Друзья!
Новые посты сейчас писать некогда, поэтому я решил выложить сюда фантастический рассказ, который мне случилось написать года четыре назад. Мне он до сих пор кажется важным. Надеюсь, понравится и вам.
***
Я жду автобуса на окраине Катиботауна. Передо мной тянется пустыня под голубым безоблачным небом. За спиной дома того же жёлтого цвета, что и песок. На улицах пусто — никто не хочет оказаться снаружи в палящий полдень, кроме тех, кому нужно свалить из города самым дешёвым способом.
У ног стоит бывалый чемодан, больше похожий на мешок, и сумка с холстами. Я надеялся, что в этом двухцветном месте кому-то захочется привнести в свою жизнь ярких красок – но нет. В Катиботауне к холстам в папке прибавились ещё два — такие же ненужные, как и остальные.
Слева, чуть впереди от меня сидит палибгаан. Он устроился на земле, опёрся на хвост (или туловище? Всегда привык называть это хвостом) и поднял переднюю часть тела. Из одежды на нём лишь ядовито-зелёный балахон, укрывающий головогрудь. Оттуда раздаётся шуршание и стрёкот: ротовые ножки трутся друг о друга. Это должно выражать нетерпение? Или скуку? Или он просто задумался о чём-то и болтает сам с собой? Бог весть. Четыре глаза на стебельках показываются то тут, то там из-под складок. Они высматривают автобус, скользят по домам, вглядываются в пустыню. Внезапно один глаз разворачивается и устремляется на меня.
Палибгаан издаёт низкий мелодичный гул. Робопереводчик в моём ухе перекладывает его в привычные слова.
- Куда едете?
- В Чипаттакоуту.
- Думаете, там дела пойдут лучше?
- Надеюсь.
- Да, городишко здесь скверный. После работы все только думают, как бы отрубиться и рухнуть спать. Я еду в Туаокуаоии. Там больше наших. Всё приятнее.
Глаз внимательно оглядел мою сумку.
- А чем вы здесь промышляли?
- Картины. Думал что-то продать, украсить местную жизнь. Но расслабляющие вещества действуют лучше.
- Да, денег здесь не выручишь. Может хоть еды или обжиманий...
- Обжиманий?
- Ну, что вы делаете, когда вам нужно участие? У нас так: ловишь пробегающую девочку, сворачиваешь её в клубок и лежишь, свернувшись вокруг, постукиваешь по спине, а она тихо шуршит жвалами в ответ. Ни о чём, просто звучите так в унисон и успокаиваетесь.
- А девочка не возражает?
- Нет, конечно. Просто надо принять верную позу: выгнуть головогрудь, расставить ротовые ножки, чуть выдвинуть нижнюю пару усов. Всё будет ясно и понятно. Та, которой не нужно, рядом не окажется.
- А я-то думал, что это палибгааны совокупляются прямо на улице? Ну, то дело не моё, конечно, пусть хоть на головах ходят...
- Нет, это совсем другое.
- Но нужна-таки девочка?
- Не обязательно, просто девочки лучше звучат.
Ждём дальше. Тихо шуршит песок на ветру.
- А у вас, выходит, совсем ничего? Простоишь день, ничего не продашь, и назад в свою конуру, будто ты пустое место?
- Выходит, так.
- Печально.
- Это поначалу, если надеешься, строишь планы. А потом привыкаешь.
- Да уж. У нас говорят: большие планы — как семя на ветру.
- В смысле?
- Ну сперматофор... если он никому не нужен, остаётся стоять на своём стебельке... болтается. Понимаете?
- А... понимаю... наверное… да...
Ещё пара минут молчания.
- Не покажете свои картины?
Я разворачиваю один из новых холстов, который нарисовал незадолго перед приездом в Катиботаун.
Палибгаан берёт его двумя передними конечностями и подносит ближе к глазам.
- Странно. Такие размытые цвета. И ничего не блестит. Мне бы не приглянулась. Нам, знаете ли, нравится, когда картины блестят.
Он подносит картину ещё ближе, загибает верхнюю пару глаз чуть не к темени, чтоб те не уткнулись в холст, начинает ощупывать и простукивать его ротовыми ножками и, кажется, даже жвалами.
- А вот это интересно. Давайте попробуем так.
Быстрым движением палибгаан сдёргивает балахон. Передние сегменты его тела испещрены отверстиями, из которых начинают вылезать антенны, ветвистые усы, членистые веера, и короткие утолщённые отростки, которые катиботаунские шахтёры зовут «погремушками». Через десяток секунд мой попутчик начинает походить на какой-то диковинный куст.
Встряхиваются погремушки, синхронно вздрагивают веера, и по воздуху разливается негромкая какафония. Я слушаю её ещё с минуту, после палибгаан замолкает и складывает свою шевелюру.
- Очень интересно. Звучит как заснеженные горы.
- Вообще-то это пруд в заброшенном парке.
- Я вижу. Но звук... Это странные горы: искривлённые и некоторые парят в воздухе. Вы рисуете пальцами?
- Да, дорабатываю некоторые фрагменты.
- Это чувствуется. Знаете, вы необычно рисуете. Надо, конечно, кое-что доработать, но и так — очень, очень неплохо. С первого взгляда я и не оценил.
И тут подходит автобус. Это двухэтажная махина с литым корпусом и рядом окон вдоль верхней палубы. Я встаю, укладываю холст в сумку, беру чемодан. Палибгаан накидывает балахон — надевать его уже некогда — и пытается укрепить на туловище (или всё же хвосте?) какое-то подобие рюкзака. Он поедет на нижней палубе, свернувшись клубком около багажа. Мне надо на верхнюю.
У входа он поворачивает головогрудь ко мне и говорит:
- Приезжайте к нам в Туаокуаоии. У вас интересная манера. Возможно, получите известность. Главное, помните: больше блеска!
© Николай Килячков