На следующее утро мужчины выехали на охоту. Сергей Ефимович был страстным поклонником этого занятия, и Феликс с Александром решили поддержать его. Софья и Глафира остались до самого обеда в обществе друг друга. Софья приказала подать им чай в гостиную.
- Вы совсем недавно были в Москве, - сказала она, - что ж там нынче творится? Какие новости?
- Я мало интересуюсь светскими новостями. Да и московское общество мне не особенно знакомо. Отец ведь совсем недавно вышел в отставку. Поэтому Москва для меня – чужой город.
- Что ж, возможно, вы уедете в Саратов, к себе в имение.
- Я была бы рада этому.
- Отчего же?
Глафира смутилась.
- Московская суета меня угнетает. Весь этот блеск, разговоры о деньгах и всеобщее стремление выбиться в высший свет… ложь и лицемерие… это тяжело для меня…
Софья не без злого умысла заметила:
- Да, в Москве много народу, но также и много мужчин… шансы найти подходящую партию и выйти замуж возрастают для любой невесты…
Глафира отвела взгляд:
- Я не преследую эту цель…
- Почему же? Разве вы не ищете себе жениха? Каждая девица мечтает об этом. Вы ведь еще молоды…
В голосе Софьи прозвучала ирония.
- Я не настолько молода, как вам кажется…
- Ах, что вы! Сколько вам лет? Не скромничайте. Мне, знаете ли, 25.
Глафира покраснела.
- Я далеко не юна. Мне исполнилось 30 минувшей осенью…
Софья поджала губы, чтобы скрыть презрительную усмешку. Ей хотелось продолжить этот мучительный для Глафиры разговор, но та, помолчав минуту, взялась за рукоделие и ушла в собственные мысли. Софья окинула ее насмешливым взглядом и решила пойти распорядиться насчет обеда. Едва она успела сделать это, как вернулись мужчины – довольные, разрумянившиеся от мороза, с богатой добычей. Софья тут же велела изготовить пойманную дичь к столу. Сергей Ефимович, казалось, был крайне доволен проведенным временем, улыбался и вовлекал Феликса в оживленную беседу. Только Александр вернулся не радостным – он сразу же поспешил подняться наверх, не бросив не единого взгляда в сторону Глафиры…
На следующее утро гости уехали. Феликс уговорил их остаться с ним в Старом Яре еще несколько недель, дождаться Масленицы. Ему и в самом деле жилось одиноко. После долгих уговоров Сергей Ефимович с Глафирой решили остаться.
Вскоре они снова навестили Александра с Софьей. У Сергея Ефимовича наступил день именин. Хозяева встретили их, как полагалось, с большим радушием. Мужчины были приглашены с мороза выпить домашней наливки, а для Глафиры изготовили горячий чай с медом. Александр сам подавал ей чашку. Учтиво, но сдержанно, будто бы только соблюдая приличия, он осведомился о ее здоровье и настроении. После их короткого разговора Глафира была молчаливой и задумчивой весь вечер.
После приезда гостей, однако, в доме стало как-то светло и празднично. В основном это ощущалось благодаря веселому нраву Пантелеева. Рядом с ним было трудно не улыбаться: до того добрым, искренним и обаятельным казался этот человек. Сергей Ефимович старался, как мог, поднять окружающим настроение, вселить в них уверенность в светлое будущее. Он был неисправимым оптимистом.
На следующий день после обеда Софья с Александром проводили гостей в Старый Яр. Затем они вышли немного прогуляться в роще: погода стояла чудесная. Софья, не замолкая, обсуждала Пантелеевых. Неожиданно она сказала:
- Жаль мне Глафиру. Совсем ей, бедняжке, тяжко.
- Что вдруг? – неохотно отозвался Александр.
- Ну как же! Она точно влюблена в тебя, разве ты еще не понял?
- Глафира? Не болтай глупости.
- Именно так, говорю тебе. Поверь! Меня не обманешь. Бедняжка! Она, наверное, страдает. В этот раз глазами так и сверкала в твою сторону. А ты как сквозь нее глядишь.
- Перестань, Софья. Вечно у тебя на уме невесть что.
- Ах, Александр! Плохо ты меня, видно, знаешь. Так и не удосужился узнать. Я женщина, и подобные вещи сразу подмечаю. Насчет Глафиры я права – можешь не сомневаться. Стоит только глянуть, как она на тебя смотрит, и все станет ясно, как на ладони…
- По-моему, она вообще на меня не смотрит.
- Ошибаешься. Еще как! Бледнеет, краснеет, словно шестнадцатилетняя девица…
- И что с того? – нетерпеливо перебил Александр.
- Эх, разобьешь ты ей сердце! Глафира, бедняжка… оставаться тебе старой девой во веки вечные…
Софья язвительно заулыбалась. Александр ничего больше не ответил ей. Но на сердце его стало неспокойно.