Немало советских литераторов в своей жизни родили произведения, которые больше никогда никто не прочтёт. Бесконечные романы и саги о сталеварах или моральных терзаниях директоров заводов, которые не выполняли вовремя планы пятилетки, превосходно оплачивались советской властью - и деньгами, и "натурой" в виде шикарных квартир, автомобилей и спецпансионатов на море.
Но эти произведения не любили читать даже во времена СССР. А перечитывать такое в обозримом будущем станут только литературоведы и только по каким-то своим специальным поводам и мотивам.
Зато другие писатели эпохи СССР, напротив, требуют все более внимательного прочтения, ибо оказались убийственно точны в своих наблюдениях и характеристиках.
Одним из таких выглядит советский и российский писатель, журналист, прозаик и сценарист Юрий Нагибин.
Он умер 30 лет назад - летом 1994-го года, всего на несколько лет пережив советское государство, в котором родился и состоялся.
Сегодня его размышления и строки про советского человека, про "быт и нравы" СССР выглядят как приговор не только советскому строю, но и "хомо путинус" - постсоветскому человеку эпохи Путина.
Просто почитайте эти фрагменты литературного дневника Юрия Нагибина, это впечатляет.
Особенно если иметь в виду свежие инициативы преданного путинского соратника "политика" и депутата Госдумы Сергея Миронова (который так необдуманно поспешил сфотографироваться с пригожинской кувалдой).
Миронов и его соратники теперь хотят начать реформу российской культуры, причем с огосударствления писателей.
Как написало издание "Коммерсантъ", Миронов и К озаботились "культурным суверенитетом" России. Среди инициатив, которые должны его подкрепить, Миронов назвал установление "государственной идеологии", пятиминутки "общественных советов" при телеканалах в прайм-тайм (чтобы объяснять зрителю, где именно он видит "пошлость, гнусность и безобразие") и даже возрождение цензуры.
"Ну что это за профессия — писатель? — рассуждал Миронов.— А представьте себе, если во всех районах появится штатная единица "литературный работник", который будет заниматься просвещением, донесением до детей и взрослых тех самых посылов в соответствии с указом президента о традиционных ценностях.
Почему бы нашим замечательным писателям не занять такую должность, работать и вообще-то получать какие-то деньги и абсолютно спокойно творить?".
После этого хлесткие фразы Юрия Нагибина читаются особенно впечатляюще.
Он писал про людей своей эпохи. Но кажется, что он написал про нас:
"Надо было послушать, как убежденно, от всей души расхваливал меня Рощин, как превозносил мои боевые подвиги, спутав меня, очевидно, с персонажами моих военных вещей: Ракитиным и Чердынцевым, с трибуны Дворца культуры. Он верит в написанное мною, как в воинский приказ или передовую «Красной звезды».
Это подтверждает мою старую мысль о нереальности реальной жизни и всевластии литературы, которая вовсе не воспроизводит, не отражает, а творит действительность.
Иной действительности, кроме литературной, нет. Вот почему наше руководство стремится исправлять литературу, а не жизнь.
Важно, чтоб в литературе всё выглядело хорошо, а как было на самом деле, никого не интересует."
"Хороший гражданин представляется начальству в виде мумии. Отсюда такая любовь к парализованным – и в жизни, и в литературе, с ними нет хлопот. По идее, всем гражданам не мешало бы уподобиться Николаю Островскому – слепому паралитику. Это совершенный гражданин".
"И как страшно и горестно, что русский народ начисто изъят из мирового общения. Изъят не чужой волей, а собственным невыговариваемым вслух хотением.
«Культурные связи», туристические поездки – гроша ломаного не стоят. Наши за границей остаются в непроницаемой скорлупе злой тупости, неприятия ничего чужого, кроме уцененного барахла, ничем не оправданной спеси.
Иностранцам в безмерной наивности кажется, что русские гостеприимны и общительны, а это смесь старинного, лишенного какого-либо чувства, атавистического хлебосольства и звериной хитрости. Русские низкопоклонничают перед иностранцами и ненавидят их".
"Мздоимство, воровство, злоупотребления всех видов приняли такие размеры, что государству с ними не справиться, даже если б оно захотело.
Но оно не может всерьез захотеть, ибо хищения и обман входят в его существо, его структуру без этого оно просто развалится.
Этого никак не могли предвидеть гениальные мозги двух бородачей, заложивших теоретическую основу нашего общества, но об этом догадался в предсмертном отчаянии тот, кто на практике осуществил великую теорию".
"Почти все советские люди – психические больные. Их неспособность слушать, темная убежденность в кромешных истинах, душевная стиснутость и непроветриваемость носят патологический характер.
Это не просто национальные особенности, как эгоцентризм, жадность и самовлюбленность у французов, это массовое психическое заболевание.
Проанализировать причины довольно сложно: тут и самозащита, и вечный страх, надорванность – физическая и душевная, изнеможение души под гнетом лжи, цинизма, необходимость существовать в двух лицах: одно для дома, другое для общества.
Самые же несчастные те, кто и дома должен носить маску. А таких совсем не мало. Слышать только себя, не вступать в диалог, не поддаваться провокации на спор, на столкновение точек зрения, отыскание истины, быть глухим, слепым и немым, как символическая африканская обезьяна,- и ты имеешь шанс уцелеть".
"Читаю «Русскую старину». Удивительно цельный народ для внешней беспорядочности, расхристанности, многоликости.
Цельный и на редкость однообразный внутри себя: смесь раболепия с вечным беспокойством, что ближнему чуть лучше, чем тебе. И ничего не сдвинулось за века в его мутных глубинах. Всё та же ленивая, непроспавшаяся, равнодушная ко всему на свете, рабски покорная и при этом вздорная пьянь."
"Наши бездарные, прозрачно-пустые писатели закутываются в чины и звания, как уэллсовский невидимка в тряпье и бинты, чтобы стать видимым.
Похоже, что они не верят в реальность своего существования и хотят убедить и самих себя, и окружающих в том, что они есть.
Отсюда такое болезненное отношение баловня судьбы Михалкова к премиям. Медали должны облечь его тело, как кольчуга, тогда он будет всем виден, тогда он материален. В зеркале вечности наши писатели не отражаются, как вурдалаки в обычных зеркалах."
"У нас идет естественный отбор навыворот: выживают самые бездарные, никчемные, вонючие, неумелые и бездушные, гибнут самые сильные, одаренные, умные, заряженные на свежую и творящую жизнь.
Всё дело в том, что это не естественный, а искусственный отбор, хотя внешние формы его порой стихийны".
"Подозрительность, доносы, шпиономания, страх перед иностранцами, насилия всех видов – для этого Сталин необязателен. То исконные черты русского народа, русской государственности, русской истории. Сталин с размахом крупной личности дал самое полное и завершенное выражение национальному гению".
"Мы так привыкли к лжи, что не верим в объективную реальность чего бы то ни было, кроме собственного быта, которого тоже нет. Вот уж воистину: «Мы живем, под собою не чуя страны».
И дело-то, оказывается, вовсе не в Сталине. Он – просто крайнее выражение всех особенностей и тенденций этого строя."
***