В семь часов вечера раздался двойной звонок в дверь.
-О, - сказала Мария Ивановна, - Блаженная пришла, как обычно. Сейчас денег просить будет.
Дверь отворилась. На коврике у двери стояла пожилая женщина в цветастом застиранном халате в тапочках на босу ногу. Она неловко улыбнулась и сказала:
-Машенька, добрый вечер. Ты прости, что беспокою. Мы собираем на поддержку приюта для бездомных. Вы сможете помочь?
-Тамара, ты прости, конечно, но в этом месяце совсем никак - Григорию купили новое лекарство, пол-пенсии ушло. Так что, пока без нас.
-Ну, что ж, печально. - женщина собралась уходить, но остановилась. - Как будет возможность, скажете?
-Конечно! - с ложным воодушевлением ответила Мария и тихо заперла дверь.
Покачав головой, зашла в гостиную:
-Нет, ты только подумай, Гриш! Сегодня они на приют собирают. И ничего, что у нас ни копейки лишней не осталось, после лекарств и коммуналки! Возмутительно просто! - Мария Ивановна хлопнула себя по бокам, с тревогой глянув на мужа, читающего газету, брошенную накануне в почтовый ящик.
Наутро, едва Мария открыла глаза, Тамара вновь позвонила в дверь:
-Маш, мы сегодня подарки к Новому году будем бездомным раздавать, вы скинетесь?
-Тома, ты прости меня, конечно. Я вчера тебе сказала, что нам и на жизнь может не хватить, а ты на подарки собираешь! Неужели ты не понимаешь. что нам тоже жить на что-то надо?
-Да что там нам нужно-то? - вскинув ладони, ответила Тамара. - Хлеб да молоко, всего-то!
-Милая моя, это тебе, наверное, хлеб да молоко, а Григорию Петровичу ещё и лекарство нужно, да за квартиру по пять тысяч. Где ж я ещё и на приюты, да на подарки возьму? С голоду бы не помереть! - Мария Ивановна собралась уже закрыть дверь, но Тамара остановила её:
-Маша, я ведь немного прошу, сколько есть, сколько не жалко. Не надо всё, сколько по силам.
-Тома, ты извини, если тебе не на кого тратить, то ты можешь скидываться. Нам бы прожить на пенсию, да на пропитание отложить. Прости, но не в этом месяце. - пристально взглянула из-за очков на Тамару: - А ты уверена-ли, что там честные люди собирают?
-Что ты, Маша! - всплеснула возмущённо руками Тамара. - Все люди надёжные, честные. Всех знаю, уверена в каждом, как в самой себе. - Если мы не поможем, сгорят люди-то за зиму, замёрзнут насмерть.
-Ну да, ну да. То-то я смотрю, на каждом шагу валяются немощные твои... - Мария Ивановна потянулась к дверной ручке.
-Что? - переспросила Тамара. - Ты, Мария, зря это говоришь. Нехорошо. Надо помогать. Иначе - какие же мы люди? Так, электорат.
-Ну, ну. Думай, как хочешь. Только вот я тебе что скажу, сердобольная ты наша. Половина из тех, кому ты помогаешь, сами выбрали себе эту жизнь. Это как кочующие цыгане - и могли бы быть полноценными членами нашего общества, да не хотят. Так и бомжи твои да попрошайки. И не отрицай. - она жестом остановила соседку. - Большинство из них - как винтики в серьёзной мафии, которые зарабатывают на своих хозяев, и ты на это никак не повлияешь. Ты спроси у них - хотят ли они нормальной жизни, это раз. И два - а что для них эта самая, нормальная жизнь? Это для нас - смысл жизни это помощь детям, забота о внуках и правнуках, да радость тем дням, что остались. А для них смысл жизни - анархия и свобода от любых обязательств. Так что, прости, соседка дорогая, уважаю тебя, но помогать неизвестно кому не буду.
Тамара вскинула брови, сложив ладони на груди. Качая головой, ответила:
-Не ожидала такого от тебя, соседушка. Думала, что ты сострадаешь несчастным, а оно вон как... Ну, извини, что потревожила. - поджав губы, развернулась, и, не прощаясь, ушла.
-Нет, ты только послушай, Гриш! - Мария Ивановна не могла успокоиться. - Бомжам собирает, бездомным, алкашам, иностранцам. Каждому подаёт, кто на пути попадается. Сама же в обносках ходит, да в ботинках стоптанных. Когда у врача была, наверняка, и не помнит. Одно понятно - ни детей, ни плетей нет, куда ещё тратить...
Григорий Петрович оторвался от газеты:
-Ты что, мать, завелась-то? Не с кем поругаться, что-ли?
-Да что ты, Гриш! Томка-то совсем того! В церковь идёт, пол-пенсии спустит на попрошаек. Уж сколько ей говорила, не дело это, лучше деткам в благотворительный фонд отправь, всё больше пользы будет. Нет, всё одно твердит - им надо помогать. Блаженная, одно слово! А сколько у неё кошек в квартире, ты видел?
-Нет, - ответил Григорий Петрович, не отрываясь от чтения.
-Шесть! Гриша, ты только представь! На её-то двадцати четырёх квадратах! Соседи уже жаловаться устали, полиция рукой махнула. Никто ж не умер, так что, не беспокойте. Кошмар.
-Да ладно тебе, Маш, не нервничай. - Григорий Петрович перевернул страницу. - Ну не может она просто так жить, ей заботиться о ком-то надо. А так - хоть какая-то видимость. И чувство, что она кому-то нужна. Всё равно, нет у неё никого, кроме сестры и племянницы. Да и те - за тридевять земель. Нужен же смысл жизни человеку. Не бери в голову. Поставь лучше чайник. И ужинать пора. - он снова уткнулся в печатный текст.
Мария Ивановна ещё побурчала немного, но пока разогревала ужин, отвлеклась и забыла о странной одинокой соседке.
Близился Новый Год. Мария и Григорий ждали в гости детей и внуков, закупались продуктами и подарками, планировали праздничный стол.
Тамара Иосифовна притихла - утром уходила и возвращалась лишь к вечеру. Мария не желала спрашивать, где пропадает соседка - иначе та попросит в очередной раз денег на благотворительность.
Вечером 31-го декабря в подъезд пятиэтажки, в котором проживали Мария и Григорий, зашли трое. Сквозь заиндевевшее стекло Мария Ивановна узнала в одной фигуре Тамару. Двое сопровождавших её оказались мужчинами бомжеватого вида. Эти оборванные личности прошмыгнули мимо глазка, воровато оглядываясь по сторонам.
В разгар празднования, когда Мария с внуками и детьми вышли во двор запустить салют, в квартире Тамары было подозрительно тихо. Все решили, что женщина уехала к родственникам в другую область.
И лишь утром Мария Ивановна, упаковав салаты и остатки торта в плёнку, поднялась к соседке, чтобы поздравить, поняла, что что-то не так. Дверь была открыта.
-Тамара! - Мария толкнула дверь. Никто не откликнулся.
В прихожей на полу валялась одежда Тамары. Ящики в тумбе вывернуты, содержимое в беспорядке разбросано по полу. Такая же картина и в кухне - шкафчики выпотрошены, крупы рассыпаны. Хрустя рисом и макаронами, и стараясь не наступать на вещи, Мария сделала несколько шагов в сторону комнаты.
-Тамара, ты где? - Мария вскинула руки. - Ох! - закрыла рукой рот.
На полу, в куче пальто и платьев, между распахнутыми дверцами гардеробного шкафа, в луже крови с пробитой головой, лежала Тамара.
Все полки были пусты, одежда валялась в беспорядке на полу. Сервант зиял пустотой, дверки болтались на одной петле. Бомжей нигде не было. Лишь на столе остатки скромного ужина и бутылка шампанского лежала рядом с головой несчастной женщины. Кошки забились в угол у балконной двери.
На этом благотворительность отдельно взятой одинокой пожилой женщины закончилась.
А Мария Ивановна на всю оставшуюся жизнь уяснила, что не всякое доброе дело вознаграждается свыше. Жаль, что об этом так и не узнала Тамара Иосифовна.