-Надо было спалить вместе с домом, - услышал Петр разговор Григория, выйдя из конюшни и направляясь к хозяину, Тимофей Мироныч его позвал. «Видно разговор есть ко мне», - подумал Петро. Но тут решил остановиться, уж больно любопытство его разобрало.
-Перестань Гришка, так и до беды не далеко, о нас подумай и так немало натворили. И все это из-за твоей мести. А он знай себе не о чем и не догадывается, ты хоть ему скажи, за что ты с ним все квитаешься.
-Сам понимаю, что он и ни при чем, а вроде и при чем. Не пришел бы тогда…
-Да откуда он знал. Не он, так другой. Правильно батя сказал, если бы любила… А теперь чего, кто вам мешает?
-Сам не знаю, за что взъелся, - отвечал Григорий. Вот как тогда увидал его первый раз, так и кипит злоба во мне. Она так сразу возле него стала виться. Пойдем, хватит разговоры разговаривать, надо мешки с мукой уложить. Много в этот раз. Ивана зови.
«Так вон в чем дело. – Теперь все ясно». - Подумал Петр. Вспомнил он как год назад на гулянье вышел, единственный раз. Вспомнил девушку развеселую, а вот лицо ее вспомнить так и не смог.-«Да, она все время старалась быть рядом со мной, а мне и невдомек. -Все пели, плясали. -Весело было.- Григория с Николаем, тоже там видал».- Больше и не пошел, не охоч он был до гуляний. « Значит, вот в чем все дело». – Петр подождал пока братья пошли к воротам, а сам поднялся наверх, к Миронычу.
Мельница Тимофея Мироныча стояла на берегу речки. Чуть дальше от края села. Речка была горная, быстрая. Мироныч раньше, пока сыновья были маленькими, сам справлялся, работника потом себе взял. Зерна стало больше, молоть приезжали и с других сел, хотя еще одна была мельница у Федора Митрича, но работы хватало всем. Так вот и жили два мельника на пять сел. Хорошо зажили мельники и у одного хозяйство и у другого.
Подросли сыновья старшие и стал их с собой брать на мельницу Мироныч, к делу приучать. Приучил, все могли братья, да и младший не отставал от них. Только он был больше молчун, все по книжному делу, а те двое слишком озорные. Чуть что, сразу драться меж собой. А с работой справлялись хорошо. Засыпят зерно и пока жернова работают, они другим делом занимаются. Все в округе уберут, чистота. И за мукой следили. Знали, какую куда распределить, сколько храниться и как.
Речка рядом журчит, прозрачная такая водица, холодная даже летом. Рыбку там ловили. Потом и Ивана стали с собой брать. Тот быстро всему научился. Даже если вдруг лопасти перестают крутиться, он тут же в воду заходит и осмотрит все. Бывает, что накрутится на них осока, или что, он тут же все почистит и снова работа пошла. Все трое братьев были работягами, пока старшие не испоганились. А для младшего Ивана, так смыслом жизни была мельница. Мироныч полностью ему доверял. Любил Иван, как пахло мукой, как шумела вода и скрипела мельница. Он там отдыхал. С собой иногда брал Аленушку. Она сидела летом на берегу речки, плела венок из полевых цветов, слушая журчание реки. Все было просто и спокойно. Любила Алена оставаться со своим младшим братом. Они находили, о чем поговорить, шутили, смеялись. Со старшими нет. Она их как огня боялась и всегда старалась на глаза не попадаться. Любила Алена наблюдать, как из зерна получается мука, а Ваня ей все рассказывал. О жизни рассказывал, о Боге. Ведь он много чего читал. О том, что люди все добрыми рождаются,- говорил он.
-Ой Ванюша, хороший ты у нас, а если жена тебе попадется сварливая, что тогда ? – Смеясь, спрашивала Алена. Улыбнется Иван, ничего не ответит сестренке. Так они и проводили время. А зерно все везли. Обещались братья подъехать, да что-то нету. Вот Иван один с работником и успевают и зерно засыпать и муку в ларь распределить, потом раздать мужикам А они стоят, ждут на подводах. Соберутся несколько дворов и привозят разом зерно. Здесь Иван общается с мужиками и они его полюбили. Любили когда он им что-нибудь рассказывал.
Зимой муку не мололи. Старались намолоть впрок. Хранить ее тоже нужно было правильно. Старались оба мельника, но вот у Федора Митрича считалась мука лучше, на что и рассердился Мироныч. Как-то у него обнаружились личинки в муке. Продать не получилось по сходной цене и отдал он как-нибудь, лишь бы домой назад не везти. Злой был Мироныч. А все недогляд. Его недогляд. Опять же понадеялся на старших сыновей своих. Вот и пошли тогда к Федору толпами народ. Он и работников набрал, не справлялся сам, а сын один, Петр. И решил тогда Мироныч, мельницу ему поджечь. Сговорился с сыновьями. Думали чуть, зима же, не возьмется сразу, а оно вон как. Вся дотла сгорела. Да еще эти старшие в сарай доски бросили, он и не знал об этом. Жалко скотину, что сгорело, что дорезали. Мясо раздавали так народу. Как вспоминает Мироныч, так сердце за скотину щемит. «Вон уж сарай почти достроил Федор и мельницу поставит, а что-то на душе не спокойно. -Может и не надо было так. -Чем еще все кончится». - Размышлял он порой.
-Ааа, заходи Петро и не показываешься, - упрекнул его хозяин. Как здоровье-то твое? Решил прийти снова? Молодец, одобряю. Нечего зла таить. А я с сынами крупно поговорил. С детства они у меня такие: то друг другу морды бьют, то еще кому. Теперь самим стыдно. Ну чего ты молчишь, аль обижен? Говори, я пойму тебя. И Федору Митричу тогда сказал, хороший ты работник, днем с огнем таких не сыщешь. Я решил, платить тебе буду больше, ты за двоих тянешь, по- дружески похлопав его по плечу, - продолжал Мироныч. Ну, отвечай что ли.
-Тимофей Мироныч, да я не в обиде, - мялся Петро. «Ведь что-то не договаривает, что-то еще хочет сказать да боится сынков своих. -Кузьмич узнал от Марфы, потасовка была у него с сыновьями. -Видно запугали старика».- Думал Петро. А сам, пожимая плечами с казал: - Бывает, разобрались, все уладили. Но, Мироныч тоже не лыком шит, понял, что парень либо что-то знает и скрывает, либо не хочет касаться этой темы, для него особливо неприятной.
-Там в проходе между сараем и конюшней поставим две лавки. Матрасы дам вам с Кузьмичем. А то, что ж на сене. Хоть и на тулупах, а все одно…
-Благодарствуем Тимофей Мироныч, - низко поклоняясь, сказал Петро.
-Подожди еще рано, вот сделаем, потом и отблагодарите. А вот лошадь жалко, - нагнув голову, грустно произнес Мироныч. Хорошая была лошадь- и вопросительно посмотрел на Петра.
-Я не брал гнедую, Тимофей Мироныч, но я обязательно найду кто это сделал и приведу его к тебе, - раскрасневшись от волнения пообещал Петро.
-Приедем с базара, поговорим еще, а сейчас иди. Петр вышел и быстрыми шагами направился в конюшню, ему не терпелось с Кузьмичем поделиться.
Утром рано Мироныч со своими старшими сыновьями выехал в волость. Мог он иногда добавить в муку и лебеду, и отруби. Сыновья следили, какую муку в первую очередь продать, а какая еще может подождать, поновее. Главное не перепутать. Там они должны были выгрузить мешки, получить расчет. А муку проверяли каждый мешок. Могло и такое быть, что пораньше помолота может по недогляду остаться, а новехонькая на продажу пойти. У каждого помола свой срок.
-Ну, с Богом! – Благословил Мироныч, поехали. Глядя в окно, как отъезжают муж с сыновьями, Ефросинья Никитишна перекрестила их в дорогу, потом перекрестилась сама и пошла к Марфушеньки. Любила она ранним утречком чайком с ней побаловаться, да поговорить о том, о сем. А с Марфушей всегда есть о чем поговорить. Сегодня она должна была выпекать хлебы. Хлеб в основном выпекали ржаной, черный, один раз в неделю. Белый пшеничный калач был на праздник. Это считалось лакомством. Частенько в семье Тимофея Мироныча лакомились калачами.
Петр все управил сам, даже немного помог своему другу, Кузьмичу. Рассказал ему весь его разговор с Миронычем.
-Что скажешь Кузьмич?
-То и скажу, что зря ты ему пообещал найти того, кто украл лошадь, он это и без тебя знает. Что ж ты думаешь, что он родных сыновей под монастырь подвести тебе позволит? Эко молодо зелено, - махнул рукой старик. Что-то ты так торопишься, а Петро? Словно на свидание, - решив сменить тему, стал подшучивать старик. Пойду к Марфе схожу, чего она там сегодня готовит. Может чего еще слыхала… - Протяжно произнес Кузьмич. Петр молча перекладывал мешок с харчами то в одно место, то в другое.
-Да оставь ты свой мешок, вот взялся. Ты что думаешь, девка к тебе в сарай придет?- Возмутился старик.
-Да я так Кузьмич, сам не знаю ,почему привязался к мешку. Ну ты иди уже, а?
-А ты что не видишь, собираюсь. Не сильно разгонишься теперь, - поворчав, пошел он к дому, своей шаркающей походкой. Да не успел он дойти до двери дома, как навстречу вышел Иван.
-Кузьмич, а я за Петром. Тут мне нужна его помощь.
-Ааа, ну тогда беги. Он там прибирает все, - улыбнулся старик и покачав головой пошел дальше, к Марфуше, может новости какие расскажет. Она-то все знала. Зайдя в сарай, Иван увидал Петра и махнув ему рукой, направился к двери обратно. Сердце бешено застучало в груди. На ходу Иван бросил:
-Заходи в подклет(нежилой нижний этаж дома). Туда по хозяйственным делам только мы с отцом и братьями заходим. Осторожней только, там много чего наставлено. Сегодня вам никто не помешает и, хлопнув друга по плечу, спешно удалился. Петр никогда не заходил туда и при тусклом свете, не мог ориентироваться. Обо что-то споткнулся, за что-то зацепился и решил остановиться на месте, чтобы не привлечь внимание остальных работников. Иван дал знать сестре и та спустилась в подклет.
Увидев Петра, она остановилась и закрыла лицо руками. Ее хрупкие плечи слегка вздрагивали. Робко ступил шаг Петр к девушке, взял ее за руку…
-Аленушка моя, красавица! – Волнуясь, говорил Петр, крепко обнимая свою любимую. Девушка смущенно положила руки ему на плечи, прижавшись к его груди.
-Аленушка, наконец-то я тебя увидел вот так, слегка отстранив ее, посмотрел прямо в глаза. Он стал целовать ее глаза, лоб, шею нашептывая нежные слова. Только и думы у меня о тебе, моя ясынька. Вот бы нам никогда не расставаться - молвил он, снова заглядывая ей в глаза.
-Петя, родимый,- прошептала Алена. Я совсем по тебе стосковалась. Знаю, что братья с тобой сделали. И дальше будут козни строить тебе. Бойся их Петя, - расплакалась Алена. Чего им от тебя надобно только? Она подняла свое, мокрое от слез лицо и Петр не удержался, стал целовать снова.
-Аленушка, ты будешь моей, обязательно будешь. Ты согласна? Девушка кивнула головой и расплакалась еще больше. Иван подал знак, значит пора. Аленушка обвила своими тонкими белыми руками его шею и оставив долгий нежный поцелуй, быстро побежала наверх. Петр остался в подклетке. Лицо его сияло, по телу пробежала мелкая дрожь. Немного постояв, он вышел и направился в конюшню. Кузьмича еще не было. «Вот старый, все сплетни соберет сейчас», - с теплотой в сердце подумал он о своем друге. Аленушка придя в свою светелку, долго не могла прийти в себя. Сердце замирает, сама себя не помнит, не пригрезилось ли ей. Постучали в дверь, Алена не успела отозваться, как вошел Иван.
-Ванюша родненький мой братец, спасибо тебе. Доброе ты дело сделал для нас обоих, –кинулась она на шею брату.
-Смотри сестрица, чтобы не обидел тебя Петр… Не думаю, что он способен на это, но все же… Береги себя и его береги. Сама видишь, как волками на него глядят Гришка с Николаем.
О любви двух молодых сердец знали и Ефросинья Никитишна, и Кузьмич, и Марфуша, без нее и не могло ничего быть. Ивану давно хотелось, чтобы Петр стал мужем Алены, он сразу ему пришелся по нраву. Да и сам он тянулся к нему, к этому открытому, честному, доброму парню. Как-то незаметно они подружились. Вот только как защитить Петра от братьев. Сговариваются они снова. Замыслили опять что-то против него.
В этот раз муку выгрузили быстро. Проверяли, как и всегда, но не каждый мешок, а выборочно. Торопились скупщики. Так что, Миронычу с сыновьями повезло и они довольные, уже к вечеру приехали домой.
Семейный ужин тоже удался. Здесь была и буженина, мясо жареное, соленья, яйца, ситный пирог. По просьбе Мироныча, Марфуша даже вина принесла. Ефросинья Никитишна старалась всех накормить, а мужу всегда лучший кусочек. Отужинав, старшие братья засобирались на гулянье. Немного погодя и Иван поблагодарив, вышел из-за стола. Решил он зайти в конюшню, захотелось ему увидать Петра, да и Кузьмича. Все чаще стал он там появляться. Вот и сегодня, спустившись по ступенькам, он услышал голос Григория. Они с Николаем уже были за воротами и медленно шли, похрустывая снегом, тихо разговаривали.
-Надо с нашего работяги лошадь стребовать. Батя теперь точно уж знает, что это не он, да не дурак же совсем, будет помалкивать.
-Оно и так. Но доказать –то как?- Спросил Николай.
-А чего доказывать и кому? – Продолжал Григорий. Скажем потом, что признался, стал убегать и оступился. Теплые дни начинаются. Снег подтаивает вот и надо очистить вокруг мельницы, с крыши, а то и продавить может. Пусть поможет. Только Ивану знать не обязательно, он за ним и так ходит хвостом. А там, с Божьей помощью и…
-Ох, Григорий, тут надо очень все продумать, до мелочей. Про Василя не слышно, неужели никто к нему не приходил выпить? Так и висит, что ли? А этот гад, ссыльный, это его рук дело. Ну, попадется он мне, - грозился Николай. Я еще тогда подумал, как это он согласился не торгуясь, такую цену мне дать. А оно, во как вышло. Не впервой значит, так промышлять ему было. Опытный.
-Теперь ищи-свищи ветра в поле, как же попадется он тебе, жди, - бормотал Григорий. Далеко отошли от ворот братья, их разговора уже не было слышно. Но и то, что услышал Иван, хватило для того чтобы задуматься, как оградить своего друга от беды. Так и подмывало рассказать Петру. «Только бы узнать, когда они поедут чистить снег на мельницу.- Марфуше велю держать ухо востро. – Кузьмичу с Петром тоже сказать надо». Так он решил и повернул назад в дом.
Продолжение следует…