В продолжении:
Хорошо известно, что Церковь, как живой организм, функционирует и вдыхает полной грудью ветер божественной свободы прежде всего через богоданные семь Таинств, которые мистически символизируют - Тело Христово. Только потом уже храмы, священнослужители, собрание верующих, традиции и обряды занимают свои последовательные ряды в этой вполне обоснованной и стройной иерархии - земного и небесного. В этом смысле - в смысле Таинств - Церковь эволюционировать не может. В этом же смысле, Церковью можно признать только православную и католическую церковь, так как все иные христианские церкви либо частично, либо полностью Таинства отвергают (собственно, из-за этого они и являются инославными). Так что мы имеем в божественном плане законченный и мистически цельный организм. Так было, так есть и так будет! Но это имеет отношение только, и это принципиальный момент, к Таинствам! Все остальное, не так есть, не так было и не так будет.
Христианский универсализм – предполагает хрупкое равновесие тождеств и различий сосуществующих между собой религиозных форм как духовного ведения, так и исторически-организационных, культурно-эволюционирующих элементов. Когда же это равновесие нарушается, мы имеем либо католический папизм с его магико-сакраментальным ex opere operatum («действительно из действия» - согласно которому таинство имеет силу из самого совершённого действия, где совершаемый имеет намерение совершить его и правильно произносит его совершительную формулу, а принимающий не препятствуя его действиям принимает благодать, даже не имея веры), либо протестантизм с его неумеренным индивидуализмом (экзистенциализм). Либо православность, с её готовностью исполнить госзаказ по идеологическому просвещению "верующего стада" с всегдашним попранием человеческой свободы и откровенным унижением человеческой личности.
Как говорил митрополит Антоний (Блюм):
Позорно, что христианские Церкви по всему миру всегда проповедовали слабым кротость, смирение и все то, что Ницше назвал бы «рабскими свойствами», и никогда, за редкими исключениями, не противостояли власть имеющим, не говорили им, что им нет места в христианском мире.
Мы очень далеки от святителя Амвросия Медиоланского, который запретил императору Феодосию доступ в храм, потому что он правил с жестокостью. Мы очень далеки от святителя Филиппа Московского, который в конечном итоге был убит по повелению Ивана Грозного, потому что противостоял ему. Где церковные руководители (это относится и ко мне, в мою малую меру), которые выступают против тех, кто имеет власть поработить и власть освободить, и говорят: «Тебе нет места в Церкви, ты не можешь причащаться, ты не можешь быть членом общины, потому что ты поставил себя вне ее»? И то, что по праву относится к христианской Церкви (вину которой я разделяю), справедливо и по отношению ко всем организациям, всем сообществам верующих или политическим группам, которые могли бы перестать притеснять, отказаться от несправедливости, перестать разрушать человеческую жизнь и человеческую культуру и то, что люди ценят в жизни. (из выступления в Министерстве обороны Великобритании в 1987 г. пер. с англ. Е. Майданович)
Тогда как, поддержание хрупкого равновесия сохраняет самое главное в христианстве, а именно пиетет перед пониманием «личного Бога» (спасающего не только нашу «природу», но и «личность»), с сохранением веры в тайну Его кенозиса (истощение, опустошение). Для католической обратной стороны религиозной гордыни, кенозис был необходим, для наместничества папы на земле; для протестантизма - дать стихийность индивидуального богопознания, а православности - родить монаха.
Поскольку «догматическое ведение» неразрывно связанно с аскетическим подвигом (В.Н. Лосский), постольку догматы Церкви «не суть результаты богословской работы, а выражение в словах человеческих того, что Духом Святым дается как непосредственное видение «фактов» духовного мира» (архимандрит Софроний). Как справедливо отмечает Вл. Соловьев: "По божескому началу эти определения выражают непреложную истину, а по человечеству - они выражают её не в совершенной полноте, а потому и допускают дальнейшее восполнение в таких же актах вселенской церкви, раскрывающих другие стороны той же истины... Развитие церковного вероучения (в связи с общим развитием Церкви) есть не теория, а факт, который нельзя серьёзно отрицать, оставаясь на исторической почве".
То есть, духовный опыт всегда описывается словами человека конкретной культуры и эпохи, но совершенно не табуирует этот опыт от последующей рефлексии представителями другой культуры и эпохи. Когда же происходит консервация духовного опыта, за этим следует деградация и историческая стагнация, либо духовный прорыв (преп. Паисий (Величковский), но всегда черпающий духовную силу из первоначального истока и живого Предания. В этом смысле, можно говорить, что Церковь живет и эволюционирует.