Ночь правила Накишем. Воздух впитывал — от плача и голодных вздохов. Ночные твари копошились в простенках домов, подстерегая чью-то смерть, воруя дыхание у стариков и младенцев, под сенью храма гнездились страхи и дурные сны. Луна стыдливо скрывала свой бледный лик, звезды в небе мертво молчали, храня свои тайны, лишь блуждающие по своим ледяным тропам планеты посмеивались над людьми злым серебряным смехом.
В городе было много непроглядных углов. Жилища человеков удушливо толпились возле крепостных стен, наползая друг на друга, не оставляя между собой прорех, и только редкие узкие канавы прорежали их тесноту. В одном месте зиял чернотой такой узкий проулок, упиравшийся в восточную стену, где, прикрытый большой плахой, таился лаз.
Два баирума время от времени прохаживались мимо проулка, заглядывая в темноту, выслушивая что-то, им одним ведомое. Вот в полуночной глухоте послышались удары — это караульный бил в клепало, сообщая, что наступила третья стража. Толкаясь и бранясь, баирумы полезли в проулок. Для двоих здесь не нашлось места, пришлось ползти гуськом друг за другом. Тот, что полз впереди, грязно выругавшись, сдвинул плаху вбок и заглянул в лаз, держа наготове медный нож.
Наконец из темноты послышалось меканье, стражник, сопя от нетерпения, протянул руку в лаз, пальцы нащупали мех и мелкие рожки. Другой баирум вцепился зубами в его лодыжку и тут же получил пяткой по зубам. Впереди слышалась какая-то возня.
— Толкай! Толкай его! — запричитал первый баирум, но тут же отпрянул, булькая и хрипя, засучил ногами, хватаясь за рассеченную выю. Его товарищ попятился было назад, но что-то похожее на огромного паука навалилось на него сверху, спутав своими длинными лапами, Треугольный меч вонзился в его правый бок. Аттарский стражник дернулся и замер.
Отерев клинок козьей шкурой, островитянин выпрямился, перешагнул через мертвецов, освобождая путь для Тиглата. Увидев недвижимые тела, северянин вздохнул:
— Мы должны скрыть тела, пока не заявились другие.
— До четвертой стражи здесь никого не будет, — голова Утуку с пыхтением показалась из лаза. — Незачем стараться. Проклятье! Этот город смердит, как логово безумца…
Один за другим они выбрались из проулка и оказались на круглой площадке, посреди которой зиял колодец.
— Сперва хватятся этих двоих, а потом учинят охоту за нами, — заметил Тиглат.
— Не за мной. До рассвета я найду своих братьев, — произнес Сольпуга. — Вы тоже поторопитесь уладить свои дела. Ты убьешь лугаля сейчас, под покровом темноты?
— Нет, — Тиглат невесело усмехнулся. — Я предстану перед ним при свете дня.
— Значит, ты все-таки сумасшедший, — хмыкнул Сольпуга.
Вдруг он насторожился и припал к земле, изогнув спину, словно камышовый кот.
— Кто здесь? Гирон, это ты? — раздался голос.
Три темные фигуры возникли между домов — три аттарских воина. Зрение Тиглата отличалось особой остротой, и он разглядел незваных гостей. Двое из них сжимали в руках каменные дубинки, у третьего на поясе висел бронзовый боевой серп.
— Кто вы такие? — произнес человек с серпом. — Камишцы? Лазутчики?
Сольпуга огляделся по сторонам, ища путь для отступления. Одно мгновение — и он запрыгнет на крышу или юркнет в какую-нибудь щель, из которой врагам будет нелегко его достать. Утуку съежился и нахохлился. Губы его скривились в кислой усмешке. «Вот и смерть пришла!» — прошипел он.
Тиглат понял, что погиб, что над ними сейчас учинят расправу. Он не успеет исполнить задуманное… Только один исход мог спасти его.
— Бей их! — приказал человек с бронзовым серпом.
Перед мысленным взором Тиглата возникло лицо отца — не по годам старое, печальное, но вместе с тем исполненное смирения. Тиглат помнил каждое слово, сказанное им в ночь, что они провели у врат Бэл-Ахара:
— Люди издревле отбирают лучшие сорта злаков и породы скота, чтобы взрастить себе обильное пропитание. Мы же в своей гордыне вывели новую породу людей. Особую породу, сильную, бесстрашную. Мы поселили их на скалистых островах в Сером море, где закалялись их плоть и дух. Мы напитали их разум так, чтобы они во всем были покорны нам. Преданность нашему роду навеки у них в крови. Заветные Слова учат они с детства, учат наяву и во сне. Они скрыты в их молитвах, в их песнях, в самом их языке. Они забыли об этом. Нет — они никогда не знали этого. Мы можем повелевать ими, как и прежде, но то — страшная власть, преступная. Перед лицом Бессмертного неба нельзя произносить эти Слова. В своих мыслях нельзя произносить эти Слова…
Сейчас Тиглат произносил их вслух в полночной тишине. Ему дико было слышать родную речь и то, как властно и грозно звучит его голос:
— Мышца моя, сокруши врагов моих! Пролей кровь за меня! Умри за меня! Убей за меня! Слушай, что я говорю!
Ответом ему был вопль, который не мог издать ни зверь, ни человек. Стражи в страхе отпрянули, но было поздно. Сольпуга налетел на них, словно Южный ветер. Первый упал с перебитой мечом ключицей, кулак саркана сокрушил челюсть второго, третий воин вдруг почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, бронзовый серп рассек воздух, но челюсти Сольпуги уже нашли яремную вену, брызнула кровь, страж захрипел, засучил ногами.
Тиглат не смог отвести взгляда. Он испытал порочное, неодолимое влечение к этому зрелищу. «Глядите, проклятые! — сказал он своим глазам. — Глядите, что я натворил сейчас!» Утуку за его спиной улюлюкал и хлопал в ладоши.
Все закончилось, не успев начаться. Саркан стоял перед Тиглатом, перемазанный кровью с головы до ног. Хриплое дыхание тяжело вырывалось из его груди. В глазах его северянин увидел необычайное — страх.
— Ты один из них… ты из этих демонов! — прорычал Сольпуга на саркани. — Не подходи ко мне, нечистый!
Он уже высвободил «драконий зуб» из шеи убитого стражника. Бронзовое острие, направленное в сторону Тиглата, дрожало. «Я могу приказать ему броситься на этот меч», — подумал северянин и сам содрогнулся от омерзения.
Сольпугу, видно, тоже посетила эта мысль. Лицо его сделалось совсем мертвым, на губах закипела слюна. Никогда прежде не испытывал он ничего подобного — животный ужас, смешанный с отвращением и сознанием собственного бессилия. Он не мог причинить вреда этому человеку, он не мог ослушаться его. Страшное видение встало перед его глазами: в темных углах и под душными сводами храма таится что-то грозное и вместе с тем гадкое — не с десятью, но с сотней лап, когтей, крючков, зубов… фигуры в керамических масках обступают измученное, истерзанное тело юноши… шепот на непонятном языке холодным ядом проникает в его уши, мутит разум, истребляет волю…
— Ненавижу! — выдавил Сольпуга, прежде чем нырнуть во тьму.
Утуку загоготал.
— Наш паучок юркнул за камень, — сказал он. — Северянин остался один под Злым Солнцем. Но не-е-ет, не один! Вместе с ним бедный-несчастный Утуку. Горе Утуку! Он пропадет с этим негодным человеком.
— Залепи рот глиной, — Тиглат тяжело и досадливо вздохнул. — Скоро ты тоже избавишься от меня.
— Скорее бы, — проскрипел зубами желчный человек из страны Син.
#темное фэнтези #псевдоистория #древний восток
Продолжение здесь: https://dzen.ru/a/ZfVJrx2Y4QmjCffd