Глава 1.
Сегодня мы начинаем новую историю. Это исповедь моей сверстницы, у которой за спиной непростой жизненный путь, полный взлетов и падений. Название повести придумала сама героиня. Оно очень эпатажное. Я сама ещё не знаю, почему именно подколодная змея? Но уверяю вас, мы обязательно узнаем. Наша героиня Валентина - литератор, ее рассказы изложены красивым, сочным русским языком, поэтому повествование будет от первого лица, ее словами...
- Мое имя, - рассказывает она, - раньше носили монахини, звучало оно - Иуалентина. Значит - твердая мужественная. Отчество - Петровна - камень. По году рождения - я змея, по гороскопу стрелец неприкаянный. В общем гремучая смесь.
Решившись на эту исповедь, вы уже поняли, что, несмотря на прожитую жизнь, я иногда способна на необдуманные поступки, спровоцированные душевным порывом.
Мое детство было типично для большинства детей того времени. Я не ходила в детский сад, была с бабушкой, отцовский матерью. Она меня очень любила, в то же время, до поступления в школу, я была предоставлена сама себе. У бабушки все образование - церковно-приходская школа. У отца - 4 класса ( он родился в 1929 году, у матери- 7 классов. Мама в 8 лет осталась без отца: умер от ранений после финской войны, а в 16 у нее умерла мать. Они (мои родители) познакомились на фабрике клавишних инстументов " Кама", где отец был грузчиком, а мама - полировщицей. Мои дед Иван(1904 г.р.) и бабушка Таня(1900 г.р.), родители отца, приехали в Пермь из Елабуги во времена Гражданской войны). Дедушка был среднего роста, с продолговатым лицом, темно-карими глазами навыкате и крупным носом (чем-то похож на Льва Борисова). Отец рассказывал, что однажды он сказал деду: "Тятя, я есть хочу." Дед ответил: "Жри гагару с лапами (что в переводе на русский значило - картошку жареную)". Бабка была роста среднего, не сказала бы, что черты лица были красивые. Рот немного великоват, нос слегка приплюснут, глаза серые, глубоко посаженные, волосы черные. Не помню, чтобы были длинные, они доставали до плеч, дальше не росли. Я подстригала ее, чтобы волосы были на уровне ушей. Носила она гребенку. Из четверых детей, только у старшего Георгия были карие глаза и очень высокий рост, почти 190 см. У остальных, в том числе и у моего отца, глаза были серые, нос был дедов, волосы черные, лицо не удлиненное, но и не широкое. Роста он был среднего, костюмы ему мать покупала третьего роста. Телосложения худощавого, но жилистого. Мать была в молодости симпатичная, впрочем, говорят, что я на нее похожа. У нее были темно-русые волосы с коричневым отливом, четко очерченные губы, серые глаза, невысокая, среднего телосложения. Нос аккуратный, слегка курносый. Она коренная пермячка. Её бабушка с дедушкой жили в Галкином городище, были зажиточными. Я не знаю, как звали мою прабабку, знаю лишь, что фамилия ее была Веснина, что ее мать родила 19 мальчиков, которые все умерли, и одну девочку, которую назвали Ольга. На каждого родившегося мальчика давали десятину земли. Если ребенок умирал, землю государство не отбирало. Таким образом у них было много земли. Были овцы, коровы, две или три лошади, одна из которых была на выезд, остальные рабочие. Они работали с восхода до заката, управлялись со своим хозяйством, еще и нанимались к другим на работы. Когда случилась революция, а затем коллективизация, они добровольно большую часть скотины отдали в колхоз, оставив себе лошадь и корову. Ольгу для избежания проблем отдали замуж за пролетария, поставив им маленький домик в Язовой Мотовилихинского района. У Ольги было двое детей - сын Толик и моя мать. Толик, после смерти отца, пошел по кривой дорожке, умер в тюрьме от туберкулеза. Я его видела один раз, когда была совсем маленькая 3-4 годика, осталось только впечатление чего-то темного и страшного. Я больше похожа на мать. Только Бог обидел волосами, хотя нечего на Бога пенять - сами виноваты. Не надо было мне маленькой дустом вшей выводить и мыть их стиральным порошком (шампуней у нас в доме не водилось, а мыло хозяйственное не промывало). В раннем детстве я себя, конечно, не помню. Но есть фотография, его мне 3 года. На меня смотрит сердитая упитанная девочка, взгляд исподлобья, очень недовольный, наверное мне не понравился фотограф. Но судя по выражению лица, девица эта своенравна, настырна и может треснуть кулаком при необходимости. Мамуля рассказывала, что примерно в то время, кто-то из знакомых пришел к родителям и увидев меня спросил: "А ты Валя?". На что я, насупившись, ответила: "Я не Вая, я Ваентина Петёвна!" Когда было нужно отучить меня от соски, эту соску вынули из моего рта и сымитировали, как будто бы бросили ее в горящую печь. Я потребовала молоток, чтобы разбить печь и достать соску. Я очень любила кусаться и царапаться, Баба Нюра (мамина мачеха) в шутку назвала меня кошкой, Я сказала, что она сама кошка. С тех пор и лет до 8 я звала её не иначе, как баба Кошка.
Стержнем семьи была мама. Она настояла на том, чтобы отец получил профессию электрика. Он устроился в Пермские электрические сети сначала учеником электрика, потом стал электриком, а затем электриком-кабельщиком и проработал там всю жизнь. Жили мы в частном секторе в Средней Курье, в народе звавшейся - Закама. Через реку, на другом берегу, был Кафедральный собор, в советские времена ставший картинной галереей. Рядом с ним находился зоопарк, где по вечерам рычал лев и трубил слон (зоопарк построили на месте кафедрального кладбища, где когда-то хоронили пермскую знать), по вечерам этот львиный рык разносился на всю округу. Я не боялась львов. Восхищалась. Страусы очень нравились, даже листочки и травинки им давала. Хлеб из дома брала, кормила. У нас там орел был. Такой матерый орел, чуть мне палец не откусил, едва успела отдернуть. Меня почему-то тянуло к большим могучим зверям. Мне не нравились волки и лисы, зато на львов, тигров, медведей, особенно белых я могла смотреть бесконечно.
Закама расположена на низком берегу реки, как раз напротив вокзалов: речного и железнодорожного "Пермь 1". Хотя улицы имели название, но почему-то их называли линиями. Наш дом, очень маленький, как я теперь понимаю, находился на улице Рыбацкий - это была вторая линия. Как жили люди на первой линии в половодье даже представить не могу, если мы ездили на лодке прямо от крыльца. Зато какие были заливные луга! Траву косили по 2 - 3 раза за лето. Практически в каждом дворе была живность: коровы, козы, поросята, куры, гуси. У моей бабушки живности не было, по крайней мере я не помню этого. Были вроде бы куры. Правда, была конюшня, где одно время держали кроликов, но они почему-то передохли. Говорили, что и я приложила к этому руку, потому что таскала их в дом и играла с ними, как с котятами. Конечно, летом ни о какой обуви речи не шло, бегали босиком, пропадали на Каме с утра до вечера, Дед летом с бригадой шабашников строил дома и печи, зимой работал истопником в горсовете. Кстати, он прошел всю ВОв и даже царапины не получил. Бабушка оставалась с четырьмя детьми. Старшая дочь вышла замуж в 1943 году за чекиста и уехала в Ригу. Старший сын был призван в армию, служил техником- механиком на аэродроме, был контужен, средний подался в речное училище, а мой отец в электрики, На улице Борцов революции (четвертая линия), где стоял дом бабушки, примерно домов через 20 была братская могила, на памятнике было написано, что там покоятся павшие в сражениях с колчаковцами красноармейцы. Почему-то я очень боялась этого памятника и братской могилы. Потом была 5 и 6 линии, а дальше начинался лес. В этом лесу нам, детворе, было раздолье. Ягоды: голубику, чернику, костянику, морошку; грибы сыроежки, мы их звали синявки, ели с большим удовольствием (руки само собой не мыли, и ничего не случалось - иммунитет выручал), а еще выкапывали какие-то корешки (сейчас и не вспомню какие), обтирали о платья и - в рот.
До шестилетнего возраста Закама была моим родным домом. Друзьями моими были в основном мальчишки. Помню, что у меня было много детских книжек, и меня просили их выносить на улицу. Ребятишки рассматривали картинки. Потом мы дружной толпой шли в кинотеатр "Рейд" смотреть художественные фильмы, благо билетов покупать не надо было, дядя Жора - киномеханик, его жена, тетя Нина - кассир. Выходя из кинотеатра, никак не могли успокоиться, представляя себя то Шурочкой Азаровой из "Гусарской баллады", то Ассолью из "Алых парусов". Волшебный мир кино! Сколько счастья дарил он нам! Дядя Жора был всесторонне одаренным человеком. Он сам писал рекламы фильмов, играл умопомрачительно на гитаре, прекрасно пел. Ни рисованию, ни игре на гитаре, ни пению его никто не обучал. Из кинотеатра он приносил и давал мне списанные большие портреты киноартистов. Это была моя гордость. Какие же были красивые (имен их я ещё не знала). Как мне хотелось походить на них! Но отражение в зеркале было далеко от моего идеала. Бровей не видно, а так хотелось черные выразительные брови. Однажды я подслушала: чтобы брови были густыми и черными, надо намазать их соком фикуса. Не откладывая в долгий ящик, я оторвала лист фикуса, который рос к кадке у бабушки, и от души намазала ядовитым соком брови. Брови щипало, жгло. Правда они стали видны и даже почернели. Бабушка с тетей Ниной пришли в ужас, и стали оттирать. В результате, фикус поплатился несколькими листьями, а я остатками своих бровей.
Моя мама в целях экономии средств окончила курсы кройки и шитья и неплохо шила. Мне она шила детские платья на кокетке. Я, насмотревшись на взрослых, (росла я среди взрослых, в садик не ходила), насмотревшись фильмов, где все такие красивые, и платья у них длинные до полу, пышные, или наоборот, облегающие фигуру, тоже хотела быть такой же красивой, ходить в таких же платьях, обязательно в талию. Во что бы то ни стало в талию, а мне шили какие- балахоны. Где же взять в талию? Стала просить, чтобы мама мне сшила в талию, пышное, чтобы, как у Золушки. У той бровей тоже не было, ну это ладно - соком фикуса нарисуем. А вот платье-то в талию где взять. Мы же в царевен играли. Без платья такого, какая же я царевна? И эта идея долго меня преследовала. Уйдет родительница на работу, откроешь шифоньер, напялишь матушкино платье, туфли на каблуках, из ленты пояс соорудишь, на голову накидку с подушек - и к зеркалу. Ай, да красавица! Ай, да хороша! Настоящая царевна. Ладно бы сняла, да обратно повесила, так не ведь надо след оставить на мамином платьице! Пятно, например, чернильное. А что? Разве я виновата? Нет, маменька! Не я! А зачем ты мне платье в талию, пышное, как у королевишны, не сшила? А?