Текст Виталича
Пролог.
Кто читал мои воспоминания о фрагменте моей молодости, когда я, по причине обстоятельств непреодолимой силы, оказался в диком еловом лесу в одной бытовке с двумя молодыми отморозками бандитами, - тот поймёт о ком в дальнейшем пойдёт речь.
Цукер. День первый. Знакомство.
Бандюки с первого дня стали себя вести непотребно, как им и положено по статусу. Ночью пили водовку, утром дрались, днём отсыпались. Я просыпался в своей каморке как можно позже, ибо не хотел с ними встречаться, и шёл в лес. Если погода позволяла, брал с собой матрас и подушку, дабы доспать хоть чуть загубленных ночных часов.
В этот первый день после заезда на объект, день был хмурым, но сухим. Матрас я не стал брать, а пошёл искать место для уединения. Метрах в пятистах от нашей бытовки я нашёл полянку среди сосен великанов, посреди которого лежало недопиленное лесничим бревно и пень от дерева. Я присел на бревно и стал заниматься любимым делом - поеданием ассорти из орехов с последующим орошением всея съеденного пивом. Чего-то не хватало. Я осмотрел полянку и понял чего. Сходил в свою машину, достал свой "дежурный" бразильский мачете. Тогда их продавалось много размером и ценою от 120 до 450 рублей. Шикарные были топоро-заменители. Никто не помнит? Ну то так.
Вокруг пня и бревна валялось много лапника. Собрал я самые толстые, зачистил от веток и, порубив на двухметровые чурки, устроил себе подпор под спину за спиленной елью, забив их маленьким бревнышком.( Ну любил я комфорт всегда и везде, уж простите.) Я сел, откинулся и замурлыкал, как кот Васька на своей лежанке, зимой на батарее. Начал есть орешки, пить пивасик, жмурится под пока ещё тёплым сентябрьским солнышком и ждать возможности подремать. Получилось - дрёма накатывала ...
Тут вдруг в правом ухе начали раздаваться странные звуки: " Цк, цок, цка, цук! " Я сквозь сон никак не мог определиться, что именно-то я слышал? Открыв глаза, я повернул голову направо, в сторону источника звуков. На пне сидела белка неопределённого возраста и пола. Зверь сидел на пне и яростно голосил. В периоды максимальной возбужденности, белка приставала на задние лапы и начинала трясти передними лапками. Прямо истеричка какая-то, подумал я. Вдруг я понял.
- Жрать хочешь подруга? - сказал я и насыпал горсть орехов на пень.
Белка закончила голосить, тщательно покопалась в орехах, всё обнюхала, сожрала два кешью, четыре отправила за щеки и, как молния, скрылась в ветвях ближайшей ёлки. Я огорчённо съел последние свои любимые кешью и задумался:
- Нет, так может себя вести только нахальный бесстрашный самэц, мамой клануся!
Я съел оставшиеся орешки, запил, открыл книжку Пелевина. Как раз на том месте, где Чапаев и Петька объелись грибов. Но ничего не вышло! В правом ухе снова зацокало. Белка, нет белк или бел? Лучше уж бельчонок. Короче, он сидел и снова истерил. И тут я дал ему имя - "Цукер".
- Цукер, ты явно жрёшь больше, чем в тебя может вместиться! Не в коня корм. Вон, худющий какой. Отстань, грусть. Дай отдохнуть! Цукер ещё немного поцокал, попрыгал возмущённо, потряс своим нервным хвостом и ускакал в чащобу. Я наконец то откинулся на своё "кресло" и ещё немного подремал.
День второй. Цукер начинает наглеть.
Опять полусонная ночь. Зато день обещал быть изумительным. Солнце расщедрилось и накрыло лес своим теплом, в том числе и нашу поляну. Я выполз из бытовки с матрасом, подушкой и солдатским одеялом. Жмурясь от солнца и в предвкушении полуденной дрёмы, я добрёл до своей заветной полянки. Кинув матрас и остальные спальные принадлежности на траву, я упал на них и, почти сразу впал в кому моего любимого дневного сна. "Первый сон Веры Павловны."
Мне приснился большой медведь, который наклонился своей страшной мордой надо мной и рычал: "цок, цок, цок!". Я вскочил в ужасе, весь потный. Начал вертеть головой. Тут мой взгляд сфокусировался на пне. Там сидел Цукер и яростно цокал. Дёргалось у него всё, что могло дёргаться - уши, передние лапы, хвост и задние лапы. Возбуждение у белкА было максимальное.
- Привет, истерик - сказал я - судя по тебе, ты на грани жизни и смерти? Хочешь жрать?
Не дожидаясь ответа от неврастеника рыжехвостого, я насыпал орехов на пень. Цукер, покопавшись, не нашёл кешью. Уставился своими бусинками на меня.
- Начальник, я не понял? - сказали почерневшие от гнева бусины беличьей морды. Я сидел и тихо смеялся. Цукер подёргал немного хвостом, набил морду фундуком и слинял в еловых лапах, потряхивая хомячьими щеками. Я, в отсутствие Цукера, быстро съел кешью, запил, открыл тараканов Пелевина и сел дочитывать.
Моя нирвана длилась недолго. Нахальный цокатель, слетел с ветки на пень и начал как павлин трясти хвостом. Между нами около минуты длился поединок гляделок. Я смотрел в бусинки рыжей морды, спрашивая: "Ты чего такой нахальный?". Бусинки смотрели на меня: мол, а чего ты тупой такой?
Я положил на пень оставшиеся два фундука и четыре боба арахиса. Мой нервный дружок обнюхал всё, но застрял на арахисе. Поднял нахальную моську и с немым вопросом уставился на меня.
- Чего таращишься? Жри, это вкусно, зуб даю!- сказал я.
Цукер схватился за боб и отгрыз пол-арахиса. Быстро схомячил, смотря бусинками пристально на меня. Потом догрыз остаток. Цокнул и начал трескать второй арахис. Потом запихнул орехово-бобовый микс за щёки, подпрыгнул, повернувшись в воздухе на 180 градусов ( или, как точнее сказала однажды АннаЛена Бербок, - на 360°), и растворился в пространстве. Я всё-таки снова задремал.
"Второй сон Веры Павловны" . Мне снились прекрасные нимфы цокающие, птички цокающие, и даже мои чокнутые сожители, которые тоже цокали. Но я уже не просыпался и, скорее всего, улыбался во сне, ибо проснулся в хорошем настроении.
День третий. Цукер определил меня в своего почетного кормильца.
Утром, когда я готовил себе дежурную яичницу со шкварками, в кухню ввалился Филин с глазами не только вытаращенными по жизни, но и опухшими с жуткого бодуна. Говорить он не мог, только мычал и пил воду из канистры.
- В город едешь? - спросил я. Филин кивнул головой. Я ему сунул в руку заявку для меня, где было только пиво и по килограмму орехов и арахиса. Филин, мелко и часто кивая головой, прочитал мою записку. Потом с трудом поднял голову и хрипящим голосом вопросил:
- Димон, ты перешёл на ореховую диету?
- Ага, на орехово-пивную.
Филин рухнул головой, перечитал записку и согласно кивнул. ( В "бандитах" я описывал другую сцену с заказом орехов. Но та была первая. Эта - вторая. Отсюда и некий сарказм от Филина.)
Через полтора часа я шёл с с пакетиком орехов, двумя банками пива к своему бревну. Присев на свой "трон" деревянный, я протянул ноги и зажмурился под пока тёплым сентябрьским солнышком. Вскоре услышал знакомый "Цок!". Мне не хотелось шевелиться и открывать глаза. Уж так было лепотно! Я натянул бейсболку на лоб, закрыв глаза от солнца. Цоканье набирало силу и начало звучать со всех сторон.
- Цукеры начали плодиться - подумал я.
И тут вдруг "цок" стало звучать у меня прямо в голове. "Вот и ты, Дима, стал Цукером!", подумал я, находясь в полудрёме. Я с лёгкой полусонной панической атакой открыл глаза, и упёрся в бусинки рыжей морды, свисающей с козырька бейсболки.
- Здорова, чувак! - закричал я со сна своим офицерским зычным голосом. Цукер исчез. М-да, почесал я затылок. Вот теперь и белку испугал. До этого я только периодически невольно пугал свою родню.
Я снова закрыл глаза, понимая, что Цукер теперь придёт не скоро. Стал жевать орешек.
"Цок!", услышал я. Да, я явно недооценил наглость и нахальство своего рыжего дружбана.
- Ну, давай поиграемся!
Я сидел, прикрыв глаза, и не шевелился. По мне начала носиться белка, обнюхивая мои карманы. Периодически Цукер подбегал к моему лицу и всматривался то в один, то в другой глаз, проверяя, наверное, меня на наличие жизни в моём теле. Но когда он однажды решил обнюхать мой нос, изрядно пощекотав его своими усиками, я не выдержал и чихнул. Открыв глаза, я перед собой никого не увидел. Пень тоже был пуст. Я решил позвать Цукера, пытаясь имитировать его цоканье. И что вы думаете? Рыжая нахальная морда тут же свалилась с ветки на пень и уставилась на меня. Я полез в карман с орехами. Цукер тут же прискакал, начал мне "помогать", шкрябая острыми когтями карман и кисти рук заодно.
- Ну хорош, хорош! Ща дырки проковыряешь, где только можно, грызун и шкрябун хренов!
Зверь поднял свою мордочку и уставился на меня своими бусинками. Я открыл карман и вытащил пакет с орехами. Цукер быстро запихал в рот четыре фундука и аннигилировался. Только одна веточка еловая скромно колыхнулась. Я снова начал релаксировать. Опять стал впадать в полудрёму. Солнышко грело мою улыбающуюся физиономию.
Прибежал мой суетолог. Начал цокать, скакать по моей тушке. Но я уже уплывал в суровые лапы Морфея. Разбудил меня мелкий моросящий дождь. Я подскочил и быстро собрался. Оставил несколько орехов Цукеру и пошёл быстрым шагом в бытовку.
День четвёртый. Дождь, тоска и неврастения Цукера.
Проснулся я от тарахтенья капель об отлив окна и по самим стёклам. Прислушался, соседи спали. Я снова пожмякал подушку, запихнул под левый бок и, с блаженной улыбкой, вернулся в мою фазу быстрых снов, где я регулярно брожу всю жизнь.
Я уснул. Дождь усиливался и грохотал по стеклу. Я в полусне открыл глаза и взглянул на стекло окна. Там в такт дождю, рыжая морда колотила по окну лапками, свесившись с верхнего отлива окна. Я закрыл глаза в размышлениях о том, что и ко мне, видимо, пришла "белочка".
"Однако, орехов переел чукча"- подумал я. В этих размышлениях я снова и уснул. Дождь усиливался. Капли всё громче барабанили по стеклу. Я снова проснулся и открыл правый глаз. Левый не мог, ибо он был полностью погружён в подушку. Дождя не было, но капли барабанили по стеклу. Эти капли принадлежали лапам рыжей нахальной морды, которая выследила меня скорее всего давно и не простила мне голодомора.
- Ну, ты даёшь! - подумал я - у тебя полный лес шишек и прочей фигни, а ты пристал ко мне. Что, булимия замучила? Так ты тощий как вобла.
Я взял орехов, накинул куртку и вышел из бытовки. Цукер, увидев меня, издал новый звук и поскакал мелким галопом в направлении места наших саммитов. Подойдя к месту я осмотрелся. Были обнаружены: мокрое нелицеприятное бревно ели, такой же мокрый "трон", мокрый пень и, истерящий на пне мокрый белк по имени Цукер. На "цок" у него уже не было сил. Он просто непрестанно подпрыгивал и тряс всеми своими конечностями. Только мокрый хвост грустно покачивался из стороны в сторону без своего обычного павлиньего потряхивания.
- Бедный Ёрик - подумал я - как же ты исстрадался. Впрочем я всё равно не понимал причину столь нервозного поведения этого доходяги. Он столько орехов уже перетаскал в свои закрома, что мог бы неделю дождей спокойно пересидеть "дома".
Высыпав горсть орехов на пень, я в раздумьях пошёл в направлении бытовки. Обернулся. Никого уже не было. Только ветка колыхалась, отряхиваясь от каплей дождя. Цукер улетел в свои закрома. "Завтра надо попробовать выяснить, куда бегает этот орехо-носитель, найти его закрома." - подумал я.
День пятый. Раскрытие тайны Цукера. При том добровольное.
Пятый день прибыл в наш лес с солнцем и теплом. Всё таки 4 сентября в МО - это ещё лето, по моему мнению. Мои беспокойные соседи уже уснули. Пора и мне отдохнуть. Я взял, заготовленную с вечера упряжку из матраса, одеяла и подушки, сунул орехи в куртку и побрёл к своей "лёжке".
Расположился. Хотел уже было начать дремать, но решил подождать прилёта Цукера. Засёк время. 1 минута 22 секунды. Всё! Братан плюхнулся на пень, затряс хвостом, начал призывно снизу вверх кивать головой и сверлить меня бусинками. Молчал, не цокал. Тут уже я возмутился:
- А где твоё "пожалуйста"?
Прошла пара секунд. Хвост Цукера замер. Он цокнул один раз и застыл.
- Ах, так! - сказал я - ну тогда получай! Я положил на пень четыре арахиса и отвернулся.
- Просто хам какой-то, подумал я - кормишь, кормишь и не слова благодарности.
- Всё, надоели твои закрома! Будешь только здесь есть. А себе заготавливай в лесу. Цок-цок! - сказал я Цукеру.
После моих последних цоков, Цукер схватил бобы и улетел в ветки. Странно, подумал я. Даже не стал скандалить. Неужели его горошина в голове умеет соображать. Да ладно!
Я начал устраиваться в своём лежбище. Достал банку с пивом и поставил на пень. Полез за орешками в куртку.
- Цок-цок! - сказал Цукер, пристально уставившись мне в глаза. Я не среагировал, продолжая пить пиво.
- Цок, цок, цок - вновь сказал он и вскочил на ствол дерева.
Я посмотрел не него. Ну, Цукер на ёлке. И чё? Я молча смотрел на рыжего дурика. Тот вдруг начал истерить и яростно цокать. Потом прыжком поднялся метра на три под самые ветки ели. Таак, теперь на меня уставились два Цукера. Один сидел неподвижно, второй сидел и нервно дёргал хвостом. Ага, справа мой неврастеник Цукер. А слева...
Да ладно! Неужто это подруга, которой мой рыжий дружок таскал орехи? А зачем ей то кормёжка, в начале сентября? Совсем охренеть, подумал я, и выложил на "стол" самые лучшие орешки. Цукер примчался, впихнул за щеки четыре кешью, подлетел к Цукерше и передал ей подношения. Мадам заполнила щёки и исчезла. Суетолог спустился на пень, нахомячил щёки и исчез.
Вот и вся дружба, с "грустью" подумал я, укладываясь поспать. Запихнув беруши, я пошёл искать упокоение в любимом дневном сне.
"Третий сон Веры Павловны"
Цокающие нимфы мне уже не снились. Снились прыгающие по телу большие жуки с острыми лапками, впрочем, уже не мешающие моему погружению в сонный Эдем. Когда один жук решил понюхать моё ухо, то стало щекотно. Я его отогнал. С ним исчезли и остальные жуки. Вот и чудно, подумал я, проваливаясь в полноценный сон.
День шестой. Знакомство с семьёй.
Первый и единственный день, когда мои соседи бандюки быстро напились и успокоились слегка заполночь. Я проснулся рано - "Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по всему белу светушку." - вспомнились классики.
Солнце светило ярко и радостно, согревая тело и душу. Постояв около вагончика и, взбодрившись тёплыми лучами, я пошёл завтракать и собираться к моему мелкому рыжему дружку.
Сев на "трон", я задумался о своём будущем, ибо собирался заканчивать работать на "дядю" и уходить в свободное строительное плавание. Долго думать мне не дала знакомая нам персона. Эта рыжая персона стояла в знакомой позе и цокала. Но, правда, не истерила. Просто цокала и слегка подергивала передними лапками.
- Здорова, дружбан! Хочешь потрескать? Это мы сейчас организуем - сказал я и высыпал ровно четыре арахиса на пень.
Цукер обнюхал бобы и, подняв мордочку, начал сверлить меня своими бусинками. Ага, начал подергиваться хвост. Белок начинал раздражаться.
- Давай, хомячь арахис. Заготовление зимних запасов с моим финансированием отменяется. Ищи сторонних спонсоров. Чего дёргаешься? Иди, иди. Я не подаю больше по будним дням. Приходи в воскресенье - произнёс я свой монолог, и уставился в бусинки на рыжей морде.
Рыжая морда смотрела на меня, открыв рот. (Рот? Хм. А что у мелкой мордочки Цукера? Ну, не пасть же? Однако рот, вроде как, только у человека есть. Вот какая, панимаш, загогулина!) Хвост из дерганного павлина превратился в вялый веник.
"Он что, понял меня?", подумал я, и заинтересованно посмотрел в бусинки белки. Немая пауза длилась недолго. Громко цокнув, рыжая зверюга стремглав исчезла в ветвях ели, даже не взяв орехи. Я, в полном непонимании, смотрел то на орехи, то на дрожащую ветку, потревоженную белкой. Через пару минут я снова услышал цоканье, но слегка вдали. Посмотрел на ствол ели. Сидели две белки. Свою морду я узнал сразу. Ну, а вторая, ясен пень, была Цукеровой подружкой. Цукер цокнул и подруга исчезла.
Потом он дважды цокнул ещё, покивал мордочкой и тоже исчез в иголках. Эта парочка меня явно заинтриговала. Я поднялся и пошёл в лес. Пройдя "нашу" ель, я поднял голову. Парочка белок сидела на соседней ёлке и смотрела на меня. После того, как мы встретились глазами, белки начали прыгать с дерева на дерево. Подруга быстро исчезла, а вот Цукер прыгал с задержкой, периодически озираясь на меня. Так как я с детства любитель Пришвина и Бианки, то сообразил, что меня зовут.
Ну пошли, друг мой, Цукер. Минут через пять я подошёл к заветному дереву и поднял голову. Что я увидел? А увидел я на высоте метров 15 висящее круглое гнездо из веток. Размер его было трудно определить. Но мелькающие беличьи мордочки в отверстии я разглядел. Мамаша сидела на гнезде и издавала какие-то звуки. Я их не слышал, но видел по дёргающийся мордочке. Папаша гордо смотрел на это зрелище из дупла, которое было чуть выше гайна. ("Гайно" - название гнезда белки.)
Я пошёл обратно в размышлениях. Суету многодетного папашки я понял. Но как он решился плодиться и размножаться осенью? ( Впрочем, приехав домой, я выяснил, что при хороших климатических условиях и кормовой базе, белки в июле-августе снова начинают любовные забавы. Итог я видел налицо.) Пока я возвращался, Цукер скакал за мной с дерева на дерево. Мы пришли на место. Белка ждала меня уже на пне. Я высыпал на пень все орехи. Папашка радостно задёргал своим павлиньим хвостом, яростно и часто зацокал. Забыв про меня в момент, Цукер начал суетливую работу по перемещению добычи своему выводку в гнездо.
Я махнул рукой вслед исчезающему в ветвях рыжему хвосту, и пошёл в бытовку. Предстоял сложный день, в который я замыслил побег в себя от надевшей суеты наёмного менеджера.
День седьмой. Прощай, друг мой Цукер!
Утром седьмого дня на объекте началась движуха. Заезжала техника, суетились рабочие. Ожидались приезды нашего хозяина и заказчика. Немного порулив, я вспомнил про рыжего дружка.
Не доходя метров сто до пня, я на нём увидел сидящую рыжую морду. Та, в свою очередь, увидев меня, подпрыгнула и прыжками понеслась навстречу. Так мы и шли до пня с танцами Цукера вокруг меня. Я сел на "трон". Цукер на пень. Помолчали. Я начал специально медленно открывать карман с остатками орехов. Многодетный папашка начинал нервничать. Затряслись кисточки ушей, потом начался тремор передних лапок и, та-да!, раскрылся веером павлиний хвост! Я любовался рыжим дружком. Какой же он милый.
Но вот нервы Цукера лопнули и он начал "помогать" мне с извлечением вкусняшек из кармана. Я опустил руки, предоставив ему полную свободу. Пока он ковырялся в кармане, я не сдержался и пальцем очень нежно погладил его по маленькой головке, быстро отдёрнув руку. Цукеру было не до меня. Он был занят "добычей" еды для семьи. Тогда я решительно, погладил рыжего дружка от головы до хвоста. Тот поднял мордочку, задумчиво посмотрел на меня и снова углубился в свои дела. Пока ещё орехи были в моём кармане, я гладил Цукера, ворошил его хвост. Вывалив все орехи на пень, бельчонок уставился на меня своими незабываемыми бусинками.
- Прощай, дружище - сказал я - и спасибо тебе.
Пока я говорил, Цукер стоял замерев. Но когда я протянул к нему руку, начал нервничать, однако позволив погладить себя. Я встал и пошёл к себе. Вдруг услышал сзади яростное "Цок, цок, цок..." Я обернулся. Цукер сидел на пне, тряс лапками и непрерывно голосил. Я обернулся.
- Да ладно! Ты прощаешься со мной? Быть такого не может! Я махнул рукой и не поворачиваясь, ускорил шаг.
Эпилог.
Я ехал домой с объекта с радостью освобождения от прошлой жизни. Однако мысли о моём дружке Цукере не оставляли в покое мою голову. Ну как? Как такой мелкий зверёк, имея мозг с горошину (в лучшем случае)), смог выстроить отношения с "царём природы"так, что "царь" стал служить ему?
Ох, как мы переоцениваем себя и недооцениваем братьев своих младших.
Рулил, переключал скорости механически, а в голове только и крутились все наши встречи и мордочка Цукера, цокающая, кивающая и требовательно дергающая лапками. Сцену прощания нашего до сих не могу вспоминать без эмоций.
Всем привет. С вами был Виталич.
Еще одна "грибная сага" от Виталича из пяти частей начинается тут -