Здравствуйте!
Смотрим новый клип вокально-инструментального ансамбля 'Deicide' (с лат. "Богоубийца").
Для тех, кто в танке или последние 30 лет прожил в пещере: группа Deicide - один из столпов мировой экстремальной сцены. Дело нешуточное, и никакие Cannibal Corpse и прочее диско здесь рядом не валялись. Слово Deicide звучит гордо и за всю свою историю ничем светлым, добрым и созидательным опорочено не было.
Лидер, вокалист и басист Глен Бентон перевëрнутый крест на лбу выжигал, Адской Сатане поклонялся, покончить жизнь самоубийством в возрасте Христа божился. Потом, правда, передумал, и к сатанизму отношение слегка изменил, посетовав, что это та же религия, только анфас.
Клип начинается.
Название композиции - 'Sever the Tongue' ("Вырвать язык").
Два католических пастора и одна монашка средних лет сидят в темноте на стульях, привязанные друг к другу. Звучит музыка (ну как музыка... Deicide). Параллельно мы видим самозабвенно играющих музыкантов группы. Монашка и святые отцы нервно ëрзают на стульях, словно название композиции им известно и они о чëм-то догадываются.
Из тьмы к ним выходит сам Глен Бентон во плоти. У него хорошее настроение, он играется с католической троицей, дразнится, дурашливо запугивает.
В руках Глена появляется тесак. Барабанщик в параллельной сцене играет бласт-биты на фоне огня. Глен медленно отрезает монашке язык, играючи болтает им пред её очами, затем им же (языком) рисует кровавый крест у неё на лбу.
Следующим языка лишается пастор, что помоложе. Пастор, что постарше, в это время дëргается и трясëт головой, словно новый трек Deicide ему по вкусу. На лбу молодого святого отца также рисуется размашистый красный крестик.
Глен Бентон подходит к пастору, что постарше. Последний, к слову, в некоторых ракурсах и игре светотени напоминает Владимира Сорокина.
Католический Сорокин неотступно повторяет участь двух других участников языковых курсов от Глена Бентона.
Весельчак Бентон вытирает тесак о бело-чëрные сутаны всех троих поочерëдно. Уходит.
Музыка прекращается, на экране - финальные титры. Мы видим уже полюбившихся нам трëх католиков, молча (во всех смыслах этого слова) сидящих на своих стульях. Монашка обессиленно роняет голову на грудь.
THE END