Сели ужинать. Сергей Ефимович много и долго рассказывал о покойном друге, вспоминал их молодые годы, былые дни. Феликс, как и положено, был вежлив с гостем, поддерживал беседу как мог. Софья выглядела веселой, однако говорила более с Феликсом и Сергеем Ефимовичем, а Глафиры почти не замечала. Александр же слушал, молчал и лишь изредка вставлял какие-то фразы в общий разговор. Несколько раз он ловил на себе взгляд Глафиры, но она поспешно отводила глаза. У Александра не было охоты заводить с ней личный разговор, тем не менее он спросил:
- Как вам Москва, Глафира Сергеевна? Вы ведь много где успели побывать с отцом по долгу его службы. Теперь останетесь в белокаменной?
Глафира, казалось, с трудом проглотила свой кусок и спокойно ответила:
- Полагаю, что мы проведем в Москве некоторое время. Хотя отец еще не решил, как лучше поступить. Мы не можем себе позволить купить в Москве дом. Возможно, придется уехать к себе в имение.
- А куда именно?
- Это недалеко от Саратова, - Глафира замолчала.
Общий разговор перешел на отвлеченные темы. Софья провозгласила:
- Что ж, довольно о грустном! Не послушать ли нам музыку?
- Да, Софьюшка, сыграй нам что-нибудь, - кивнул Сергей Ефимович, - помню, ты раньше радовала нас своим талантом.
- О, Сергей Ефимович! Покорно благодарю. Я бы рада вам угодить… но в моем положении… мне будет не очень удобно музицировать… сегодня я, право, не в силах…
Пантелеев понимающе закивал. А Софья лукаво улыбнулась:
- Предлагаю пригласить за инструмент Глафиру Сергеевну!
Глафира вздрогнула.
- В самом деле, милая, - подхватил Сергей Ефимович, - сыграй нам, порадуй чем-нибудь! Ты ведь у меня искусница в отношении музыки.
Александр недоверчиво покосился на гостью. Глафира молча встала и подошла к фортепиано. Все с интересом следили за каждым ее движением, что еще больше смущало бедняжку. Она тихо присела на бархатный табурет и открыла крышку инструмента. «Скорее всего, ее игра столь же невыразительна и посредственна, как и она сама», - подумал Александр. Он вдруг разозлился на нее. Откуда к нему пришла эта несвойственная раздражительность, он сам не знал. Наверное, после всего случившегося с ним он изменился сам. Разочаровавшись в жизни, Александр перенес это разочарование и на людей, которые его окружали. Нигде не видел он радости, ничему не верил на слово. Пережив сильное душевное потрясение, он стал другим человеком. Мог ли Александр снова стать самим собой? Кто бы знал это…
Бездушно он глядел на Глафиру, на ее прямую, словно доска, спину, на длинную шею и завитки темных волос, выбивавшиеся из прически. Нет, ровным счетом ничего не могло его привлечь в ней. А когда она повернула голову, так что стал виден профиль ее лица, Александр испытал к ней жалость. Кто мог обратить внимание на такую некрасивую и уже не юную девицу, которая, вдобавок ко всему, не была наследницей большого состояния? Даже старый холостяк или вдовец выбрали бы себе в жены иную девушку. Так думал Александр. Потеряв возлюбленную, наскоро женившись, он разочаровался во всех женщинах на свете, и, в первую очередь, в своей супруге. Не хотелось ему признать, что хоть одна женщина может быть достойнее его любви, чем Настасья.
… Так думал Александр, пока пальцы Глафиры не коснулись клавиш. Из фортепиано полилась удивительно нежная, красивая, душевная музыка. Все сидели молча, словно завороженные, и даже Софья улыбалась благосклонно. Когда Глафира закончила играть, все наградили ее громкими аплодисментами. Жарче других аплодировал дочери Сергей Ефимович, а Феликс вскочил со стула, чтобы проводить Глафиру обратно к ее месту. Она улыбнулась ему, и Александр сразу решил, что улыбка не слишком идет ей. Для него вмиг разрушилось очарование, навеянное ее игрой. «Это создание и впрямь лишено женского обаяния, - размышлял он, - вероятно, она, как и я, обижена на судьбу. И, наверное, уже смирилась со своей участью старой девы…»
Когда расселись, Софья заметила:
- Вы отлично играете, Глафира Сергеевна!
- Благодарю, - скромно ответила та.
Софья знала, что Глафиру смущало повышенное внимание, но ей явно хотелось сделать бедняжку предметом всеобщего разговора.
- Много ли вы играете на публике? – продолжала она. – Наверняка у вас множество почитателей вашего таланта!
- Не много, - щеки Глафиры зарумянились.
- У девушки, так искусно играющей на фортепиано, обязательно должны быть поклонники! Ну же, расскажите нам! Не робейте – мы все здесь свои, все старые знакомые. Некого стыдиться.
Глафира молчала. Ответил Сергей Ефимович:
- Мы не столь часто бываем на больших вечерах. И Господь еще не послал дочери супруга. Но… у каждого своя судьба. Кто-то находит свое счастье раньше, кто-то позже…
«Кто-то не находит вовсе», - пришло на ум Александру. Софья самодовольно улыбалась, а Глафира, казалось, едва держалась, чтобы не разрыдаться. Она сидела, опустив глаза, и руки ее, сжатые на коленях, едва заметно дрожали...