Как-то более привычно писать о любви восторженно, прославлять это чувство, рассуждать о том, как предательство Эраста погубило Лизу, как эгоизм Онегина и верность долгу и честность Татьяны не позволили им быть счастливыми, как Обломов, полюбив Ильинскую, сумел на какое-то время победить свою лень, как равнодушие и высокомерие Печорина делали несчастными и Бэлу, и княжну Мери, и княгиню Веру. Но любовь бывает разной, и как-то незаслуженно забыты произведения, в которых писатели ВЫСМЕИВАЮТ поверхностное, зачастую рутинное отношение к этому чувству, эгоистическое или потребительское отношение героев друг к другу.
Поводом для разговора на эту тему стал анализ юмористического текста Юрия Котлярского. Влюбленный юноша, услышав ответное признание, несется на крыльях любви, сбивая по дороге людей и их вещи, нарушая покой прохожих, и не понимает, почему его обзывают то «бандитом», то «хулиганом». А какие есть подобные произведения? Чтобы о любви было написано с улыбкой – доброй или злой.
Первое, что сразу вспомнилось, рассказ А.П. Чехова «Злой мальчик» (Замечательная вещь. Люблю эту историю больше других у писателя).
Однако сегодня предлагаю прочитать рассказы Надежды Тэффи, к творчеству которой, к сожалению, стали редко обращаться. У Тэффи есть книга – сборник рассказов, которая так и называется - «Все о любви» (на MyBook она в свободном доступе). Прочитаем некоторые:
«Счастливая любовь»
«О вечной любви»
«Атмосфера любви»
«Брошечка»
«Самоотверженная любовь»
Здесь нет пафосности, восторженности, зато чувствуется насмешка автора, ирония над героями, для которых любовь – обычная эмоция, незначительная подробность в жизни, потому что они больше ценят самих себя. Представление об истинной любви подменяется глупостью, самовлюбленностью и даже пошлостью.
«Сборник «Всё о любви» – один из последних в жизни писательницы. Только окончилась вторая мировая война. Тэффи живёт очень трудно, но много работает и активно занимается общественной деятельностью. И вся эта жизнь строится в осознании трагической предопределённости судьбы человека. Смещение приоритетов в ценностной шкале запускает процесс душевной мутации. Поэтому во всех рассказах присутствуют только подмены: любви, дружбы, семьи и пр. Ощущение «оставленности» человека в бытийном смысле слова выражается Тэффи через его непонимание трагической сущности происходящего, через его довольство своей жизнью. Всегда наполненная
скорее, жалеет героев, жалеет их оскудевший мир» (Силаева М.В.
ТРАНСФОРМАЦИЯ ПОНЯТИЯ ЛЮБВИ В СБОРНИКЕ РАССКАЗОВ Н. ТЭФФИ «ВСЁ О ЛЮБВИ»)
Каждый рассказ – это как бы один день из жизни: мы ничего не знаем о прошлом или будущем персонажей – это неважно. Мы словно попадаем в какой-то определенный момент их жизни: просыпаемся утром и планируем свидание («Счастливая любовь»), слушаем после обеда историю не то случайного, не то хорошего знакомого Петрония («О вечной любви»), вместе с Лизочкой знакомимся с навязчивым в своих пошлых притязаниях Гутбрехтом («Виртуоз чувств»), переживаем, что, в отличие от подруги, МЕНЯ никто н любит («Весна»). Каждый рассказ – это какая-то новая грань отношений.
Один из самых «безобидных», добрых рассказов – «Весна». Красивое, какое-то игривое описание природы («Легкий ветерок вздохнул свежестью только что растаявшего снега, пощекотал Лизу по щеке прядкой выбившихся из косы волос и весело покатил по балкону клубки бурой ваты»), смешная героиня, которая любуется собой в зеркале и признает себя красавицей (как не вспомнить Оксану из «Ночи перед Рождеством» Гоголя), хотя писательница скупыми, но яркими деталями рисует образ нескладной девчонки-подростка: одна косичка – крысиный хвостик – чего стоит. И желание БЫТЬ любимой. Неважно кем, неважно, достоин ли, неважно, влюбишься ли сама. Важно РЕШИТЬ, что в тебя влюблены и сказать об этом подруге. Истинные чувства подменяются надуманными и только ради того, чтобы эти чувства были. Это любовь? Или просто влияние весны? (Ведут же себя кошки как-то по-особеному именно весной) Недаром рассказ называется одним словом – «Весна», хотя ни слова прямо о времени года не сказано (только две детали: дверь балконную открыли и «клочки бурой ваты и кусочки замазки валяются на полу»).
Практически во всех рассказах названия значимы – это либо выражение антитезы, либо ирония над героями.
«Брошечка», случайно потерянная горничной, перевернула жизнь сразу всех обитателей квартиры. Обратите внимание: простое, недорогое украшение Тэффи именует уменьшительно-ласкательным суффиксом не потому, что брошка красива или хотя бы мила, а потому, что в семье, где все друг врут, или у пары, взаимоотношения которой строятся на материальном интересе, не может быть истинных чувств.
«Счастливая любовь». И Наталья Михайловна, и Сергей Ильич тяготятся отношениями. Давайте вчитаемся в первые абзацы рассказа:
«Наталья Михайловна долго сидела на постели и горько думала. Думала о любви.
«Любовь – очень тяжелая штука! Вот сегодня, например, мне до зарезу нужно к портнихе, к дантисту и за шляпой. А я что делаю? Я бегу в Летний сад на свидание. Конечно, можно притвориться, что заболела. Но ведь он такой безумный, он сейчас же прибежит узнавать, в чем дело, и засядет до вечера. Конечно, свидание с любимым человеком – это большое счастье, но нельзя же из-за счастья оставаться без фулярового платья. Если ему это сказать, он, конечно, застрелится, – хо! Он на это мастер! А я не хочу его смерти. Во-первых, потому, что у меня с ним роман. Во-вторых, все-таки из всех, кто бывает у Лазуновых, он самый интересный…»
К половине третьего она подходила к Летнему саду, и снова душа ее молилась тайно и горячо:
«Господи! Пусть будет так, что этот дурак подождал-пождал, обиделся и ушел! Я хоть к дантисту успела бы!..»
Обратите внимание на эпитет и парцелляцию, которые использует Тэффи: Наталья Михайловна «горько думала. О любви». Не о потери, не о трагедии или несчастье. Она думает о любви, в общем-то вполне себе счастливой. Только вот героиня НЕ ХОЧЕТ идти на свидание, ей куда интереснее (или необходимее?) отправиться по делам.
ОН чувствует то же самое (Сергей Ильич думает ПРО себя: «Дура полосатая!», «Связался на свою голову», «С утра трезвонить начнет»), хотя разговаривает с «возлюбленной» восторженно, называет ее «любовь моя», постоянно подчеркивает, что «адски» счастлив или «адски» верен. Вообще, этот эпитет очень интересен. Ад и счастье совместимы?
Герои обманывают друг друга, но считают, что любовь их «счастливая».
«О вечной любви» - изобличающее произведение: здесь уже нет доброй насмешки или деликатной иронии. Здесь безжалостная сатира. Интересно сопоставить название и ту историю, которую рассказывает Петроний (имя-то какое! Он явно Петр, да не хочется быть Петей или Петькой – вот и называет себя на греческий манер). Четко видна антитеза: «вечная» любовь – верная, трепетная, одна на миллион, а «вагонное приключение», о котором рассказывает Петроний, - это что-то наподобие «курортного романа». Сама манера повествования рассказчика говорит о его пренебрежение и неуважение к случайной попутчице:
«За завтраком совсем уже подружились. Хотя одна беда – очень уж она много про мужа говорила, все «мой Коля, мой Коля», и никак ее с этой темы не свернешь. Я, конечно, всячески намекал, что он ее недостоин, но очень напирать не смел, потому что это всегда вызывает протесты, а протесты мне были не на руку.
Кстати, о руке – руку я у нее уже целовал вполне беспрепятственно, и сколько угодно, и как угодно.
И вот подъезжаем мы к Туле, и вдруг меня осенило:
– Слушайте, дорогая! Вылезем скорее, останемся до следующего поезда! Умоляю! Скорее!
Она растерялась».
Не менее интересно понаблюдать и за тем, как в рассказе в разных контекстах употребляется само понятие «вечная любовь». Сначала оно звучит как-то интригующе, когда просят Петрония рассказать «что-нибудь». И от героя слышим ироничное, что все его истории «вечные». По идее, мы сразу должны заподозрить: герой расскажет что-то пошлое. Потом появляется дама, и в ее устах это слово звучит как-то восторженно-наивно. Но по мере развития сюжета (и отношений) словосочетание приобретает совершенно саркастическое звучание:
«Но я сказал: «Дорогая, кто лучше нас с тобой может оценить вечную любовь? Вот жена моя как раз любит меня вечною любовью. Будем уважать ее чувство».
Однако заканчивается рассказ другой историей: голубя бросила голубка, он не смог позаботиться о птенцах и умер от горя.
Зачем же нужна была еще одна история, к тому же не о любви людей? Это – тоже антитеза. Обратим внимание на последнюю реплику рассказ и на то, кто именно ее произносит.
«Н-да, – сказал кто-то, зевая. – Эта птица – насекомое, то есть я хотел сказать – низшее животное. Она же не может рассуждать и живет низшими инстинктами. Какими-то там рефлексами. Их теперь ученые изучают, эти рефлексы, и будут всех лечить, и никакой любовной тоски, умирающих лебедей и безумных голубей не будет. Будут все, как Рокфеллеры, жевать шестьдесят раз, молчать и жить до ста лет. Правда – чудесно?»
Какие выводы можно сделать?
Во-первых, любовь низведена до уровня «низшего» инстинкта. Во-вторых, произносит человек эти слова, «зевая», то есть как бы лениво, как бы нехотя. поэтому фраза звучит очень цинично. В-третьих, посмотрите, КАК назван герой – «кто-то». Неопределенное местоимение хорошо характеризует этого человека: он неизвестен, недостоин даже имени.
Исследователь творчества Н. Тэффи М.В. Силаева так прокомментировала эту деталь:
«Назидательный характер сопоставления двух историй был бы очевиден, но рассказ заканчивается словами «кого-то», чью роль в художественных произведениях трудно переоценить (вспомнить хотя бы «кого-то осторожного», который раздавил сердце Данко в рассказе М. Горького «Старуха Изергиль»). Финал окончательно утверждает торжество животного начала в человеке над духовным! Один инстинкт сменяет другой – и это «всё о любви».
«Большая часть рассказов сборника представляет собой картины искажённой любви, её кривого отражения. Подобная трагическая метаморфоза в сознании людей произошла по разным причинам. Прежде всего, – это цинизм, порождённый современной цивилизацией» (М.В. Силаева)
