Глава 2.
- Я росла, как трава в поле, предоставленная сама себе, - продолжает свой рассказ Валентина Петровна.
- Возникает вопрос, неужели Пермь, (в1946 по 1956 г. Молотов) была таким захолустьем, что не было даже детсадов? - Конечно, детсады были. И в нашем районе тоже был детсад, была больница, школа и кинотеатр "Рейд", где дядя Жора, старший брат отца, работал киномехаником. Конечно, и меня определили в детский сад. Помню, как утром меня расталкивали, умывали холодной водой, чтобы сон прошел, а потом в пургу по переметенной снегом тропе на закорках (иначе в сад я ни в какую идти не хотела) мама несла меня в садик. Баба Таня, отцова мать, приходила к садику, когда нас выводили на прогулку, и забирала домой, т.к. нечего дитятку в казенном заведении делать, должно дитятко спать вволю, делать, что дитятку вздумается. А уж как дитятко было радо (!) просто не передать. Так после двух недель хождения в детсад, я прочно осела в любимом бабкином доме. Потом, когда наш домик на Рыбацкой пошел под снос, как опасное место для проживания, да еще и самострой, родителям выделили участок под строительство на Коноваловских Пашнях в рабоче-крестьянской Мотовилихе, славной своими революционными традициями, я вообще года полтора жила у бабушки.
На новом участке сначала поставили времянку два на три, потом ставшую баней, В этой времянке и зимовали родители, а на следующий год построили дом. У бабушки Тани я была, как рыба в воде. Я ее любила больше всех на свете, и у нее мне было как-то спокойнее и роднее. А у бабы Кошки (Анны) мне не нравилось, потому что там были любители выпить. Не запойные пьяницы, не дебоширы, но фронтовиков было много, одни вспомнить - другие послушать (тыловики) за бутылкой любили.
Бабушка Аня (Нюра или Кошка) была трудолюбивой женщиной. Огород был большой, соток 12. Конечно, там росли все овощи, но особое место занял лук батун, который она выращивала на продажу. Торговала целое лето - 10 копеек пучок. Что мне там нравилось, так это черемуха, источающая сумасшедший аромат в конце весны. Черемуху эту посадил мой дедушка, отец матери, когда она родилась. Первым ребенком был Толик, о котором я уже говорила, вторым Леша, но он умер в трехлетнем возрасте, а следом родилась моя мать. Она была слабеньким ребенком, часто болела. Вот отец и посадил эту черемушку: будет жить ребенок - деревце примется и не погибнет, а не будет - значит погибнет. И деревце прижилось. Какая же это была могучая черемуха! Она расходилась на два мощных ствола. Я их излазала вдоль и поперек. Ягоды были очень крупные и сладкие, немного вяжущие и ароматные. У бабушки Ани была и смородина, и крыжовник. Но всё не то! После черемухи, мне очень нравилась Виктория (сорт садовой земляники), которую выращивала бабушка Таня. Я без памяти любила бабушку Таню, даже иногда называла ее мамой. А вот у моей матери со свекровкой отношения не складывались. Бабушка была своеобразным человеком. Тут у них нашла коса на камень. Когда я пошла в первый класс, она жила у нас бывал по месяцу и больше. Отец работал электриком-кабельщиком. Это значило, что часто их бригаду увозили, что называется, в чистое поле, где нет ни столовых, ни магазинов, а есть вырытый котлован и муфты в 6 и 35 киловольт. Поэтому после рабочего дня рабочие сбрасывались по обеденному рублю, быстренько выпивали и закусывали. Много ли надо на голодный желудок? Домой отец приходил выпивши, мать его строила, а бабка заступалась, Отец же, чувствуя защиту, слегка огрызался, и продолжал в том же духе. Однажды, придя домой и увидев пьяного спящего отца, мать выгнала... бабушку. Та просидела ночь на пороге у дверей, а утром уехала Закаму. Они очень долго не общались, меня к бабушке не отпускали. Для меня это была трагедия в полном смысле этого слова.
Время шло, я подрастала. И вот уже замаячила на горизонте школа. Летом 1961 года, перед поступлением в первый клас, я с родителями поехала в Ригу к старшей сестре отца. Я мало что помню об этой поездке. Помню Рижский зоопарк, жирафа, в которого я буквально влюбилась. Помню, как тетя Тоня ( она тогда работала в ателье) сшила мне школьную форму. Такого форменного платья ни у кого в классе не было, я очень гордилась своей нарядной формой. Полные впечатлений мы вернулись домой. Родившуюся через девять месяцев сестру Наталью родители называли рижской закваской. К этому времени мы уже года 3 или 4 жили на Коноваловских пашнях. Родилась сестрёнка в 1962 году. Когда ее принесли домой и развернули, я удивилась тому, какая она крошечная, красненькая. Я, конечно, ждала сестру, даже имя ей выбрала, но испытала разочарование, потому что она не могла составить мне компанию в играх. Я была, не знаю как сказать, в общем, старше своих лет. В истории про капусту и аистов не верила, потому что росла среди взрослых, а они часто были не сдержаны в разговорах. Вот чего у меня не было точно, так это ревности, что ей уделяют больше времени, чем мне. Меня оставили в покое, переключили внимание на сестру - и слава богу. Мать говорила, что вот из Наташеньки она сама вырастит хорошего человека. Та будет умница и красавица, не то, что я - оторва. Никакая бабка ее не испортит своим дурным влиянием...