция, всякий, кто пришел свататься, должен сперва принести в дом отца невесты дров.
- «Таков Путь!» - подбодрил себя Ропт-ын и, весело напевая «Снег расплавили гильзы, и истёк алой кровью человек в телогрейке, безымянный ЗК», приступил к сбору сухих веток стланика.
С песней даже на тундре веселее, вязанка дров быстро превратилась в гору, и лишь тогда Ропт-ын осмелился пойти к большому шатру Кмоля.
Дрова он сложил возле шатра хозяина, а затем пошел к своим нартам за подарком и скоро вернулся.
Держа за упряжь жирного трёхлетку, встал перед порогом и как заорёт – «Бери моего трёхлетку, Анка-ны! И стань мой женой!»
Что-что, а нерешительным Ропт-ын точно не был.
Сначала ничего не произошло. Ропт-ын стоял и ждал.
Спустя четверть часа в шатре послышалось движение, затем шкуры над входом распахнулись и вышел мрачного вида хромой старик. Это был Кмоль. Откашлявшись, он начал свою тираду.
- «Ты коней-то придержи, сынок! Она такие вопросы не решает, а чушпанов таких, как ты я перевидал столько, что тебе и не снилось. Разговаривать будешь со мной, потому что я здесь главный, все олени мои и все шатры тоже».
Ропт-ын заговорил со стариком.
– «Старый Кмоль! Я ехал много дней! Всю тундру пересёк, все горы перепрыгнул, все ручьи переплыл! Пройду все испытания, лишь бы ты дал мне свою Анку-ны!»
Старик выслушал его с нескрываемым раздражением.
Затем внимательно посмотрел на Ропт-ына, на его смуглые щеки, свирепые глаза и лохматую голову и проскрипел - «Вижу, дрова ты уже собрал. Это хорошо. Я дам тебе шанс. Но сперва стань пастухом для моих оленей, и еще будешь следить за чистотой в яранге, там за пару лет мусора накопилось.»
Ропт-ын ничего не сказал, только кивнул головой.
С этого момента начался для него испытательный период, когда жених должен отправиться в оленьи пастбища, следить за чистотой и порядком в доме и принять на себя все самые трудные и самые грязные работы.
От того, как хорошо Ропт-ын будет справляться с этими обязанностями, зависит решение старого Кмоля.
Ропт-ын согласился на все условия Кмоля и приступил к своим скорбным обязанностям. Он смотрел и ухаживал за оленями, пас их и защищал от волков.
А чтобы олени были жирными, чтобы бока их были круглыми, как бочки, а спины квадратными, как доска, Ропт-ын не давал оленям ложиться, постоянно их гонял.
Поддерживал чистоту в доме, однако, спать ему полагалось на улице. Таков обычай чукотских племен.
Стоит ли сетовать на то, что Ропт-ына даже не кормили, еду ему приходилось воровать. К счастью, на оленеводческом стойбище это совсем не трудно.
Шли недели и месяцы. Каждый день рано утром, пока другие оленеводы еще раздавали храпака, Ропт-ын уже вприпрыжку шел на пастбище к оленям, с которыми успел подружиться. Он водил их по просторам тундры, не давая заблудиться. Ропт-ын был заботливым и ответственным пастухом, он следил за каждым оленем.
О, если бы только знал старый Кмоль, сколько он вложил души, сколько рвения в заботу о его стаде, чтобы угодить ему и добиться руки Анки-ны.
***
И вот, пока Ропт-ын неутомимо трудился, старый Кмоль наблюдал за ним в тайне. Старик видел, что Ропт-ын достиг небывалого мастерства в своих испытаниях, но этого было мало.
Почти год батрачил он на пастбище и в яранге, стараясь впечатлить и раздобрить старика. А тот придумывал все более изощрённые задания.
Однажды старый Кмоль запретил Ропт-ыну входить в свой шатер, пока он не принесет каждому из ста оленей по горсти мха. Ропт-ын не растерялся – всю ночь и весь следующий день, бегал он, собирая мох у подножий холмов.
Парень вернулся к шатру Кмоля такой уставший, что едва смог поздороваться с Кмолем и его семьей. Но даже после того, как он закончил оленьи задания, Кмоль продолжал находить недостатки.
И вот, когда все испытания окончились, Кмоль отказал Ропт-ыну.
Причиной такого поворота была давняя обида старика.
- «Я помню, как ты умудрился обогнать мои нарты в тундре» - сказал Кмоль.
Как оказалось, старик считал это оскорблением - «Ты слишком быстрый, я боюсь, ты унесёшь мою дочь далеко-далеко».
Таков характер чукот, они не терпят ни чьего превосходства ни в чем, не могут этого принять.
Ропт-ын был огорчён, но не сдавался. Ведь он тоже из чукот и не может допустить, чтобы все его надежды разбились о твердую стену неприязни Кмоля.
Ропт-ын не паниковал и придумал хитрый план.
Написал он письмо своему знакомому геологу, в поселок где-то на Анюе. Спустя две недели на стойбище старого Кмоля появились незнакомые олени. То прибыл геолог. Прибыл и пошёл прямиком в шатёр Кмоля на разговор.
Они долго и горячо дискутировали, пока геолог не достал из своего мешка две бутылки водки.
После нескольких часов веселья, под шатром вдруг наступила тишина, геолог вышел и подмигнул Ропт-ыну.
На следующее утро, старик, шатаясь, вышел из шатра.
Ропт-ын стоял и ждал, что же он скажет. Но старик ничего не сказал.
Кмоль мощно отрыгнул Ропт-ыну прямо и лицо и протянул руку, сдаваясь, согласившись на брак.
Так и был разрешён вопрос сватовства Ропт-ына– при помощи двух бутылок водки однако.
ДРУГИЕ ЧУКОТСКИЕ РАССКАЗЫ НА КАНАЛЕ: