Сразу после того как у Иннокентия не стало отца, он решил, что пришло время разводиться. И поэтому сразу после работы приехал к матери. А как только вошёл в квартиру, тут же в прихожей сообщил ей эту новость.
— Что за вздор? — воскликнула Глафира. — Разводиться! Глупее ничего придумать не мог.
— Но если я больше не люблю её! — настаивал Иннокентий. — Почему я должен это терпеть?
— И что? — недоумевала Глафира. — Не любит он! Подумаешь. Обязательно разводиться надо? Что за блажь? Мы с твоим отцом тоже не очень-то любили друг друга. И ничего. Тридцать пять лет вместе прожили.
— Ах, мама. Ну, о чём ты говоришь? Как вообще можно это сравнивать? Тогда были совсем другие времена. Тяжёлые! Запросто можно было и без любви прожить, потому что всё равно деваться было некуда, да и ценности другие были.
— Какие ещё ценности?
— Такие! Больше о материальном беспокоились, а не о любви. В ваше время вообще любви не было. Поэтому и жили вы друг с другом столько, сколько судьбой отмеряно было. А сегодня всё иначе. И я просто не имею права и не хочу жить по-старому.
— Что значит «по-старому»?
— А так, как вы жили. В конце концов — это просто аморально!
— При чём здесь это? Живи ты, как хочешь! Я не возражаю. Но где?
— Что «где», мама?
— Где ты жить собираешься, если уйдёшь от жены? Здесь, что ли? В моей квартире?
— Хочу тебе напомнить, мама, что это такая же моя квартира, как и твоя.
— И даже мечтать не смей. Я, может, всю жизнь этого момента ждала, чтобы одной наконец-то пожить. Думала, что теперь, когда не стало у меня мужа, я смогу наконец-то позволить себе счастливую одинокую жизнь. Так нет. Месяца не прошло, выясняется, что моё счастье кому-то просто поперёк горло встало. И кому?! Родному сыну! Вот, люди добрые, — оглядываясь в прихожей по сторонам и размахивая руками, торжественно произнесла Глафира, — полюбуйтесь. Воспитала на свою голову.
— Что ты такое говоришь, мама? — закричал в ответ Иннокентий. — Я ведь твой сын. Единственный.
— Нет уж, — решительно ответила Глафира. — Не позволю над собой измываться. Даже сыну единственному. И поэтому думать не смей об этой квартире. Просто забудь о ней. Хочешь разводиться, разводись, но сюда я тебя не пущу.
— Вот ещё! — ответил Иннокентий. — Что значит «не смей». Не пустит она. Ещё как пустишь! А будешь мешать, я свою половину квартиры продам. Поняла?
— Поняла, — ответила Глафира, — очень хорошо поняла. Только ничего ты не продашь. Ничего у тебя с этим не получится.
— Это почему же не продам? Ещё как продам, и ещё как получится, если мешать мне станешь.
— Нет, сынок, — закричала в ответ Глафира. — Ничего ты не продашь. Жадность помешает. Потому что мечтаешь ты, что когда-нибудь эта квартира вся тебе достанется.
«Откуда она знает, — с ужасом подумал Иннокентий, — что именно об этом я и мечтаю? Неужели мысли мои читает?»
Страшно стало Иннокентию. Решил он не ругаться с мамой, а попробовать поговорить с ней по-хорошему.
— Твоя правда, — согласился Иннокентий, — мечтаю. Но ты ведь ещё нескоро уйти собираешься от нас?
— Да уж не спешу.
— А мне что прикажешь делать? — уже спокойно спросил Иннокентий. — Дальше с женой и двумя детьми мучиться?
Видя, что сын стал спокойнее, Глафира тоже взяла себя в руки и сменила тон.
— Зачем же мучиться, сынок, — ласково сказала она. — Другую жену себе найди. К ней и переезжай.
— А если ещё нет другой? — чуть не плача, ответил Иннокентий. — Тогда, что?
— В таком случае, сынок, рано ты о разводе задумался.
Глафира подошла к сыну и погладила его по голове.
— Чего это рано? — шмыгая носом, спросил Иннокентий.
— Того! — заботливо ответила Глафира. — Не готов ты ещё к разводу, сынок. И даже дело не в том, что я тебя сюда не пущу. Пущу, конечно. Куда я денусь. Ты ведь сын мой, да и зарегистрирован ты здесь. А только разве от этого ты станешь счастливее? Думаешь, со мной тебе радостнее будет? Я ведь уже месяц, как женщина свободная. Ко мне мужчины ходить будут. А к тебе, наверное, женщины. Ведь так?
— Так, — согласился Иннокентий.
— Вот. А теперь подумай, что это за жизнь у нас будет. И ладно бы если у нас здесь хоромы какие были. А то ведь двушка малогабаритная. Тридцать квадратных метров жилой площади всего-то. Ну? Было бы о чём спорить. Ну, сам посуди. Переедешь ты сюда. И что? Ни у тебя, ни у меня жизни не будет. Ведь так?
— Так, — согласился Иннокентий. — А может, тогда ты куда-нибудь съедешь?
— Куда же я съеду-то, сыночка?
— Найдёшь себе кого-нибудь с квартирой и переедешь к нему. А что? Мало, что ли, случаев, когда в твоём возрасте женщины находят себе богатых мужей с квартирами?
— Да разве же я против? — вздохнув, грустно ответила Глафира. — Да если я такого найду, то сразу отсюда съеду.
— Обещаешь?
— Клянусь памятью твоего отца. Но до тех пор, очень тебя прошу, не порти мою нервную систему. Она и без того расшатана. Договорились?
— Договорились? Но что же мне теперь делать?
— Во-первых, Августе ни слова о разводе. Понял? А то она тебя сразу выгонит.
— Понял.
— Во-вторых, начинай искать себе другую жену.
— Где?
— Да где угодно. Главное, чтобы с квартирой была и без детей. А в-третьих, когда такую найдёшь, сразу к ней не уходи. Прежде вывези всё из квартиры Августы. Чтобы не с пустыми руками прийти к жене новой.
— Умно придумано, — согласился Иннокентий.
— А ты думал! Мать плохого не посоветует. Ну, а теперь иди с Богом.
— А поесть?
— Дома поешь. Ступай.
— Но, мама!
— Ступай, говорю, ступай. Поздно уже. Августа, поди, заждалась. Не забывай, что ты ещё женат. А как найдёшь другую, сразу сообщи. Обещаешь?
— Обещаю. Только я...
— Никаких только. Действуем, как договорились. Как приедешь, сразу позвони. Впрочем, можешь сегодня и не звонить, я, наверное, уже спать буду. И часто ко мне тоже не приезжай. Я теперь женщина свободная, сам понимаешь. Да и Августа не должна ничего заподозрить. А то выгонит тебя из дома раньше времени.
— Не дай бог, мама, — испуганно произнёс Иннокентий.
— Звони мне по средам и пятницам. Потому что в другие дни я на даче буду. А там мобильный не берёт.
Выпроводив сына, Глафира закрыла дверь и облегчённо вздохнула.
«А сынок-то у меня, — думала Глафира, стоя в прихожей и глядя на себя в зеркало. — Ему палец в рот не клади. Вот же... Вырастила на свою голову. Не-ет, с таким нужно быть крайне осторожной. Крайне. Глаз да глаз».
Прошло два месяца.
Всё это время Иннокентий не сидел сложа руки. Каждый день он искал себе другую жену. По средам и пятницам созванивался с матерью и рассказывал ей, как идут дела. По её совету он искал другую жену, где только можно было.
И, наконец-то, нашёл. О чём сразу же, как и было обещано, хотел сообщить маме. Но сразу сообщить не получилось. Глафира не ответила на звонок. И на следующий день Иннокентий не смог дозвониться до матери. Только в среду днём Глафира вернулась с дачи домой и соизволила ответить на звонок сына.
— Она просто чудо, мама! — радостно сообщил Иннокентий. — Моложе Августы на два года. Без детей. Недавно развелась. Василисой зовут. Уверен, вы поладите.
— Это всё, конечно, замечательно, сынок, что ты уверен, — ответила Глафира. — Рада за тебя. А как насчёт жилплощади? Квартира у неё есть? Надеюсь, ты не собираешься приводить её ко мне?
— Можешь успокоиться, мама, приводить её к нам я не собираюсь.
«Успокоиться! — думала про себя Глафира. — С тобой разве это возможно? Не знаешь, чего и ожидать. Боюсь даже на звонки твои телефонные отвечать. Всё думаю, что гадость какую-нибудь сообщишь».
— Квартира у Василисы своя есть, — говорил Иннокентий. — Да ещё и какая! В новом доме. В центре Москвы. Трёхкомнатная. Только недавно купила.
— Так это замечательно, сын!
— Замечательно, — согласился Иннокентий. — Вот только...
Иннокентий не успел договорить, потому что Глафира сразу почувствовала неладное.
— Что? — тут же испуганно спросила она. — Что «вот только»? Ну, говори. Не томи.
— Мебели и техники там нет, — ответил Иннокентий. — Василиса сказала, что, поскольку квартира эта её, то мебель и техника с меня. Иначе она отказывается со мной жить.
Глафира облегчённо выдохнула.
— Фу, ты, — сказал она. — Напугал только. Разве так можно? Я уж подумала, что случилось что-то действительно страшное.
— Да где же мне денег на мебель и технику взять, мама? Ты же знаешь, что всю зарплату я Августе отдаю. Накоплений у меня никаких нет.
— Мебель и технику у Августы заберёшь, — сказала Глафира.
— Так она не отдаст. Это её мебель и её техника.
— И что? Ты — муж. Имеешь право на половину нажитого. И если квартира остаётся ей, то мебель — твоя.
— Да в том-то и дело, что мебель мы не совместно наживали. Она её до знакомства со мной купила. Пять лет назад.
— Это не имеет значения! — сказала Глафира. — Вывезешь из квартиры всё. А после этого сообщишь Августе, что разводишься. А если ей что-то не нравится, пусть в суд подаёт.
— Она не подаст, — ответил Иннокентий. — Она — гордая. Просто станет меня презирать.
— Вот и пусть презирает, сколько ей влезет. Будем считать, что вы квиты.
— Значит, думаешь, забрать нужно из квартиры всё?
— А здесь и думать нечего. Тебе ещё алименты сколько лет платить её детям!
— А и то верно, — согласился Иннокентий. — Заберу всё, и моя совесть чиста.
— Только ты осторожнее, сынок. Выбери день, когда её дома не будет.
— За это не волнуйся, мама. Завтра Августа вместе с дочками уезжает к матери своей. На три дня. И я всё успею. Всё из квартиры вывезу. Ничего не оставлю. Даже розетки электрические.
— И правильно сделаешь, сынок. Тебе сейчас нужнее. Ты новую жизнь начинаешь. А она себе ещё купит.
Глафира пожелала сыну всего хорошего и выключила телефон.
Утром следующего дня, сразу после того как Августа с детьми уехала на такси к матери, Иннокентий вызвал машину с грузчиками.
— Вот, — сказал Иннокентий бригадиру грузчиков, водя его по квартире, — вывезти нужно всё. В том числе и розетки электрические.
— Можно и розетки, — хитро глядя на Иннокентия, задумчиво ответил бригадир.
Заметив этот взгляд, Иннокентий насторожился.
— Вас что-то смущает? — спросил он.
— Разводиться, что ли, задумал? — спокойно задал вопрос бригадир.
— Как догадался? — испуганно спросил Иннокентий.
— Так, а чего, — с усмешкой сказал бригадир. — Дело известное. Жены нет, детей тоже не видно. А квартира ухоженная. По всему выходит, что обокрасть хочешь жену свою.
— Так уж и обокрасть?
— Так если даже розетками не брезгуешь электрическими. Значит, точно, обокрасть хочешь жену. Так ведь?
— Хочу, — признался Иннокентий. — Потому как полюбил другую, а с этой жизни нет.
— Понимаю, — сказал бригадир. — И за честность спасибо. Иначе бы и работать с тобой не стали. Но только за такую работу цена дороже будет.
— Почему дороже?
— Ответственность другая. Да и рисков больше. От того и цена выше.
— Сколько?
Бригадир назвал сумму.
— Я согласен.
— Деньги вперёд, — сказал бригадир.
— Чего это?
— Того это, — ответил бригадир. — Вдруг твоя жена вернётся раньше времени. Заставит обратно вещи заносить. А нам неприятности не нужны.
— Она к матери уехала. Её три дня не будет. Вывозите спокойно.
— Тогда тебе и волноваться нечего, — сказал бригадир. — Плати деньги и приступим к работе. А нет, так будь здоров. Но учти, если что-то пойдёт не так, обратно деньги мы в любом случае не вернём.
— А что может пойти не так? — спросил Иннокентий.
— По всякому бывает, — ответил грузчик.
Иннокентий задумался. Не знал, как и поступить. Решил с мамой посоветоваться. Позвонил ей. Но Глафира не отвечала. Иннокентий вспомнил, что она на даче. И заплатил бригадиру деньги.
А через восемь часов две машины, груженные мебелью и техникой, подъехали к дому Василисы, и началась выгрузка.
А когда на следующий день, в пятницу утром, Глафира приехала с дачи домой и вошла в квартиру, то сразу даже и не поняла, куда попала. Потому что из квартиры была вывезена вся мебель и техника. И сделал это Иннокентий, потому что другого выхода из сложившейся ситуации он не видел.
Оказывается, вчера, вскоре после того, как Иннокентий заплатил грузчикам деньги, домой вернулась Августа. Потому что ей позвонили соседи и сообщили, что в её квартире происходит что-то странное.
Иннокентий пытался объяснить Августе, что полюбил другую и уходит к ней, а сейчас забирает только то, что, как он считает, принадлежит ему.
— Как отец наших дочерей, — говорил он, — и за то, что пять лет жил с тобой и мучился, я имею право на моральную компенсацию в виде мебели и техники.
Но Августа так не считала. Она выгнала Иннокентия из квартиры, несмотря на то, что он отец её дочерей. А грузчиков заставила вернуть на место то, что они успели вынести, пригрозив им уголовной ответственностью.
А грузчики и не спорили. Они к этому были готовы. Первый раз, что ли? Тем более что им уже заплатили за весь рабочий день вперёд.
А Иннокентий стоял у подъезда и смотрел, как грузчики заносят обратно его, как он считал, мебель и технику, когда позвонила Василиса. Она была в курсе того, что задумал Иннокентий, и интересовалась, как идут дела.
Иннокентию пришлось признаться, что всё пошло не так, как он планировал.
— И, скорее всего, любимая, — сказал он, — остались мы с тобой и без мебели, и без техники.
На что Василиса хладнокровно заметила, что в таком случае он ей в её новой квартире и даром не нужен.
Вот тогда Иннокентию и пришла в голову мысль забрать мебель и технику из родительского дома.
«Мама — на даче, — подумал он, — это судьба. А другого выхода у меня всё равно нет. Иначе Василиса меня к себе не пустит». © Михаил Лекс