Утренний рассвет едва забрезжил над горами Борислава. Три крытые брезентом машины подкатили к крайнему дому с высоким досчатым забором. Через пару минут у ворот стоял высокий человек в форме пограничника и колотил кулаком по рассохшимся створкам.
В доме загорелся свет и на пороге появился заспанный хозяин в длинной холщовой рубахе на выпуск и старых, растоптанных валенках.
- Сидр, спишь что ли?! - гудел у ворот верзила, громыхая кулаком.
- Щас, иду-иду, - заторопился хозяин и засеменил в спешке через двор, отворять ворота.
- Шире распахивай, - приказал ему верзила в форме - Будем машины к тебе во двор загонять, пока наши все не подойдут.
- Значит, удачно всё завершилось? - расплываясь в улыбке, промолвил хозяин.
- А как иначе? По другому и не могло быть... Давай быстрее, пошевеливайтесь, а то как сонные мухи! - он поддал ногой под зад нерасторопному и неповоротливому хозяйскому сынку.
Когда все машины загнали во двор и закрыли снова ворота на амбарный замок, хозяин позвал к себе в дом всех, кто принимал участие в операции по изъятию "красных боеприпасов". На столе красовалась огромная пятилитровая бутыль самогона, закуска и вся когорта, переодетая в форму пограничников, уселась за стол. Верзила выпил рюмку и пошёл в горницу вместе с хозяином, оставляя своих людей выпивать на второй половине хаты.
- Значит правильный был расчёт с самого начала, - говорил хозяин, сидя за столом, поплотнее прикрыв ставни. - Ты, Микола, куда теперь-то?
- Прежним маршрутом, как и договорились... Вооружим наших людей в Мукачево, кое-что оставим в схронах под Городищами, а остальное заберём с собой в горы до нужного момента.
- Друже проводник уже к тебе человека прислал? - спрашивал хозяин дома.
- Нет пока, ждём на днях или самого, или от него парня с депешей. Скорее, будет второе, самому ему ещё рановато тут появляться... А вот, насчёт выборов председателя я хочу с тобой потолковать... ты готов к такому повороту, Сидр? Свои люди везде нужны, тем более во власти, а ты вне подозрений, - Доротный посмотрел на икону в углу под потолком, стоявшую на треугольной полке, застеленной кружевной салфеткой. - А это ни к чему теперь, убери! Ты же знаешь, что советы относятся к этому весьма неодобрительно, а ты на председателя собираешься выдвигаться. И ещё... тебя проверять перед этим начнут. Вспомни, всё ли у тебя по этой части в порядке?
- Всё хорошо, - ответил хозяин почёсывая затылок. - Я был на оккупированной территории, немцам не служил, прятался с семьёй в горах. При советах, хотя они тут недолго были до войны, я сидел на бухгалтерии у председателя в конторе, получил от него кое-какие навыки. Двое сыновей у меня опять же, Иван и Клим, жена хворая, матка её - всё путём получается! - он ухмыльнулся. - Опять же, твоих людей всегда прикрою и надёжные документы справлю.
- Ладно, где Тамара твоя, зови!
- У тёток через двор, сейчас пошлю кого-нибудь, - хозяин приподнялся с табурета но потом обратно сел на место. - Я вот чего хотел... Вспомнил тут кое-что по части возможных моих проверок и связей.
- Ну, не тяни, что вспомнил?
- Родственник моей жены на заставе работает у Яворова, Свиридов его фамилия. Он всегда ко мне был неблагосклонен, а если узнает, что я председателем вдруг стал, то может встревожится.
- Почему у него такая опаска?
- Не знаю, ещё до войны он что-то там себе заприметил и на меня чекистов своих насылал, но они ничего тогда мне не смогли предъявить, перед тем, как я в горы подался, а после войны он нас тут проведывать заезжал, и опять же ко мне какие-то непонятки стал выдвигать, будто ему известно, что укрывал я тут лисовых. Я в отказ, а он мне и говорит, что если бы знал наверняка, то шлёпнул бы самолично и не пожалел, что дети в дому.
- С этим мы разберёмся позднее а пока - Тамарку давай сюда!
- Всё-всё, уже бегу! - хозяин зашаркал валенками по земляному полу, застеленному плотным соломенным скатом и выскочил во двор.
Она пришла очень недовольная, что её оторвали от любимого дела, выпивки со своими тётками к которой она пристрастилась, уже будучи польской гражданкой с поддельными документами. Ей всегда было хорошо и вольготно рядом с настоящей роднёй и со своим ненаглядным Тасиком, но Доротному она не смела перечить, а потому хоть и не довольная, а всё же пришла по просьбе Колодия к нему в дом.
Микола схватил её за руку и провёл на вторую половину хаты, прислушиваясь к шуму пьяных молодчиков, что гуляли в горнице.
- Вот что, шалава, - начал он, кинув её на лавку, - я не для того тебя вытащил из американского лагеря, где тебя держали в борделе, как последнюю потаскуху, чтобы ты тут с комендантским сынком в постели валялась.
- Но я же всё сделала, как надо, - оправдывалась она, прижимая руки к груди.
- За это тебе благодарность, но... Самое главное, пока ты не делаешь, а ведь уже месяц прошёл, как договорились с тобой об том деле... А человек во Львове ждёт! Что же ты, аль твой друг в тебе засомневался?
- Нет-нет, я всё сделаю, но пока не хочу попасть под ненужное подозрение, он тоже парень осторожный... Я никак к нему не подберусь близко, он свадьбы хочет, я обещалась, а там не знаю что и делать, - она опустила голову и посмотрела на свои босые ноги. - Я не знаю, что скажете?
- Разучилась, работать нормально разучилась? - Микола вспыхнул краской, но потом утих и подсел к женщине, беря её за плечо. - А ты познакомь его со "своей роднёй", поближе так сойдётесь и у него не останется опаски. Попроси, чтобы оформил пропуск на выходной день в Перемышль. Сходите с ним к твоей якобы матери, поговорите по душам, а там и раскрывайся перед ним, авось не доложит, если увидит, что люди настоящие и о других заботу имеют. Попроси помощи, на настаивай в первый раз, но решительно заяви ему, что человеку нужна твоя и его помощь, на детишках сыграй, расскажи часть биографии этого оберста, авось и получиться... Ну, если не клюнет, уберёшь его, как ненужного свидетеля... Там сама посмотришь, поняла? Но только действуй быстрее и с этим не тяни, мой тебе совет, - и он зловеще сверкнул глазами, так, что у Тамары пошёл мороз по коже и она, часто задышав, вскочила на ноги, оробела так, что хмель слетел в один момент под леденящим взглядом этого бандита.
Она бежала к дому и всю дорогу вспоминала этот ужасный взгляд, а дома ей захотелось зарыться с головой куда-нибудь поглубже в погреб и там спрятаться от суровой реальности, в которую её толкнула безысходность своего положения. Но она не могла, так же как и ослушаться теперь, потому как эти люди уже давно выставили условия всем тем, кто проживал в этом горном селе - или работаете на нас, или прощайтесь с головами своих родных и близких. У Тамары были живы мать с двумя тётками, и куча малолетних племянников, она не могла ими рисковать, а потом она не понимала, что делает что-то сверх-злое. Если, как говорили эти повстанцы, их родной земле будет легче от того, что скоро все большевики уберутся отсюда, значит, так и правильно, но всё же, что-то глодало её душу от страха, сковывало диким ужасом всё существо. Наверное, слухи про кошмарные деяния этого Миколы и его хозяина Кузьменко, которые дошли и до их семейства, должным образом не давали ей спокойно жить и дышать. Вот и мать говорила, чтобы никогда не спорила с ним и Колодием, который был им по родне, выполняла все его требования, какими бы они нелепыми и жестокими не были.
Тамара заперлась у себя в комнатушке и стала мысленно проговаривать диалог с Андреем, которого нужно было в этот выходной отвести на встречу с ёё "роднёй" в Перемышль для более близкого знакомства с семьёй перед свадьбой, которую они планировали уже в этом месяце.
Алексей стоял на пригорке и смотрел вдаль, но дорога была пуста. Деев вернулся к себе в штаб и заперся в душном кабинете.
- Как же так? Ничего не понимаю, - уже в который раз повторял про себя он.
Алексей разложил карту седьмого погранучастка, долго сверял её с общей картой погранотряда, а потом снова прошёлся по маршруту на карте Западной Украины от города Львова на Самбор.
Вошёл майор Лунин и встал у стола:
- Алексей Григорьевич, вызывали? - спросил он и бросил взгляд на карту.
- С седьмой заставы доложили, что транспорта всё нет, хоть время уже одиннадцать часов. Они должны были быть тут уже в девять утра. Тревожно что-то! - Деев поднял озабоченный взгляд на майора.
- Последний звонок от них был из Самбора, из первого погранотряда доложили, что получили ещё вчера груз и прибыли с ним уже на место. То есть они должны были сразу, после передачи первой партии груза, двинуть на Городок (Лабутаны), оттуда сразу в Яворов. И где? - Лунин чесал затылок, сняв фуражку.
- Ждать больше нельзя, срочно высылайте по маршруту Яворов - Лабутаны людей, а ещё лучше, Слава, выезжай туда сам. Как только будут какие-то результаты поисков, я доложу генералу Березину о ситуации.
- Он ещё не в курсе? - спросил Лунин.
- Нет! - Алексей вышел из-за стола. - Всё было в строжайшей секретности, и маршрут и дата отправки... Как же так?! Знали об этом только в оперштабе и доверенные лица из штаба гарнизона. Всего-то несколько человек. Что же произошло? - Деев метался, как в бреду и не мог найти себе места. - Отправляйтесь на поиски и докладывайте мне лично о результатах!
- Слушаюсь, товарищ полковник! - Лунин одел фуражку, козырнул и вышел из здания оперштаба, чтобы в спешке проследовать к гаражам служебных машин.
Майор Лунин отъехал недалеко, всё потому что в полдень, как только он выехал вместе с оперативниками на Лабутаны, произошло непредвиденное, после чего Деев приказал вернуть их с пол пути...
Машины из гарнизонного городка газовали на повороте к подъёму на Яворов, а Дееву в кабинет позвонил дежурный по штабу:
- Звонят из Равы-Русской, хотят с вами говорить, товарищ полковник, кто-то из сопровождающих, - произнёс спокойный голос в трубке, Алексей попросил перевести звонок в его кабинет, а сам замер в неспокойном ожидании.
Звонили из Равы-Русской с отчётом:
- Товарищ полковник, - раздалось на том конце провода, - к нам в оперштаб прибыли ваши перевозчики с охранной ротой, с документами сопровождения груза и с предписанием от начальника оперштаба Западного округа...
- Что, кто прибыл?! Где груз? Они, что поменяли маршрут? Зачем? - кричал в трубку полковник.
- Никакого груза с ними нет, они не меняли маршрут самостоятельно, им было дано ваше предписание, что они и выполнили, - был спокойный ответ. - У них от вас документы на руках имеются...
- Какие документы? - Деев вышел из себя и расстегнул ворот гимнастёрки. - Что вы там несёте? Где груз? Позовите майора Пантелеева к телефону.
Раздался щелчок, а спустя пару минут Пантелеев уже докладывал:
- Все предписания ваши выполнили в полном объёме, груз доставили сперва в Самбор, затем ваши люди, присланные из Яворова, отгрузили его на свои машины и отправили нас в Раву-Русскую, ждать дальнейших ваших указаний... Сказано было, что маршрут изменили в ходе срочного совещания. Вы там что-то на ходу переиграли и в целях безопасности послали своих людей нам на встречу.
Деев ничего не понимал, он в панике выслушал доклад Пантелеева, отвечающего за груз, очень ответственного и опытного оперативника, и не мог понять всей сути сказанного. Было ясно лишь одно, что произошло непредвиденное и нелепое - по дороге на Яворов, кто-то остановил колонну автомобилей с оружием, и прикрывшись фальшивыми, но крепко сработанными документами, умыкнул груз в неизвестном направлении, а Пантелеева с людьми отправил ждать у моря погоды в Раву-Русскую. Такого поворота не ожидал никто. Деев срочно доложил об этом генералу Березину, который якобы и распорядился о изменении маршрута.
- Давайте теперь будем думать, где их искать, этих бандюганов и оружие... сколько там было всего? - спросил он у Лунина.
- Восемь машин. Четыре, слава Богу, доставили по адресу, а ещё четыре полуторки в которых было 60 ящиков с оборудованием для работы КСП и монтажа сигнализации, а так же автоматическое оружие, для вооружения застав с полным боекомплектом патронов и сигнальных систем, - отвечал майор. - Разгружать должны были в гаражах седьмой заставы, так как только на их погранучастке оборудованы специальные помещения для размещения вооружения и боеприпасов. Они были в курсе и тоже ждали с утра эти машины.
- Так, всех ко мне вызвать с седьмого участка, кто был осведомлён про секретных груз, с кем велись специальные беседы по этому поводу. Они ведь там подписку давали о неразглашении... Я хочу с этими людьми говорить, - приказал Березин и послал Лунина в первую очередь за комендантом седьмой заставы Волынцовым, Ефимом Акимовичем.
Всю ночь кипела кропотливая работа по выявлению лиц, причастных к разглашению, но ничего похожего на шпионаж внутри штаба выявлено не было. Клялись и божились все присутствовавшие на срочном совещании, что никому они не разглашали секреты о поставках нового вооружения и никто кроме них, а это только четыре человека на заставе, не знал о прибывающем грузе. Были срочно высланы по маршруту движения транспорта изо Львова оперативные группы, из Равы-Русской приехал перепуганный Пантелеев с документами, которые им предоставили на ночной дороге липовые пограничники. Когда всё немного приумолкло и улеглось, к шести часам утра, к Дееву в кабинет позвонил дежурный по штабу:
- Товарищ полковник, вас вызывает Новосибирск... Похоже, что ваша жена хочет с вами говорить!
- Мне некогда, - вспыхнул Алексей. - Очень серьёзные дела тут разворачиваются, и я жду звонка из Львова, не занимайте провод, а то никто не дозвонится. Новосибирск - это серьёзно, они будут держать связь и напрасно займут линию... Прошу вас отключиться, я не могу сейчас с ней разговаривать!
Ольга ещё долго стояла в кабинке экстренной связи Новосибирского военного гарнизона, куда она приехала специально для того, чтобы переговорить с Алексеем по поводу своего возвращения, но ей ответил оператор, что на том конце провода просили линию не занимать и на связь выходить перестали.
- Там повесили трубку - произнёс молоденький мальчишка сидящий на прямых проводах. - Вы не волнуйтесь, хоть там ещё только зарождающееся утро, но у них, видать, жаркие деньки начались раз они уже так рано ждут какой-то своей экстренной связи. Вот из-за этого вызова, что они там ожидают, они не могут принять наш звонок. Подождите, раз приехали такую даль из Беляева. Я вас провожу в гостевую комнату при штатном общежитии. Через час свяжемся с полковником Деевым снова. Не переживайте!
- Спасибо, - Ольга тяжело поднялась с жёсткой скамейки у кабинок и последовала за дежурным связистом к выходу из корпуса.
В груди сразу же выросла тревога за мужа, всё ли там в порядке? Что-то случилось у них на границе, раз так и не смог приять её звонка Алексей.
Потом в течении всего дня они ещё несколько раз пытались дозвониться по нужному номеру, но всё-равно в трубке слышался сигнал отбоя. Вечером на местном поезде она добиралась домой в жутком настроении. Ничего не понимая, она выглядывала в окошко и чуть было не прозевала свою станцию от рассеянности и внутренней боли. Её привезли на подводе в Шадринку уже поздно ночью. Ходики на стене пробили за полночь когда она вошла в маленькую кухоньку и застала Анну с красными глазами за столом. Женщина не спала, она ждала Ольгу.
- Что ты так поздно? - с волнением спросила она.
- Алексей не вышел на связь, - ответила та, грузно садясь на табурет. - Причём, на связь выходил их погран-участок, связист принимал звонок на том конце, а вот Алёша разговаривать со мной не стал. Просил дежурного не занимать линию связи, что-то там у них стряслось.
- Не переживай, - ласково проговорила Анна и вздохнула, похлопывая ладонью по столешнице. - Всё у них у мужиков так, до нас дело самое последнее... Вот и мой Игнат.
- Что, тёть Ань?! - Ольга вскинула глаза на тётку.
- Я чувствую, что живой он, только домой почему-то не едет... Ведь наше женское сердце не обманешь, нет такого верного средства, как оно! Вернее не бывает. Живой он!
- И что вы о нём думаете?
- Не хочет он возвращаться до дому, вот что! - Анна опустила уголки губ.
- Почему, тёть Ань? Я никогда не поверю, что он так может скурвится, как говорят уголовники, никогда!.. Здесь два сына, любимая женщина...
- Любимая?! - Анна подняла голову. - Ну, уж это нет! Я и то его полюбила не сразу, он ведь привык всего добиваться с ходу, а я не давалась ему очень долго, не люб был... Тогда, ну я тебе уже рассказывала... Как он меня в лесу под себя подмял. Деваться некуда было, вот замуж за него и пошла. А он гулял от меня всю жизнь, кобелюка проклятый... Так вот и жили, но я потом полюбила его, сил нетути. А вот он, не уверена, что любил... Когда любят, не заставляют жену так страдать, так ревновать и выть по ночам!
- Вам очень тяжело? - Ольга участливо подсела к женщине поближе.
- Ну и чёрт с ним, не хочет возвращаться - не надо! Жалко вот только Витальку. Он по отцу шибко тоскует, сильно любит его, пострелёнок мой... Стихи пишет, слыхала? Дневник свой ведёт... от меня не скрывает.
- Да, знаю, он давал мне свои стихи читать, пробуждается в нём талант к этому искусству. В кого такой уродился? - Ольга улыбнулась. - Ведь отец-то его всего два класса окончил...
- А я четыре! - рассмеялась Анна. - Ну ладно, надо завтра в Стоково сбираться на элеватор, председатель отправляет с последней подводой. Это хорошо, что туда, всего 20 километров, а то бы к Сизарям услали, того и гляди туда все 60 вёрст, а то и больше пахать. Вот коровушек не оставишь, Тонька-то тоже едет. Может пошлю Виталька, а мы с тобой на ферму с утра. Приготовим ему поесть в дорогу и пущай едут.
- Кто там у них в обозе-то? - спросила Ольга, наливая в кружку горячего чая с малиновым листом.
- Тонька, дед Тимоха, Илья Химков, Мирон Посконов и Матрёна Медникова, ну и меня снарядили...
- Илья Химков поедет с Тонькой? - вопросительно поглядев на Анну спросила Ольга с удивлением.
- А чего же?! - не поняла Анна.
- Я к тому, что нельзя им вместе ехать-то!.. Она ведь из жалости за Якова пошла, а сама-то любит Илюху по-прежнему. Это же видно не вооруженным глазом. Как вы говорите, женское сердце никогда не обманет, вот и мне оно указывает, что Антонина по Илье до сих пор сохнет. Если бы Яшка вернулся с войны целым, она бы никогда за него не вышла, а то... пожалела, выходит!
- Но ведь до войны-то с Яшкой гуляла, - возразила Анна. - Потому, как постарше он Илюхи, посерьёзней, значит...
- А как Илюха вернулся с фронта, так к нему и прилипла. Не ждали они Яшку, ой не ждали!.. Да и он долго не приезжал, сперва и не хотел вовсе, а как узнал, что его брат с Антониной загулял, тут уж его и свезло от ревности. Собака на сене! - Ольга произнесла это со злостью и болью в голосе. - Ведь, если что получится не то, это верная Яшкина смерть будет. Об этом он не подумал, когда девку замуж звал?!
- Оленька, это так всё сложно!.. Вот на войне говорят, тоже и смерть и кровь рекой льётся, а они, мужики-то, всё одно о своих дивчинах вспоминают. Так ли, правда ли, Оленька, ведь ты там была?
- Правда, тёть Ань!.. И не только наши, но и немцы такие же... Помню, мне рассказывали как-то про лётчика, немецкого аса, так вот он, такой герой был, а из-за жены застрелился, потому как получил из дома от неё письмо, что уходит она от него и ребёнка забирает. Взял пистолет, взвёл курок и ... Понятно, да?
- Ужас до чего мужики слабые бывают, не то что мы, бабы - работу нелёгкую ломаем, детей на свет рожаем, их в тяжком труде ростим, мужеву обиду терпим, их с полюбовницами делим, чуть свет встаём, а новая заря взойдёт токмо ложимся, за трудодни в колхозе ошмётки вместо хлеба получаем, на войне горе мыкаем, раньше времени в старух превращаемся и не стреляемся поди, не спиваемся от горя, чтобы свет залить, который дюже страшный и глаза застит так, что трезвому тяжко шибко, а жить продолжаем!.. Да, хлипкие ноне мужички пошли. Хоть и войну какую своротили, а ещё до настоящего ума не выросли.
Соколова поднялась, прошла к печке, достала мякинный хлеб, порезала его на кусочки, посолила в дорогу, чтобы хоть его можно было жевать и не давиться, а потом спустилась в погреб за огурцами.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.