Концлагерь
Ну, друзья, если Вы не были шокированы в предыдущей игре, то в этой это произойдет, скорее всего, точно. Так что приготовьтесь психологически.
Вообще, хочу сказать, что эти последние игры нравственного выбора, которые мы сейчас рассматриваем, применимы только в очень развитых коллективах, спаянных достаточно крепкой дружбой и взаимопониманием. В противном случае – и не пытайтесь даже поиграть с детьми во что-либо подобное. В лучшем случае получится хохма, про «худшие» случаи говорить не будем; надеюсь, у нас с вами хватит мудрости в понимании целесообразности применения этих игр.
Итак, игровая легенда игры следующая. Она, кстати, частично опирается на реальную историю. Ведущий особенно акцентирует на этом внимание. Такая опора придает игре условную реальность, призванную еще более мобилизовать ее участников.
1944 год. Идет подготовка Ясско-Кишиневской операции Красной Армии против фашистских захватчиков. В тыл к немцам забрасывается группа диверсантов, чтобы взорвать мосты и нарушить коммуникационные связи. Группа знает о дате наступления советских войск, но в ее составе есть один «предатель» - немецкий агент, единственный человек, который этой даты не знает, и его задача постараться эту дату выведать. В результате действий того же самого агента все группа попадает в плен и оказывается в концлагере. Немцы тоже знают о предстоящем наступлении, и их задача выведать у попавших в плен диверсантов точную дату наступления. Нашим диверсантам нужно продержаться в плену три дня, через три дня их освободят наступающие советские части. Но эти три дня станут для них страшным испытанием. «Зондер-команда СС» в виде охранников концлагеря будет применять все доступные им методы «пыток», чтобы выведать эту дату. Эта же цель у предателя, который под видом одного из пленных также пытается это сделать. Игра завершается звонком начальника охраны в «ставку фюрера» с сообщением о дате предстоящего наступления русских. Если это дата правильная – это победа охранников, если неправильная – победа наших диверсантов.
Такая общая фабула игры. Ее нравственный потенциал – потенциал нравственного выбора – очень велик. Нужно проверить себя в условиях моральных и физических пыток и истязаний. Насколько ты готов устоять и не сломаться, не выдать столь важную тайну. В игре в виде тех или иных ценностей сталкиваются несколько разных нравственных мотивов. Их может быть так много, что стоит перечислить:
- необходимость сохранения тайны как ценность моей верности своей Родине;
- моя жизнь под угрозой ее потери;
- мои друзья-диверсанты, угроза их жизни и мое поведение при этом;
- моя стойкость в условиях физических и моральных унижений и пыток;
- мое отношение к выявлению предателя и поведение, если подозрение пало на меня.
Основные нравственные конфликты, которые придется решать участникам следующие:
- между необходимостью сохранения тайны и перенесением физических мук;
- между тем же и моральными издевательствами;
- между желанием жить и возможностью «погибнуть» и прекратить мучения;
- между желанием помочь товарищам и возможностью погибнуть при этом;
- между желанием выявить предателя и возможностью ошибиться.
Если попытаться обобщить эти мотивы и конфликты, то они «вытягиваются» в две параллельные «красные линии»:
- образ моего «я» перед самим собой;
- образ моего «я» в глазах окружающих.
Важно подчеркнуть, что это именно нравственный образ, помочь прояснить который и призвана эта игра.
Теперь о технических и организационных условиях ее проведения.
Для игры желательно предусмотреть достаточно большое помещение. У нас это был актовый зал, где в виде круга были расставлены стулья для пленников – камера заключенных - и общее пространство с рядами кресел и проходами между ними, которое использовалось охранниками для физических истязаний.
На роль немецких охранников я пригласил своих бывших лагерников-ветеранов. Кстати, это были Вадим и Юра, которые год назад самостоятельно организовывали игру «Вызов к следователю». В этом году Вадим уже был выпускником и сдавал экзамены, а Юра закончил десятый класс. С ними было согласовано время для проведения игры между экзаменами и консультациями.
Для вхождения в игровой образ мы использовали следующие атрибуты: красные нарукавные повязки со свастикой и деревянные немецкие автоматы. Все это у нас сохранилось от одной из сценических постановок. Эти атрибуты желательны, но один «инструментальный» атрибут был просто необходим. Это «дубинки». Они представляли собой скрученные в трубочку газеты. При ударе они производят внешне впечатлительный и шумный, но, в целом, безболезненный эффект. Однако особо условились, что по голове не бить даже этими бумажными дубинками.
Остальные физические и моральные «пытки» я отдал им на «откуп», полагаясь на их лагерный опыт и импровизационное мастерство – и не пожалел. Ребята, в общем, сумели найти нужную меру «экстремальности» игры, когда при предельном моральном и физическом напряжении нужно все же не перейти черту, за которой игра перестает быть игрой. Кстати, не в последнюю очередь в успешности этой игры сыграла авторитетность их как опытных лагерников-ветеранов. Было очень важным то, что ребята их воспринимали «своими», причем, очень авторитетными «своими», и чувствовали, что, играя свои «жестокие» роли, они сохраняют к ним внутреннее доброжелательное отношение.
Так, что, коллеги, если вы все-таки будете планировать проведение этой игры, тщательно подберите «актеров» на роль охранников. От их авторитетности, поведения и импровизационного мастерства на 90% зависит успешность проведения игры.
Если «пытки» и «издевательства» со стороны охранников ограничены только игровыми потребностями и их личным чувством меры, то поведение пленных важно было сразу же строго регламентировать. За невыполнение приказа охранника – «расстрел», за сопротивление – «расстрел», за попытку оказания помощи товарищу и защиту его – «расстрел», участие в массовом неповиновении или сопротивлении (более 3-х человек) – «расстрел» всех участников игры. Условия игры должны в максимальной степени быть приближенными к реальным, только в этом случае можно говорить об успешности ее целеполагания.
Теперь о морально-психологической подготовке предстоящей игры.
Важно было соответствующим образом подготовить ребят к этой игре. Такие игры требуют продолжительного и постепенного «погружения» с тем, чтобы в ценностном ориентировании были задействованы не поверхностные, а глубинные душевные и духовные структуры и ценности. Для этого перед началом игры после вступительного слова о предстоящих испытаниях и рассказа об игре я предложил ребятам письменно ответить на следующие вопросы в виде продолженных предложений:
Для России я готов(а)…
Если меня будут мучить и пытать…
Первое должно выявить степень значимости Родины душе у каждого, второе – соотнести эту ценность с готовностью к испытаниям и мукам. Давайте обратимся к этим предварительным «погружающим» записям. Большинство ребят ставят перед собой самую высокую нравственную планку:
«Для России я готова умереть сама, чем раскрыть тайну. Если меня будут мучить и пытать – пусть меня убивают, я все равно ничего не скажу». Галя.
«Для России я готов умереть. Если меня будут мучить и пытать, я буду кричать от боли, но не сдамся». Кирилл.
«Для России я готов отдать жизнь ради нее. Если меня будут пытать и мучить, то я постараюсь вытерпеть все муки». Мурат.
«Для России я готова на все…» Аня.
Однако у нескольких ребят нет такой безусловной уверенности как в своей готовности на полное самопожертвование ради России. В их записях появляется некий оттенок условности, который все-таки наверно ближе к объективной реальности, чем безоглядная уверенность в собственной жертвенности и силах:
«Для России я готова забыть свои мечты. Если меня будут мучить и пытать, я постараюсь промолчать». Люда.
«Для России я готова отдать жизнь, но это должно быть обосновано. Если меня будут мучить и пытать, я постараюсь не выдавать тайну, которая у меня будет. Но эта тайна должна быть важной, стоящей моих мук». Таня.
«Для России я готова сделать многое, но не все. Если меня будут мучить и пытать, я не сдамся». Света.
И только один человек, одна девочка, сразу признается в своей «слабости»:
«Для России я готова сделать все, что в моих силах. Если меня будут мучить и пытать, то я все скажу, что им надо, т.к. я не люблю боль и не терплю вида крови». Лена.
Ну, Лена, до крови, конечно, дело не дойдет, однако твоя запись – свидетельство объективного отношения к собственным возможностям. Не все из тех, кто готовы были «на все», прошли все испытания до конца. Забегая вперед, скажу, что Лена действительно «погибнет», не пройдя одно из унизительных испытаний, причем сделает это добровольно. Но об этом речь еще впереди.
Перед стартом игры – еще пара огрмоментов. Понимая важность и в чем-то даже уникальность предстоящего действа, мне было важно обеспечить как можно более полное и всестороннее освещение предстоящей игры и желательно не одним человеком.
На роль «скрытой камеры» - человека, который записывает все в данный момент происходящее в лагере, я пригласил, выведя ее из игрового действа, самого опытного «писца» - Женю. Она многократно признавалась по итогам нескольких смен лучшей «скрытой камерой», и более подходящей кандидатуры на эту важную роль просто не существовало в природе. Но этого мало. Желателен был бы еще и взгляд со стороны. И такая возможность представилась. Еще двоих человек (одна из них – «ветеран», трехкратный «Человек Лагеря», Света) я пригласил на роль «наблюдателей», которые тоже письменно должны были фиксировать свой взгляд на происходящие события. Ко всем их записям мы с вами, коллеги, будем прибегать по мере развития игры.
Теперь сами участники – пленные диверсанты. Один из них должен стать предателем. Как это все сделать технически? А вот как. Раздаю всем бумажные карточки с надписью – «20». Это дата начала наступления Красной Армии. Наступление должно начаться 20 августа. Именно эту дату должны выпытать охранники и, возможно, «пронюхать» предатель – немецкий агент. А им станет тот, кому достанется пустая карточка, та, на которой ничего не написано.
Итак, карточки розданы, кажется, все организационные и технические моменты учтены. «Пленники» сидят в кругу, охранники готовятся по моему сигналу ворваться в «камеру» и начать первые сутки (всего их, напомню, будет трое) концлагерной «жизни».
«С самого начала всем весело, они просто не знают, что их ждет. Они практически все спокойны. Дима П. поглаживает пальцы, нервничает. Некоторые отнеслись серьезно и напряжены. Ксюша с Викой, Таня с Димой мило общаются». Света.
Это предварительная зарисовка одного из наблюдателей. Света удивительно наблюдательна, заметив нервозность Димы. Именно ему досталась пустая карточка – карточка предателя.
Последние спокойные минуты заканчиваются. Я смотрю на время. Каждые сутки разделены на три промежутка по 10 минут. 10 минут – «день» на лагерном плацу, 10 минут – «вечер» в камере, 10 минут – «ночь» там же. Даю свистком сигнал на начало первых суток.
В камеру врываются «охранники» и выгоняют всех дубинками на плац. Первое что они заставили делать всех пленных – отжиматься от пола. Прозвучало: «не менее ста раз…».
«К заданию надзирателей отжаться 100 раз отнеслись несерьезно и продолжают смеяться. Ксюша очень испугалась. Многие девочки очень устали. Руки болят, ноги болят! Смех, наконец, прошел. Началась истерика у Вики. Света просить пить…». Света.
Появляется первый погибший. Это Дима. Пока еще никто не знает, что он предатель. Но он отказался отжиматься, и был тут же «расстрелян» на месте. Как я об этом объявил заранее для всех будущих погибших, он уходит за игровое поле и пишет свои впечатления:
«Я умер потому, что отказался отжиматься. Это обидно и унизительно. В первую очередь неприятно быть предателем. Правда, непонятно почему предателем? Он диверсантов не предавал. Он с самого начала работал на фашистов».
Ну, что ж, логично. А тем временем Вадим и Юра дают новые вводные, сначала заставив всех приседать до изнеможения, а затем отправив всех по кругу гуськом на корточках по проходам вокруг кресельных рядов нашего актового зала. Еще один погибший за неповиновение – Кирилл:
«Фашизм – страшное зло. Я рад, что меня убили, я сам захотел умереть, чтоб не смотреть на мучения друзей. Поступок Димы достоин медали героя СССР (посмертно). Мужественный поступок…»
Понятно, с кого Кирилл взял пример. А тем временем закончились 10 минут. Даю сигнал на «вечер». Охранники загоняют измученных ребят в камерный круг (хорошие смысловые аллюзии!) и начинают индивидуальные издевательства и пытки с целью выведать дату наступления.
«Вдоволь поиздевавшись над концлагерниками, фрицы спрашивают, не хочет ли кто-нибудь сказать им дату наступления? Но пока дух пленных еще не сломлен. Хотя двоих уже убили за неповиновение. О ужас! Объектом издевательств стала Ксюша – за всеобщее молчание страдала она. А теперь немцы решили расписать всем лица надписью «…» (Не могу писать, цензура не позволяет.) На всех лицах пленных видно изнеможение.
В кругу началось моральное унижение. Пленным присваиваются нехорошие клички, их оскорбляют. При этом идут «крысиные» разговоры. Один немец вызывает заключенных по одному и пытается выпытать дату. Все молчат. Молодцы». Женя.
Немного расшифруем краткие записи Жени.
Итак, после загона всех в круг начались «моральные унижения». Первые его вид – надписи на лицах. Женя не стала их фиксировать, сославшись на цензуру, но ей сверху, возможно, трудно было прочитать. Я не поленился поинтересоваться. «Место для битья», «Бить сюда» - в общем, все как раз в рамках цензуры. «Росписью» в основном занимался Вадим, а Юра действительно стал выводить по одному из круга, пытаясь угрозами дополнительных «росписей» выведать дату.
Вадим тем временем пустил новое издевательство – клички и «оскорбления». «Аполлинария», «Дура», «Задница» - клички не только присваивались, но Вадим еще добивался отзыва на них. Это стало причиной еще одной смерти.
- Ты теперь будешь «задницей»! - нависая над Людой и угрожая ей автоматом, повышая голос, безапелляционно заявил Вадим.
- Задница, встать! Встать, я сказал!..
Люда зашлась в истерическом смехе…
- Задница! Я сейчас тебя расстреляю! Встать!... Тра-та-та-та!..
Это означало, что Люда расстреляна и должна отправиться за круг. Вот ее «впечатления»:
«Ужасно! Самый худший день! Вадим перегибает палку! Все-таки это лагерь друзей, и не один человек не будет терпеть унижений. Он не подходил к Денису, Паше и Леше, потому что они реально могут ударить так, что всем будет плохо. Ну, в общем, в лагере таких дней быть не должно, но это только мое мнение! А вообще, в следующий раз буду иметь в виду и не приду!»
Тем временем закончились десять минут вечерних издевательств. Даю свисток. Охранники уходят отдохнуть и обсудить новые варианты своих действий.
«Вторая ночь. Пленные не стали дотошно выяснять, кто же предатель, поскольку решили, что он уже мертв. Пока еще все отдыхают. А.И. представитель Красного Креста, сказал: если концлагерники уверены, что предателя убили, можно осмотреть трупы. Первым осмотрели Диму, его убили первым. Он и оказался предателем. Из-за такого развития событий А.И. решил изменить число (дату наступления) и выбрать нового предателя. А надзиратели потребовали добавить день. Сейчас всеобщий отдых и моральная подготовка к следующему дню». Женя.
Действительно, увидев, что предатель уже убит, я решил для поддержания интриги, выбрать нового предателя, а для этого все «начать с нуля». Мне еще показалось, что кто-то случайно назвал дату наступления, и она стала известна охранникам. И хотя они меня уверяли, что ничего не слышали, я решил изменить и дату наступления.
Приглашаю всех «погибших» снова в круг, собираю все карточки и переправляю цифру «20» на «27». Цифру «20» оставляю только на карточке будущего предателя, о чем и объявляю ребятам. Итак, игра как бы начинается заново. Предлагаю ребятам «засветить» свои чувства по поводу «первой серии».
«Концлагерь оказался пристанищем не для милосердия, а для подданных дьявола. Концлагерь – это детище ада. Жестокие меры издевательства иногда выводят меня из себя, но мне приходится терпеть, если я хочу жить. Мне главное дожить и не предать». Мурат.
«У меня очень болят ноги. Мне очень понравилось. Но они очень жестоки. С каждым часом все страшнее, но это не просто слова. Это правда». Вика.
«Когда они бьют газетой, очень больно, но терпимо. У меня болят ноги, очень сильно хочу пить. Мне очень жалко Виктошку. Я соврала Вадиму, и он ее убил». Ксения.
«Ужас!!! Нас мучили. Мы ходили ползком, отжимались и приседали. Это просто ужас. Нас били и изрисовывали. Я под впечатлением. Фашисты над нами издевались». Света.
«Чувства мои после расстрела вполне нормальные. Хоть я и умер, но не сдал дату наступления». Дима.
«Мне очень трудно. Я думаю, что до конца я не удержусь». Галя.
«Не весело, а страшно. Ненавижу фашистов. Господи, помоги!» Сережа.
«Мне все понравилось. Они меня до того смешили. Что даже у меня слезы от смеха пошли!» Аня.
«Это было ужасно, но это испытание. Это не причинение боли, хотя это и отжимание, приседание и бег гуськом, но это не больно. Нас осталось 13 человек, 4 убили». Лена.
«После первого дня очень трудно. Болят ноги, но я надеюсь, я выдержу». Настя.
«Было весело. Сначала отжимания, потом приседания, потом бег гуськом. Нас пытали, но мы не выдали тайну. Под пытками убили 3 человека. Память им». Денис.
Я специально не стал ни как сортировать впечатления, чтобы сложилась общая картина. Обратили внимание, коллеги, на все нюансы? Одних ребят угнетают физические трудности, другие в шоке от моральных. У кого-то экстремальное напряжение игры прорывается в чувстве «ужаса» у кого-то, как у Ани – в неудержимом смехе.
Но вот что самое главное. Никто из участников не выразил желание выйти из игры. Ни у кого из них нет однозначно интерпретируемых негативных эмоций. Даже выражения типа «ужас» - это не глубинный страх отчаяния и раздавленности, а скорее внешнее выражение кипящих чувств и мобилизационная решимость в этих жестоких условиях на продолжение борьбы. И это очень важно. Это важнейшее условие педагогической допустимости подобной игровой ситуации, несмотря на все ее шокирующие внешне формы.
Но пойдем дальше. Я решил согласиться с «требованиями» охранников. Раз новая игра – то пусть заново пойдут трое суток.
«Все началось заново, никто не смеется, не удивительно». Света.
«Новая игра. Разминка всем показала всю серьезность игры». Катя.
Это предварительные замечания наблюдателей. Они уловили перемену настроя. Да, было бы удивительно, если бы этого не произошло.
Даю свисток на начало первых (с учетом 1-й «серии» - вторых) суток.
«Вторые сутки. Немцам понравилось издеваться над пленными. Снова начались отжимания и приседания. Пока, я думаю, нет людей, способных сломиться и выдать тайну. Глядя на всех, я поняла – они очень вымотались. Еще бы, 10 минут по-пластунски ползать, вытирая полы актового зала – тяжелое испытание. Мучения закончились на 5 секунд, пока заключенные заходили в круг. В кругу издевательства продолжились с канцелярским клеем, грязной коробкой и обзываниями». Женя.
Да, Вадиму и Юре не откажешь в изобретательности. Сначала они заставили ползать по-пластунски по залу. Несколько человек расстреляно за неповиновение. Но вершина издевательств - уже в кругу. Они заставляют целовать их, друг друга, убитые «трупы». Вадим сажает мальчика к мальчику на колени и заставляет изобразить гомосексуальные чувства…
Пожалуй, в этот момент чувство меры подвело Вадима. Но что поделать? Не вмешиваюсь. Наблюдаю. От ребят, даже самых опытных и продвинутых, ожидать строгого, педагогически выверенного чувства меры было бы глупо.
В кругу непреодолимым «камнем преткновения», стоившим нескольким человекам жизни стала грязная заплесневелая коробка, в которую «фашисты» стали заставлять засунуть голову…. Еще один изуверский прием:
- Называй дату!.. Не скажешь? Мы сейчас его (ее) убьем. Считаю до трех: раз, два, три!..
Правда, некоторых «пленных» это навело на удачный ход – назвать неверную дату. И когда обескураженные охранники стали думать, что делать дальше – объявляю об истечении 10 минут.
Есть возможность передохнуть. Пока оставшиеся в живых отдыхают, обратимся к «засветкам чувств» убитых:
«Это что-то с чем-то, когда мне попалась карточка. Там была такая же цифра, что и на предыдущей, и я думала, что я предатель. Но я не увидела палочку. А потом я узнала. Что предатель – это тот, у кого пустая». Лена.
«Ну, вот меня убили и второй раз. Как классно! Я не хочу пачкать вещи. Ползая по грязному полу, по которому все ходят в грязной обуви. Все пошлые издевательства Вадима ни к чему! И он перегибает палку. Может, так и надо… Мне ни капельки не обидно». Люда.
«На второй день меня расстреляли за неповиновение. Чувств особых нет, но и обиды тоже нет. Я хотела бы играть дальше, но уже не могу». Таня.
«Фашисты над нами издевались. Я выбыла в выдумке Вадима с мусоркой». Света.
Тем временем я предлагаю заключенным развить ситуацию с предателем. Сначала разрешаю проверить «трупы». Все «расстрелянные» показывают мне карточки, и я объявляю, что предатель жив и остается в их кругу. За оставшееся до «рассвета» время нужно попытаться выяснить, кто это и «убрать» его.
В кругу разворачивается дискуссия. На подозрении несколько кандидатур, и тогда принимается решение о тайном голосовании. Хорошо: раздаю бумажки, на которых каждый пишет имя подозреваемого. Большинство голосов у Паши. Паша считается «задушенным». Он показывает мне свою карточку, и я объявляю, что заключенные убили своего.
Итак, остаются последние двое суток, в которые должна решиться судьба игры. Чтобы дальше уже не останавливать комментарий скрытой камеры, скажу о придуманном завершении игры. С нами был учитель, знающий немецкий язык, и мне пришла в голову идея сделать его «комендантом» лагеря, который должен позвонить в ставку фюрера и сообщить ему дату начала русского наступления. Таким образом, у охранников есть последняя возможность выпытать дату и сообщить ее «коменданту», а кульминацией игры должен стать звонок фюреру с озвучиванием даты, что и должно решить исход игры.
Теперь, вплоть до окончания игры предоставим слово «скрытой камере»:
«11. 10 - Проснулись! Первое упражнение – подползти к надзирателям, поцеловать им кроссовки и уйти. Все довольно быстро и безропотно выполняют указания. И по-прежнему дату никто не выдает. Далее идут приседания, отжимания на коленях…. К счастью для пленных физические мучения закончились.
11. 15 - Началась «карусель» с коробкой и полюбившейся немцам русской рулеткой. На удивление спокойно концлагерники все это переносят. Только Вика страдает от того, что ей выдергивают волосы… Галю пытают – заставляют сказать дату, угрожая убить Диму. И все равно его убивают. 3 человека уже назвали 3 разные даты, и фашисты им не верят.
11. 25 - Ночь 2-х суток. Осталось 7 человек. Трупы обыскали. Предателя там не оказалось. Оставшиеся в живых образовали круг и совещаются. В итоге задушили Аню. Она была своей…
11. 30 - Осталось продержаться сутки. Немцы уже не стали устраивать массовые истязания. Они вызывают по одному и выпытывают дату. За неправильные числа уже умерла Ксюша. И одну из версий, которую говорили все – 27 августа, сообщили коменданту. Но он не поверил и сказал, что пока есть время – будем пытать. И опять присели, отжались…. Уже собирались звонить фюреру, но надзиратели захотели крови! Оставив в живых 3-х человек, они успокоились.
Завершающий этап – нацисты не могут прийти к одному мнению. 26, 27, 28… Что же они выберут? От этого зависит судьба игры. Гер-фюреру сообщили число 26 – верную дату наступления. Предатель остался в живых…
ОПЕРАЦИЯ ПРОВАЛЕНА!
А главная интрига в том, что предатель Кирилл, не знал, что он – предатель! Такого варианта никто не предполагал». Женя.
Да, небольшой курьез в завершении. Кирилл плохо рассмотрел свою карточку…
Но нам по большому счету главное не это. Как себя чувствуют наши участники и что они чувствуют? Вот что самое главное. Это как раз тот случай, когда последействие игры не менее важно, чем сама игра. Сначала пусть все выплеснут свои эмоции на бумагу, а затем выскажутся. Для выхода «пара» должны быть задействованы все каналы.
Давайте и мы сначала обратимся к записям наших участников игры.
Начнем с положительных эмоций и попытаемся проанализировать источники этих чувств:
«Мне понравилось. Было интересно». Вика.
«Мне очень понравилась игра. Я не ожидала такого. Я не знаю, почему меня выгнали. Но я осталась до конца. Клево!» Галя.
«Игра нормальная. Настроение нормальное. Никаких обид нет. Их и не должно быть. В принципе я мог пройти все испытания. Я думаю, я могу дойти до конца». Дима.
«Сдохнуть…. А, хорошо. Но друг предатель…» Сережа.
Здесь сами ребята выделяют источники их положительных эмоций: интерес, неожиданность, «испытательный» характер многих трудностей. Да, думается, это движущие пружины этой игры. В открытом обсуждении всплывет еще один мотив – мотив самопознания. Но это чуть позже.
Несколько человек со «скучным» или индифферентным настроением после игры:
«Кирилл был предателем. Так ему и надо. У меня на душе нет ничего». Настя.
«Мне скучно и неинтересно. Я рано погибла. А вообще концовка необычная». Таня.
«Игра скучная, без хорошего смысла и мне не понравилась. Меня выгнали 4-го с конца». Денис.
Но мотив «скуки» понятен. «Скучно» от неучастия: все-таки не игра сама по себе скучная, а скуку порождает вынужденное бездействие.
И особенно внимательно отнесемся к «отрицательным» отзывам:
«У меня нет никаких чувств. Но многие задания были унизительны». Мурат.
«Игра очень жестокая, и можно было и не бить газетой по спине. Теперь все болит». Ксюша.
«Умерла я по собственной воле, и я не собиралась унижаться, засовывать свою голову в коробку с плесенью». Лена.
Я не случайно взял слово «отрицательные» в кавычки. Негатива - как тяжелых, фрустрирующих и разрушающих душевные структуры ощущений здесь нет. Есть субъективное восприятие «отрицательного». И опять две группы мотивов: кому-то показались тяжелыми физические испытания, кому-то – моральные.
Итоговый анализ игры чуть-чуть еще отложим, а пока обратимся к обсуждению игры – как еще одному каналу «засветки» чувств, и что не мене важно – их рационализации, то есть попытки объяснить на словесно-логическом уровне. Опять вначале – слово «скрытой камере»:
«Люда проявила свою гордость, и за это ее два раза убили. Но она не считает, что это плохо.
Ане не по себе из-за Вадима, который ее подставил.
Кириллу все понравилось. Но если бы не Галя (пусть не обижается), фашисты бы не просекли настоящую дату.
Мурату показались очень жестокими физические мучения, и то, что его называли женским именем.
Наблюдатели Света и Катя говорят, что задания были не жестокими, а забавными. Самым обидным было лишь с мусоркой.
Все пошли отмываться». Женя.
В этом обсуждении особенно запомнилась Люда. Я предложил тем, кто может это сделать, попытаться объяснить свое поведение (это и есть предложение рационализировать чувства), и, пожалуй, только Люде удалось это в полной мере. Она сказала, что в этой игре открыла в себе такое качество как гордость, из-за которой дважды отказывалась выполнять самые унизительные задания и была дважды убита.
А ведь это реализация одного из важнейших педагогических целеполаганий игры – установки на самопознание. Открытие в своем личностном образе скрытой в повседневной жизни и проявляемой только в экстремальных условиях духовной доминанты – суперцель этой игры. И если кому-то удалось это сделать, то ради одного этого стоило ее проводить.
Но открыть мало. Нужно еще определиться с отношением. Люда попыталась сделать и это. Она «оправдала» в себе эту открытую черту и этим как бы приняла ее.
Хорошо помню свой долгий сомнительный взгляд на Люду после этих ее «оправдательных» слов. «Оправдав» свою «гордость», она как бы закрепила ее в своем личностном душевно-духовном архетипе и, наблюдая ее дальнейшую жизнь и поведение, мне приходилось видеть то, как эта «черта» «работала» и к каким негативным последствиям приводила.
Наверно, было бы неразумным с моей стороны вступать в какие-либо пререкания и становиться в нравственную «оппозицию» в ходе самого последействия игры. Но такие «инсайды» и моменты истины нужно всегда брать на заметку и уже с учетом их выстраивать стратегию педагогического воздействия.
Подведем итог, друзья. Положительные результаты мы с вами уже констатировали, давайте больше поразмышляем о «подводных» камнях.
Ну, в общем, ничего страшного не произошло. Все живы-здоровы, все по большому счету довольны, после всех физических нагрузок с нагуленным аппетитом отправились в столовую. Скажу даже больше – и это удивительно. По итогам этой лагерной смены эта игра стала победителем в рейтинге лучших лагерных игр. А этот рейтинг проводился в последний день лагеря, больше чем через неделю после самого «Концлагеря». Значит, по прошествии времени игра осталась в памяти как самый яркий всплеск положительных эмоций. Пришлось даже пошутить по поводу «мазохизма» лагерников.
Но все-таки, какие опасности, явные и тайные эта игра обнаружила.
Явные, в принципе, на виду. И главная, как ее обозначила та же Люда, опасность «перегнуть палку». Найти точную меру между игровой экстремальностью и границами педагогической допустимости очень трудно. Никто не может гарантировать от «заносов». Помочь здесь может только четкое установление «границ насилия», причем, как физического, так и морального. Здесь должна быть выстроена точная система «нельзя»:
- нельзя бить «дубинкой» по голове;
- нельзя более ни как контактировать с пленными;
- нельзя делать никаких сексуальных действий и намеков;
- нельзя давать заданий за границей физической выносливости;
- нельзя выходить за границы церзурно допустимой лексики.
А вот «тайное» противоречие игры, кажется, до конца не разрешимо. Это противоречие между средством и целью. Педагогически оправданная цель самопознания, выстраивание образа своего «я» в условиях экстремального существования вступает в конфликт с «педагогически недопустимыми» средствами осуществления этой цели. И противоречие это нравственное. Ведь, несмотря на все ограничения, игра санкционирует использование физической и моральной агрессии, что с нравственной точки зрения чаще всего является «априори» недопустимым. Противоречие это частично разрешается игровой оболочкой игры, но только частично. Дело в том, что воспроизводимая игрой жизненная ситуация может быть реальна только тогда, когда и агрессия является не игровой, а реальной.
К примеру, заключенные, скажем, в темнице у Кощея Бессмертного тоже могут и должны страдать, но они именно «играют» свои страдания, а не реально их испытывают. Для убедительности этой игровой ситуации Кощею не обязательно реально мучить свои жертвы, а тем реально испытывать мучительные страдания. Здесь игровая оболочка является преобладающей и за счет нее снимаются все агрессивные моменты. Правда и существенных педагогических целей в таких условиях ставить невозможно.
В нашей же игровой ситуации для достижения педагогической цели заключенные должны не играть, а испытывать реальные страдания, страдания, вызванные настоящей, а не игровой - физической и моральной агрессией.
Оборотная сторона агрессии – унижение. Это еще один сомнительный в нравственном плане нюанс игры. Как к нему относиться? Конечно, по большому счету каждый игрок сам для себя определяет меру допустимого унижения. Кто-то как Люда, например, выходит из игры почти сразу, считая для себя меру унижений, предусматриваемую игрой недопустимой, кто-то проходит все до конца. Здесь есть и психологическая и нравственная сторона. Унижения в игре – игровые или реальные? Как и в случае с агрессией приходится признать и то, и другое. Можно даже предположить, что унижения легче переносили те ребята, которые были больше включены в игровую оболочку игры. Они и сами унижения рассматривали в игровом ключе, как, например, Аня, которая, если вы помните, не могла удержаться от смеха при многих «вводных» охранников. Да и с точки зрения наблюдающих со стороны игровая «забавность» составляла существенную часть наблюдаемого ими действа. Вот, вернемся, к наблюдениям Светы:
«На голосовании предателя занервничали. Насте наступили на голову, слезы сдержала. Им до сих пор не страшно, но точно неприятно. На различные задания они смеются, скорее всего, истерично. Беспрекословное выполнение царит в лагере. Все же задания их забавляют».
И все же, все же. «Реальность» унижений, несомненно, ощущали и те ребята, кто был наиболее включен в игру и прошел большинство испытаний. Значит, наличие морального унижения в игре – это факт. И опять здесь противоречие между средством и целью, опять нравственная оболочка игры оказывается небезупречной.
И эта противоречивая нравственная основа игры является ее главным «подводным камнем».
Как к этому отнестись с педагогической точки зрения? В который раз уже приходится убеждаться, что все существенное в жизни является «обоюдоострым». В педагогическом плане это противоречие можно сформулировать так: чем глубже хочешь проникнуть в бесплотную душу, тем более «грубые» и «материальные» методы приходится при этом использовать; чем действеннее хочешь воздействовать на нравственность, тем более «безнравственные» средства при этом приходится применять. Вы согласны?
Если нет - напоследок еще одна игра такого же плана. Давайте еще раз присмотримся ко всем «подводным камням» и взвесим все «за и против». Тем более, что это уже не игра, а целый день, построенный на нравственном самоопределении в условиях «жесткого» нравственного выбора и «реальной агрессии».
(продолжение следует... здесь)
начало - здесь