Он был каким-то слишком веселым и разговорчивым, этот светловолосый с рыжинкой парень – крепкий, коренастый, накачанный мускулами.
-Сразу видно – деревенский, - почему-то подумалось мне.
- Вы смотрите! Не перепутайте! – весело говорил он, обращаясь ко мне - Я – Баркалов Виктор Иванович. А есть еще и Баркалов Виктор Васильевич.
Я была очень серьезной и юмора его не принимала. Я и так видела в списке, что Баркаловых в 3-В классе двое. Один – Иванович, другой – Васильевич! Как их можно перепутать? Мне было даже обидно, что мне указывает студент.
Это было 25 марта 1979 года. Мне было 18 лет, и я только-только устроилась на работу в Павловское педучилище. Меня, как секретаря учебной части, включили в комиссию по распределению выпускников на работу. И именно я записывала в разграфлённый список – кого-куда направили, чтобы потом выдать направление на работу.
- Вас направляют в село Лебяжье Нижнедевицкого района, там есть восьмилетняя школа и нужен учитель физкультуры, - сказал директор. – Насколько я понимаю, вы сами родом из Нижнедевицкого района.
- Да! – парень по-прежнему был весел. Продолжал шутить. Но меня этим своим весельем только раздражал. Если честно, он вообще был не в моем вкусе.
Так я впервые увидела человека, с кем мне предстояло прожить долгую совместную жизнь. На сегодняшний день – сорок третий год…Столько не живут, скажет кто-то. И будет прав! Потому что сейчас это, конечно, редкость…для современных супругов.
Потом зашел и его почти полный тезка. Но запутать меня ребятам не удалось. Но случай этот мне запомнился на всю жизнь.
- А я тебя там не запомнил, - скажет мне потом мой муж через много лет. Ну, еще бы! Тебе не до этого было – все бы юморил, по делу и без дела.
Уже потом я узнаю, что в Першино, откуда родом эти ребята, две трети села – Баркаловы. Одних ровесников Викторов Баркаловых было семеро. Но в нашем городе эта фамилия была новая. У нас больше Бакаловы. А вот Баркаловы…теперь , простите, мы!
Село было богатое, образцовое, колхоз-миллионер! Это сейчас ни о чем не говорит, а тогда было понятно, что колхоз – передовик. И живут там трудовые люди. Руководил им герой соцтруда Меркулов. Но об этом я тоже узнаю позже.
Двое одноклассников Баркаловых приехали поступать в Павловское педучилище в 1976 году. Один из них поступил. Другой не прошел по балам. Хотя ребята были физически подготовлены. А вот тройка по русскому ехидно пыталась испортить репутацию. Моему будущему Баркалову пришло письмо с приглашением на учебу. Второму Баркалову прислали толстый конверт с документами. Мой отправился учиться. Другой недоумевал. Там как бы все было решено заранее. Осечек быть не должно. Но пока отец ездил выяснять, что да как получилось, прошло две недели. И второго Баркалова тоже зачислили на учебу. Ну а первого же не отправлять обратно? Пусть учится. Вот так ему судьба дала шанс.
Жили ребята вместе на квартире, в маленьком уютном домике в глубине городского парка, рядом с Доном. Вместе ходили на учебу, Вместе – на секции, соревнования. Они и похожи были друг на друга. Ну да, все носители одной фамилии в одном селе – быстрее всего, родственники. Хоть и седьмая вода на киселе, как говорила моя мама.
А третьим с ними на квартире был еще Генка Бражников из Елань-Колено. Я его тоже хорошо запомнила – у него была шевелюра из мелких-мелких белесых кудряшек, как после химической завивки. Только зачем ему нужно было педучилище и отделение физвоспитания – непонятно, если отец у него был директором сахарного завода. А в удачные 90-е передал и сыну бразды правления на правах хозяина.
Это был конец последнего третьего курса. Ребята только приехали с преддипломной практики. И в училище сразу стало шумно и многолюдно. Они себя чувствовали уже почти учителями. 28 июня 1979 года был выпускной. А дальше – кто в армию, как мой Баркалов, кто в институт, кто – на работу. И вот прошло 9 лет. Баркалов, тот что Иванович, вернулся из армии сразу ко мне в Павловск. А тот, что Васильевич, работал где-то у себя на родине. У нас к этому времени уже родился третий ребенок. И моему Баркалову, как лучшему молодому рабочему, презентовали право на приобретение автомобиля «ЗАЗ». Мой Баркалов работал в энергоцехе. А энергоцех считался второстепенным производством на нашем горно-обогатительном комбинате. Это я к тому, что основным цехам выдали «Москвичи», вернее право на их приобретение. Покупали все, конечно, за свой счет. А единственный «Запорожец» достался нам. Это было как раз накануне 1988 года. И я уже была сильно беременная моим младшим сыном.
«Запорожец» был чудо-машиной. Нас выручал везде и всюду – и на дачу, и на огород, и в деревню съездить. Красота. А то приходилось с тремя пересадками добираться до родственников мужа. И вот, когда малышу исполнилось полгода, я рискнула съездить в деревню вместе с мужем и детьми. Я уже рассказывала, что расстояние до Першино – порядка трехсот километров. И выехали мы уже после обеда почему-то. Наверное, потому что муж работал, а после обеда перед выходными отпросился пораньше. Одним словом, в Нижнедевицк мы приехали уже, когда было совсем темно. Это было в октябре. Темнеет рано.
Каждый раз, когда мы приезжали в Нижнедевицк, мы обязательно звонили на почте моим родителям, что доехали хорошо, чтобы не волновались. И в этот раз тоже муж сразу подкатил к почтовому отделению. Заказали переговоры. Сидим, ждем. Две телефонистки, один нетрезвый мужик, который все не давал телефонисткам покоя. И мы – все вместе – с детьми. Переговоры никак не дают. Мы устали. Мой полугодовалый малыш тоже начал капризничать. Проходит уже минут сорок. Баркалов, по своему обыкновению, все прикалывается, юморит. Просит телефонисток ускорить переговоры. Те смотрят как-то непонятно странно. Наконец-то, нас приглашают в кабинку. Мы коротко извещаем родителей о том, что добрались благополучно и уходим.
Садимся в машину, муж включает фары и только заводит машину, как из-за угла вылетает гаишная машина, становится поперек, и гаишник с жезлом наперерез становится в свете фар и требует остановится.
- Проверка документов? – сама у себя спрашиваю я. В своем муже я уверена на сто процентов, до 30 лет он не употреблял ни капли спиртного. Никогда! Во-первых, спортсмен. А во-вторых, был убежден, что это отрава. У нас даже праздники проходили с безалкогольными напитками.
Муж всматривается в темноту. Только что был веселый, юморной – как же, на его родину приехали…Настроение хорошее. И вдруг:
- Ах, ты гад! Ах, ты мент поганый! – ну и что-то в этом роде. И покруче...
Я, честно говоря, в шоке. Ничего не понимаю! Он никогда не позволял себе матерных слов. А тут буквально рычал. Дети тоже притихли.
Баркалов открыл дверцу, вышел из машины и, продолжая в том же духе, набычившись, пошел на гаишника.
Я видела, что тот тоже оторопел от такого поведения и даже струхнул, отступив пару шагов назад. Оба принимают борцовскую стойку и ... вдруг через несколько секунд начинают обниматься, хохотать и похлопывать друг друга по плечу.
- А ну-ка, дай я посмотрю на твою Зою – все таки увел ее, гад!- Гаишник заглядывает в салон. Улыба на весь рот. - А детей у тебя сколько? Трое! Ну вы даете! У меня только один.
Ребята еще несколько минут обмениваются новостями, время от времени хлопая друг друга по плечу и начинают прощаться.
- А нам позвонили с почты, - рассказывает Баркалов Виктор Васильевич – да-да, это был он! – У нас говорят, какой-то парень через чур веселый, а сам на машине. Точно – пьяный. Вот мы за руль и примчались. А тут ты быковать начал. Я за малЫм патруль не вызвал!
И еще однажды я видела Васильевича, когда мы приезжали на похороны брата мужа. Он тоже всю жизнь проработал в полиции-милиции. Погиб на боевом посту. Хоронил его весь Нижнедевицк. Вот там на поминках и подошел к нам не мой Баркалов. Я его не узнала, конечно. У нас к этому времени было уже и шесть внуков. Постояли, обменялись телефонами, вспомнили годы молодые. И тот случай – тоже, когда мой, всегда ладивший с законом муж, вдруг попер на работника ГАИ. И были очень тревожные минуты!
