Весть о скорой свадьбе двухметрового соседского парня и залётной девчонки-пигалицы не должна была будоражить Кота, но всё-таки будоражила. Конечно, он уже нашёл себе хилое, но вполне законное оправдание — для порядка надо бы проверить, цела ли Таня, не расцветают ли на её тонкой фарфоровой коже новые синяки, прячась под длинный рукав? Вдруг она стыдится и потому не просит о помощи, а ведь Кот живёт, ест и спит буквально в нескольких метрах от возможной жертвы.
Здоровяка Кот не боялся. Боялся пройти мимо, если человек в беде. В детстве они с мамой жили в доме на три семьи, и когда нехорошая болезнь коварно приковала к постели ещё красивую молодую женщину, прежде задорно смеявшуюся в саду и на общей террасе, соседи бросились помогать.
Мальчишку забрала тётя Тоня с лежачим тестем и кошкой. В её глазах Кот уже был сиротой — отца нет, мать не встаёт. Старик весь день молчал и жадно наблюдал, как соседского мальчика пристроили на диван сбоку от телевизора и что есть мочи закармливают пирожками. Сам он от лишней еды отказывался, но продолжал смотреть с невысказанной претензией, точно ещё один набитый рот нарушил неведомое равновесие его безмолвного дожития. Тётя Тоня же смотрела жалостно и на просьбу пустить Кота на их половину только плакала.
Во флюгере жила бездетная пара. Он — тишайший бухгалтер, она — продавщица в цветочном, на вокзале. Вечно шепталась над крохотной поляной возле колодца и с печально-счастливым видом ловила ответ от колокольчиков и ромашек — некому было разводить приличные сорта, и сад давно и неминуемо пришёл в заброшенное состояние. Как началась беда с мамой, Роман Павлович вызвался помочь с кое-какими выплатами, а его жена-цветочница обихаживала бедную женщину по утрам и после работы.
Впрочем, спустя неделю-другую Кота принялись допускать в мамину комнату на целых полчаса перед сном, но та еле-еле узнавала сына, а ещё Кот пугался новых, резких запахов от подушек и одеяла. Мамина кожа превратилась в синеватый пергамент, а дух стал и вовсе невыносим, но он продолжал к ней проситься. Ребёнку казалось — стоит пропустить хотя бы один визит, и что-то лопнет, надорвётся нитка, в которой теплилась мамина жизнь.
Отмучилась она быстро, а Кот узнал, что отец у него всё-таки был. И он знал про мамину болезнь, но появился на пороге только под нажимом опеки и тёти Тони, которая нашла фотографии и узнала племянника директора завода. От наследственной части дома новоявленный папа благородно отказался, с сыном держался подчёркнуто отчуждённо и недоверчиво, а потом пропал навсегда. Позже Кот случайно выяснил, что папаша все те годы жил поблизости, но не нашёл в себе моральных сил ни попрощаться с матерью его ребёнка, ни как-то поддержать самого пацана. Денег с него никогда и не просили — по документам отцом не значился, тест делать не стали, да и тётя Тоня рвалась оформить усыновление.
Конечно, с их жилищными условиями фокус не вышел, и Кот отправился к дальней родне, но на всю жизнь запомнил главное. Нельзя проходить мимо чужой беды, даже если она некрасива и сама себя стыдится.
И вот эта новая соседка-невеста прямо-таки пахла бедой. Почти как мама в последние дни, хотя Кот вряд ли сумел бы описать гремучую смесь тревоги и грусти, выраженную в мельчайших чертах красивого от природы лица.
Выждав момент сразу после ухода Артёма на работу, Кот собрал волю в кулак и позвонил в дверь напротив. Долго не отвечали, и Кот почти созрел плюнуть на всё, как замок щёлкнул и в проёме показалась Таня.
Она нервно высунулась к лестнице, с опаской изучила кабину лифта и с прохладцей спросила:
— Чего хотел?
Таня куталась в свитер, доходящий почти до последних фаланг пальцев, а ноги прикрывали только короткие шортики. Босые ноги в тех же резиновых тапках, но теперь сухих.
— Меня пригласили на свадьбу, — без обиняков начал Кот.
— И чего ещё ты хочешь? Открытку?
— Нет, — запланированный непринуждённый тон летел к чертям, — просто узнать, как твои дела.
— И для этого нужно ходить по соседям? — она обняла себя и снова настороженно проверила лестницу.
— Извини. Наверное, зря зашёл.
— Стопудово, зря.
— Ладно. Я тогда пошёл? — Кот глупо таращился на безразмерный балахон и спрятанные в нём руки. Ссадина на скуле выглядела отлично, но то, под каким углом она держала локти… Будто оборонялась. И ему это не нравилось.
Таня потянула дверное полотно, но Кот вдруг всунул ладонь в щель.
— Постой! Да погоди ты. Скажи мне честно, ты точно в порядке? Я могу помочь. Прямо сейчас, если хочешь.
— На что намекаешь? — Танин голос зазвенел в подъездной тиши.
— Ни на что.
— Тогда чего цепляешься? Я хочу закрыть дверь, Кот. Отойди, пожалуйста.
Он униженно отскочил, но Таня продолжала стоять и ждать каких-то новых слов, и Кот переступил через себя.
— Из-за этого ничего ты такая дёрганная и носишь свитер-палатку? А что под ним прячешь?
И Таня захрипела от слёз, поползла вниз по косяку. Рукава задрались, обнажив жёлто-синие разводы от крепкой мужской пятерни.