Спустя полтора месяца Феликс обвенчался с Глафирой в церквушке Старого Яра – той самой, где стали супругами Александр с Софьей. Свадьба получилась тихой и скромной. Александр приехал один: у Софьи приближался срок рождения ребенка, и она практически не отлучалась из дома.
Сергей Ефимович и Глафира настаивали на том, чтобы ввиду этого отложить свадьбу, но безуспешно.
- Я так или иначе не желаю там присутствовать, - выговаривала Софья Александру, - и рада, что Господь избавляет меня от этого позора. Мне тошно было бы видеть, как родной брат женится на бедной старой деве.
Через несколько дней после свадьбы, в пасхальную неделю, молодые супруги вместе с Сергеем Ефимовичем навестили их. Софья спустилась к ним совсем ненадолго – лишь выпить чаю, а затем снова поднялась к себе, сославшись на плохое самочувствие. Гости пробыли недолго – никто не хотел причинять неудобства своим визитом.
Через неделю Сергей Ефимович отбыл в Москву. Там он собирался закончить кое-какие дела, а после отправиться в родное имение, под Саратов. Летом он обещался вернуться в Старый Яр погостить.
Проходили дни. Софья чувствовала себя все хуже – рождения ребенка следовало ожидать в самое ближайшее время. Здоровье уже не позволяло ей вставать с постели и спускаться в гостиную. Александр бродил по дому как неприкаянный. Вовсю буйствовала весна, и дел в поместье заметно прибавилось, но ему даже не хотелось ими заниматься. С совершенным равнодушием жил он, глядел на окружающий мир, поднимался по утрам и ложился спать. Мысль о скором появлении сына или дочери отнюдь не грела его. К Софье он заходил лишь из чувства долга – осведомиться о ее самочувствии, но долго не засиживался в ее спальне.
Феликс за это время несколько раз появлялся в их доме – интересовался здоровьем сестры. Глафиру он с собой не привозил. В один из вечеров, однако, Феликс пожаловал вместе с супругой. Узнав о том, что Софье особенно нехорошо, они не на шутку обеспокоились. Александр пригласил их в гостиную.
- Возможно, уже сегодня ночью у меня родится сын или дочь, - сказал он, - думаю, будет лучше, если мы дождемся этого момента вместе.
Комната для Феликса и Глафиры была готова, однако всем было не до сна. Доктор не выходил от Софьи. К ночи у нее начался жар; она забредила. И у Александра, и у Феликса на душе стало неспокойно. Глафира сидела молча, нервно сжимая руки на коленях. Наконец, от Софьи вышел доктор и сказал собравшимся:
- Роды будут тяжелыми. Молитесь, господа, чтобы все закончилось благополучно.
Глафира тихонько ахнула; Феликс побледнел. Александр молча опустился на стул.
- Будем надеяться на лучшее, - сказал Феликс. – Софья сильная женщина, она справится.
Минуты казались каждому из них вечностью. Прошел час, другой… на дворе уже была ночь.
Александр распорядился насчет чаю, но никто ни к чему так и не притронулся.
- Думаю, сейчас нужно что-нибудь покрепче, - решил Феликс, и принес им с Александром по рюмке настойки. Глафира отказалась даже пригубить напиток.
Спустя еще час или два дверь Софьиной спальни отворилась, и вышел измученный доктор. На нем лица не было. Оттуда, из спальни, доносился плач старой няньки Марфы и женской прислуги. Сквозь эти стенания и завывания пробивался тонкий, отчаянный голосок родившегося младенца.
Александр, Феликс и Глафира повскакивали со своих мест. Все были до смерти напуганы.
- Не томите! Что там? – воскликнул Феликс.
- У вас родилась дочь, Александр Николаевич, - глухо ответил доктор, - но супруга ваша не вынесла этого. Богу душу отдала.
Глафира побелела и лишилась чувств. А у Феликса и Александра слова застряли в горле.
Софью похоронили рядом с отцом Александра, Николаем Николаевичем. Со дня трагедии на Феликсе лица не было; Глафира, казалось, едва держалась. Овдовевший Александр стал предметом для разговоров и в собственном поместье, и за его пределами. Куда бы он ни направился, всюду ему чудились жалостливые взгляды и слышались шептания за спиной. Но никто не ведал, что на самом деле творилось в душе Александра.
Потеря Софьи стала для него своего рода освобождением. Как и мечталось ему, он снова стал полным хозяином своей жизни. Только, как и куда идти дальше, он не знал… Появление в его судьбе еще одного человека – дочери – Александр осознать не успел.
Благодаря поддержке Феликса, он как-то прожил первые несколько недель после похорон, спасаясь в обществе верного друга. С Глафирой он проводил мало времени – она была еще молчаливей, чем прежде, и старалась не попадаться ему на глаза. Все время, что гостили они у Александра, она проводила в своей комнате за рукоделием или в детской, помогая ухаживать за младенцем.
По прошествии некоторого времени девочку окрестили и нарекли Анастасией. Это было единственное имя, которое вспало на ум Александру и грело ему душу.