Робер III де Артуа был настоящим человеком-праздником. Он никогда не ходил без шуток мимо дома своей тетушки Маго: то отряд наемников туда сунет, то яда подольет. Еще Робер считал, что это именно он развязал Столетнюю войну, рассказав королю Англии красивый тост про сокола и цаплю. Тост попал в самое яблочко.
Так ли это было? Почему Эдуард III решил воевать? Какими были первые сражения Столетки? - все это в новой статье цикла.
Личность обаятельного злодея — Робер Артуа
Писатели всегда склонны преувеличивать роль влияния отдельных личностей на ход исторических событий. Например, если заглянуть в «Проклятых королей» Мориса Дрюона или «Эдуарда III», написанного предположительно Шекспиром, то там можно встретить одного весьма колоритного героя, имевшего реальный исторический прототип. Надо сказать, что сведения, которые можно почерпнуть из исторических источников, рисуют человека не являющегося бледной тенью себя литературного.
Существует такое выражение «человек-праздник». Оно полностью относится к крайне колоритной личности Робера III де Артуа, пэра Франции. Праздником Робер был настоящим: любитель войн, сражений, интриг, заговоров, подделок документов, человек, умеющий жить в кредит, но не платить по счетам и просто очень патриотичный товарищ. С самого рождения Роберу не повезло с родственниками: отец — Филипп — погиб в сражении 1297 г., а дед, в честь которого он был назван Робером отдал жизнь за корону в битве «Золотых шпор».
Была у мальчика еще и тетя Матильда (или Маго), тоже оказавшаяся тем еще праздником, присвоившим отцовское наследство. На стороне тети оказался ее сват — Филипп Красивый (обе дочери Маго приходились ему невестками). Поэтому переход титула на графство Артуа в обход мужской линии признали законным.
Как следствие, жизнь нашего героя, помимо всего прочего перемежалась безуспешными тяжбами, которые он вел, надеясь отсудить графство Артуа. Надо сказать, Робер не был простым сутяжником. Он постоянно строил интриги, шантажировал, провоцировал лояльных баронов на ведение частных войн и мятежей против графини. Таким образом он становился источником постоянной нестабильности в королевстве. Тяжелая жизнь способствовала развитию коммуникативных качеств, в результате чего Робер добился высокого положения при дворе. Поскольку Филиппа IV охаживала тетя, он присоединился к оппозиционной партии брата короля — Карла Валуа. Позднее Робер оказывал существенную поддержку Филиппу VI Валуа в восшествии на трон. Благодарность не заставила себя ждать в виде титула (не того), ведения в совет пэров. Еще сильнее сблизился с монархом наш герой путем брака с родной сестрой короля. Кроме того судьи отнеслись лояльно к представленным на суде поддельным документам на право наследования графства Артуа. Суд был выигран, но праздновать победу было рано.
Как известно, плохая жена увводит мужчину от родственников дальше, чем поездка за три моря. Так случилось и с королем Франции. Ненавистная в народе королева Жанна Хромоножка была сестрой мужа наследницы тетки Робера — ту тоже звали Маго (сложно, не правда ли?). В глазах Филиппа VI жена перевесила сестру и друга, и он согласился с тем что документы по процессу были поддельными. Граф д'Артуа бежал из Парижа.
Казалось бы, при чем тут Столетняя война? Читайте дальше — узнаете…
Эдуард II начинает борьбу за трон
Первоначально претензии, предъявленные Эдуардом III на трон были достаточно робкими, на что сказывалось неустойчивое положение дел на англо-шотландской границе, внутриполитические проблемы. Однако по мере укрепления власти Эдуард стал задумываться о начале войны с Францией. Переходу к активным действиям предшествовал этап политической напряженности, выражающийся в следующих событиях.
Первым шагом Эдуард отказался давать вассальную присягу за южнофранцузские земли перед Филиппом Валуа, сопроводив это напыщенной фразой «Никогда сын короля не преклонит колено перед сыном графа». Проволочки в исполнении этого акта случались и ранее, но в данном случае ожидание явно затянулось. Несмотря на кажущуюся сугубо символическую суть шага, обряд, исполнение которого могло произойти в двух различных формах, подразумевал исполнение вполне конкретных обязательств в дальнейшем. «Простой оммаж» в виде того самого «преклонения колена» предполагал только выплату феодального налога вассалом (Эдуардом) сеньору (Филиппу). «Тесный оммаж», при котором нужно было еще и вложить свои руки в руки сюзерена, мало того, что сильнее унижал по форме, требовал поставки английских войск по требованиям французского короля. После победы в войне Сен-Сардо и утраты Аквитании мог Филипп мог потребовать такое, но Эдуард был не тем человеком, чтобы исполнить.
Только давление со стороны профранцузской партии, существовавшей при дворе, убедило строптивого внука Филиппа Красивого пойти на уступки и принести компромиссный вариант присяги в Амьене в 1329 году. Был выбран «простой» вариант. Текст оммажа не устраивал ни одну из сторон, но в целом, Эдуард III выигрывал от этого шага: в отношении континентальных владений Англии фиксировался статус-кво, Эдуард не терял достоинство, снимая корону или преклоняя колено, а также получал возможность не присылать войск на помощь Франции в рамках исполнения вассального долга.
Желая обезопасить себя перед предстоящей войной с Францией, Эдуард III в 1332 г. начинает компанию против Шотландии. В этот раз англичанам повезло и юбочники были разбиты, восьмилетнего короля Давида II Брюса переправили во Францию, что однозначно давало понять, какая страна дальше будет поддерживать антианглийские начинания в Британии.
Началось сколачивание международных коалиций. Используя брачные связи (женой Эдуарда III была немецкая няшка Филиппа Гегенау), английский король установил отношения с императором Священной Римской империи Людвигом VI и рядом подчиненных ему княжеств. Немцам было обидно, что Папа сидит не здесь вот в Италии, а в богомерзком Авиньоне, систематически кладет на них болт, а Людвига вообще отлучил от церкви. Кроме того им очень хотелось вернуть ряд приграничных с Францией крепостей, утерянных ранее. Как ни странно, сложнее, чем немцев, было втянуть в союз фламандцев: «Какая война? а как же гешефт?» — « А я щяс шерсть продавать перестану» — «Не горячитесь, молодой человек, пойдем мы воевать».
Французы тоже не отставали, вспомнив, кто кому сколько должен, где чей родственник, подтянули к замесу Кастилию, Арагон, Богемию и прочих.
Война надвигалась. Международное напряжение попытался снять Папа Римский Бенедикт XII, предложивший Эдуарду и Филиппу миру, дружбу, жвачку и совместный крестовый поход. В поход дядя и племянник не захотели, тем более, что Святой Престол, находившийся во французском Авиньоне, не позволял рассматривать Папу, как самостоятельную фигуру. Видя тщетность своих попыток, Папа перенаправил выделенные на Крестовый поход средства на строительство французского флота, чем еще сильнее обострил ситуацию. Эдуард расценил это как подготовку версии «Морского льва» от парижского генштаба.
Новый виток напряженности в этих конфликтах произошел в 1337 году, когда Филипп VI под шумок решил отхватить остатки Гаскони, пока Эдуард III вел очередную войну со шотландцами, союзниками Франции. Филипп рассчитывал решительными действиями конфисковать Гасконь, провести десантную операцию в Англии и короновать шотландского короля Давида II. Но не сложилось. Пока собирались французы, шотландцы оказались разбиты, а Эдуард перед парламентом объявил 1 ноября 1337 года войну Франции. Так начался конфликт, который продлился 116 лет.
Сокол и цапля
Заочно лишенный всех титулов родственник Филиппа Валуа и Эдуарда III — Робер Артуа — после долгих скитаний нашел приют при английском дворе в 1334 году, где примкнул к антифранцузской партии. Взамен утраченного ему был присвоен титул графа Ричмонда. Влияние Робера на внешнюю политику королевства, видимо было настолько велико, что с его именем связана красивая легенда о формальной причине объявления войны.
Якобы, неугомонный граф устыдил короля, публично и с помпой преподнеся ему во время пира пойманную на соколиной охоте цаплю со словами: «Расступитесь, дайте место для храбрецов, вот кушанье храбрых. Цапля — самая трусливая птица, она боится даже собственной тени. Я дам цаплю самому трусливому из вас; следовательно, надо ее отдать королю Эдуарду. Он лишился наследия прекрасной Франции, которая принадлежит ему по праву, но ничего не предпринимает, чтобы вернуть себе эту страну. Он согрешил в сердце своем и в наказание за это умрет без царства». Король вместо гнева покрылся краской и клятвенно пообещал начать войну в срок не позднее полугода, вместе с ним экзальтированные обеты войны до победного конца принесли и прочие представители знати.
Легенда известна по изложению Жана Фруассара. Правдива ли легенда, или она является такой же спорной, как и прочие – все-таки война началась в 1337 году, а бал происходил осенью 1338 – но военные потенциалы двух стран действительно напоминали соотношение размеров цапли и сокола.
Первые сражения Столетней войны
В конце 1337 года англичане перешли к активным боевым действиям.
В качестве экспедиционного корпуса, призванного захватить плацдарм и подготовить лагерь для приема английской армии был послан отряд сэра Уолтера де Мэнни. К 27 годам это уже был опытный рыцарь-наемник, выросший от пажа из свиты королевы Филиппы до адмирала английского флота. Отряд отплыл в ноябре 1337 г. из Сандвича и имел заданием высадиться в фламандском Дорехте. Там надлежало продать груз шерсти и основать лагерь.
Состав экспедиции насчитывал 75 кораблей с 2 тысячами человек экипажа и 1,5 тысячами комбатантов. Не имея возможности проверить в документах делового документооборота поверим этой цифре.
Первым сражением Столетней войны стало нападение кораблей Мэнни на фламандский остров Кадсан 10 ноября 1337 г. Островок был мал, но охранялся, так как прикрывал значимый порт Слейс. Сломив сопротивление гарнизона, англичане придали крепость Кадсана огню и разграблению, после чего бежали. По приказу адмирала горожан сожгли в здании церкви, а губернатора забрали в плен, рассчитывая получить выкуп.
Дальше корыстный дэ Мэнни отклонился от маршрута и решил заглянуть в Слейс , руководствуясь собственной инициативой грабежа. Там он получил по хлебалам. Наконец адмирал с флотом добрался до Дордрехта, где разбил лагерь.
По следам Мэнни в июля 1338 г. в Антверпене высадился и сам Эдуард III. Несмотря на прием, оказанный ему Людвигом VI, союзники не спешили англичанам на помощь и в итоге так и не пришли. Поэтому кампанию король начал только через год вынужденного безделья — в сентябре 1339 г. Эдуард III маневрировал в Пикардии вокруг Камбре, Сен-Кантена и Бьеронфосса, вел бесчисленные шевоше (рейды), но так и не навязал неприятелю генерального сражения. Верный тактике Кутузова, Филипп VI не вступал в бой и выигрывал. Войска Эдуарда не получали жалования, хотели жрать, мерли и разбегались. Французские земли разоряли, но это не колебало трон.
Более того, французы предприняли ряд набегов на британское побережье, принося бедствия, аналогичные тем, что натворили войска де Мэнни в Кадсане. Рейды были совершены на города: Рай, Фолкстон, Дувр, Харвич и Плимут, Нормандские острова. Французские набеги были даже более эффективными, так как в них использовался галерный флот, незаметный, не зависящий от погоды. Эдуарду III приходилось опасаться полномасштабного вторжения.
Кампанию 1337-1340 гг. с позиции англичан можно охарактеризовать словами «Эдуард III и деньги». Денег у Эдуарда не было и на что он только не шел ради них: унижаться перед маразматиком Людвигом VI — пожалуйста, заложить итальянцам собственную корону — прям щщас, оставить в заложниках собственных детей, любимую жену, даже самого себя — тоже можно, повысить налоги населению до грабительских — запросто. Недовольство королем Англии нарастало в его собственной стране, чтобы сломить ситуацию требовались громкие победы.
Не имея возможности уязвить Филиппа VI в военном плане, Эдуард перешел к толстому троллингу. 23 января 1340 г. он провозгласил себя на площади в Брюгге королем Англии и Франции. Следуя формальным правилам средневековой геральдики, Эдуард объединил в своем гербе династические символы отца и матери – английских леопардов и французские лилии – в этом не было криминала. Однако порядок их расположения (лилии в первой и четвертой четвертях щита, леопарды – во второй и третьей) были таковы, словно основным владением хозяина данной символики была бы Франция, а не Англия. На выпад Филипп VI отреагировал спокойно, добавив, что Эдик — тупой и не знает правильного порядка квадратиков на щите.
Человек, на которого повешен ярлык зачинщика Столетней войны, Робер Артуа, показал себя неплохим военачальником, сражаясь против своей бывшей родины. Не все у него получалось гладко, но при этом он всегда стремился сохранить вверенное ему подразделение. В 1342 году он был назначен начальником штаба группировки войск в Бретани, неудачно штурмовал Нант, взял, но вынужден был оставить Ванн, в том же году погиб от потери крови. Перезахоронен в 1342 году в Соборе Святого Павла в Лондоне.
Ссылка на предыдущую часть
Ссылка на первую часть
Следующая часть цикла будет завтра в это же (наверное, пишите желаемое) время
Специально для паблика Cat_cat
Автор: Дмитрий Сувеев