Тридцать шестая глава «Дневника» Саманты Маркл «Ультиматум бесцеремонной принцессы» — о знаменитом ультиматуме Меган, поставленном отцу, и не менее знаменитом инциденте с папарацци.
В преддверии Рождества Саманта позвонила отцу. Уже привычно услышав, что Меган не связывалась с ним — и, разумеется, не прислала традиционную рождественскую открытку, — она все же решила задать вопрос, который беспокоил ее уже не первый день.
«Я спросила:
— Папа, что ты имел в виду, говоря, что она некрасиво повела себя, когда вы говорили по телефону? Когда Гарри был в комнате, и при нем она была милой?
Он сказал:
— Это хуже, чем просто некрасиво.
После застывшей печальной паузы он неохотно продолжил:
— Она сказала: «Папа, тебе не нужны Бейб и Том. Они тебе не нужны!»
Он ответил ей: «Ты просишь меня отказаться от моих детей? Я не могу этого сделать! Я люблю вас всех одинаково. Я не отрекаюсь от своих детей. Это безумие. Я не собираюсь так поступать. Ты не можешь просить меня об этом!» — и она сказала ему пренебрежительно и резко: «Тогда мне больше нечего сказать. Нам больше не о чем говорить». В каком-то искаженном эйфорическом состоянии она настаивала на том, что была единственным ребенком в семье. Он ответил ей: «Нет, это не так».
Услышав это, я поняла, что, вероятно, происходило. Единственным способом уберечь всех от того, чтобы они узнали правду, было держать нас подальше от свадьбы. Люди могли начать болтать на приеме. У меня возникло ощущение, что она, должно быть, наговорила Гарри кучу неправды, чтобы вызвать у него чувство восхищения.
Папа продолжал рассказывать мне обо всей этой игре, принесшей столько страданий. Очень убедительным тоном она говорила: «Почему ты не можешь просто выполнить это?!» — и я не могла поверить тому, что слышала, когда папа говорил. Примерно полтора года назад я разговаривала с ней, когда она была в Канаде, и она казалась совершенно другим человеком...»
«Сама мысль о том, что она отреклась от меня и моего брата, была смешной», пишет Саманта. Чем больше она думала об этом, тем яснее ей становилось, что, вероятно, их шаги навстречу Меган никогда не были взаимными. Они действительно любили ее — но, возможно, это чувство было односторонним с самого начала. Из-за большой разницы в возрасте их восприятие семьи сильно различалось — как, видимо, и отношение к родителям: «Я не знала, было ли это ее генетической особенностью или характеристикой поколения в целом, но меня поразило то, что ребенок может быть настолько требователен к родителям. Что вынуждает их подчиниться или страдать от последствий какого-то ультиматума. Я сама пережила это с моей дочерью и не могла поверить, что теперь мой отец тоже проходит через это».
Саманта была уверена, что, если бы Томас согласился выполнить требование Меган, он был бы приглашен на ее свадьбу и включен в церемонию. Дополнительную порцию масла плеснул в огонь в то время и Том-младший: сперва он неуклюже хвалил Меган в СМИ — «возможно, в надежде все же получить приглашение», — но за пару недель до свадьбы вышла статья, в которой он не советовал Гарри жениться на ней: «Он сказал, что женитьба на ней — самая большая ошибка, которую Гарри мог совершить в своей жизни». Саманте было немного обидно видеть все это, потому что совсем недавно большинство родственников, и брат в том числе, дружно критиковали ее за то, что она открыто высказывала свои мысли, — а теперь проделывали то же самое: «Я действительно хотела бы, чтобы все члены семьи поддержали меня и набрались смелости говорить правду с самого начала, а не позволяли мне сражаться на арене Колизея в одиночку».
Время шло. Приближался День святого Валентина: «Без шуток, я все еще думала, что на мою сестру снизойдет озарение — и она извинится перед папой. В конце концов, это день любви. Но она не позвонила ему и не прислала открытку на День святого Валентина. Вместо этого она опубликовала статью о любви к себе в Tig». Саманта позвонила Томасу и поздравила его, а он прислал ей подарок — золотое колье и, как семейную реликвию, старое кольцо бабушки Маркл: «Эти две вещи для меня — самые памятные, после семейных фотографий они вызывают больше всего чувств, и они бесценны». Это чувство семьи, знала Саманта, Меган никогда не сможет у нее отнять. Кроме того, ее все еще терзали сомнения: «Тихий голосок сомнения во мне всегда находил оправдания для Мег. Я думала, что маленькая Мег, которую мы так сильно любили, все еще где-то здесь. Я думала, ее просто погребло под непосильным бременем славы и денег. Конечно, я знала, что деньги могут менять людей, но никогда не думала, что они могут так сильно изменить нашу семью».
Очень скоро произошло то, о чем весь мир позже узнал как об инциденте с папарацци, — но началось все, внезапно, с Тома-младшего. Адрес Томаса Маркла был известен очень малому числу родственников, и Том-младший его не знал — а Саманта никогда ему не сообщала. Поскольку она отказалась поделиться с братом этой информацией, он «однажды решил заявиться в дом дяди с машиной, полной журналистов, которые вынудили дядю заговорить — и он сообщил им о местонахождении моего отца». После этого папарацци осадили дом Томаса, и он был вынужден на протяжении многих дней «вести затворнический образ жизни».
Тогда Саманта и познакомилась с фотографом по имени Джефф, который предложил ей «незаметно сфотографировать отца, чтобы показать его в лучшем свете». Она согласилась — и отказалась от любых денег, поскольку ей важно было «только позволить королевской семье и всему миру увидеть его в надлежащем свете». Фотографии были опубликованы, а следом за ними — другие снимки, убедительное доказательство инсценировки случайной фотосессии. Конечно, это была классическая ловушка — но поняли они это слишком поздно.
