Начало здесь:
ЧТО СОЛДАТ ДУМАЕТ О ВОЙНЕ
...Если самый серьезный аргумент против войны – это неудобства и жертвы из-за разрыва с обычной комфортной жизнью, то, признаюсь, я не могу согласиться с пацифистами и считаю, что возражать против войны так же бессмысленно, как, например, против родов. Они тоже болезненны, но поскольку это обычное явление, альтернативы которому придумать невозможно, их неизбежность общепризнана. Полагаю, что войну и роды можно приравнять друг к другу в том смысле, что первое — это высшее требование, предъявляемое природой к мужчине, а второе — высшее требование, предъявляемое к женщине.
Войны — это родовые схватки новых эпох. И тот, кто готов взять на себя бремя и разделить страдания, делая при этом себя инструментом, посредством которого действует огромная сила, выполняет самую большую роль, какую только может сыграть человек. И если он погибнет в момент, когда в нем еще жива сладость юности и его способности к земному счастью далеко не исчерпаны, я полагаю, его уверенность в правоте своего деяния в разы превзойдет ожидание гипотетической награды, которую только может представить себе адепт любой сверхъестественной религии. Ибо его утешение — это ощущение, что кровь его жизни течет близко к сердцу той космической сущности, частичкой которой он себя ощущает и в движениях которой он играет самую существенную, самую сокровенную роль.
Такой взгляд на войну во всей ее возвышенности редко встречается у сторонних наблюдателей. На аванпостах бывают долгие ночи, такие, как последняя, которую мы провели на полпути вверх по склону холма к вражеским траншеям, когда пушки грохотали по всей линии, ведущей к Реймсу. Вдоль всего фронта изогнутые следы от ракет устремлялись через обширные, окутанные туманом низменности в залитые звездным светом дали навстречу метеорам, падавшим с утреннего неба. И не ощущение скотства и бесполезности всего этого, а скорее чувство полной гармонии в правильно понятой Вселенной — вот та эмоция, которая овладевает зрителем такой сцены.
Добродушный пацифист будет продолжать говорить об ужасах милитаризма и о том, что часы цивилизации переведены на сто лет назад. Это происходит потому, что он неспособен представить эволюцию иначе, как упорядоченный прогресс к реализации некоего условного идеала, основанного на соображениях индивидуального человеческого благополучия. А философский ум, с другой стороны, вообще не рассматривает эволюцию в терминах чего-либо столь относительного, как принципы человеческой морали, а понимает ее как возрастающую сложность явлений — возможностей для счастья, а также для всего остального. И этот процесс реализуется через деструктивные влияния точно так же, как и во многом через изобретательность и творчество.
На днях в Б. я наблюдал за детьми, играющими на улицах, ибо, успокоенные затянувшимся затишьем на этом участке фронта, многие семьи вернулись в маленькие городки здесь, в самой зоне артиллерийского обстрела. Они живут в подвалах своих домов и прячутся туда всякий раз, когда поблизости разрывается снаряд или над головой вдруг раздается жужжание самолета. Они играли в солдатики, что вполне естественно для детей в любой части света. Однако мне показалось занятным, что в их игре присутствовал определенный элемент реализма, потому что они своими детскими голосами имитировали свист снарядов, который для них стал звуком настолько привычным, что не вызывает никаких эмоций. И этот вроде бы незначительный эпизод заставил меня вспомнить вступительный абзац «Исповеди» де Мюссе[*], где он объясняет особенности своего дарования влиянием в значительной степени духа той эпохи, в которую он родился. И я предполагаю, что в будущем поколение, выросшее в условиях нынешнего катаклизма, созреет для того, чтобы принести свои собственные духовные плоды.
[*] Речь идет о романе французского писателя и драматурга Альфреда де Мюссе (1810 – 1857) «Исповедь сына века».
Иногда сюда, в наши блиндажи, находящиеся на линии огня, с похвальной в таких ненормальных условиях регулярностью вместе с почтой поступают пачки американских газет и других периодических изданий. Занятно читать эти далеке от реальности комментарии о войне здесь, где почтальону, приносящему их нам, приходится пригибаться, чтобы укрыться от обстрела. В них собраны ошибки пацифистов, которые на таком контрасте кажутся еще более очевидными: преувеличенное представление о важности человеческой жизни и неспособность понять, что международные отношения строятся на той же самой основе, что и отношения между отдельными людьми.
Сейчас очень заметна тенденция к забвению того, что мир в Америке случайно возник благодаря тем же самым условиям, которые Германия пытается создать в Европе — то есть гегемонии одного народа, настолько могущественного, что ни один сосед не в состоянии оспорить это, — потому что существует некоторое качественное превосходство американской цивилизации, дающее ей право навязывать свою веру более древним народам.
Пусть Америка остерегается того часа, когда ее долгой изоляции от течений мировой политики придет конец, когда ее самые жизненно важные интересы вдруг вступят в противоречие с интересами могущественного соперника, и она должна будет отыгрывать свою роль среди наций, у которых не было досуга для размышления об удобных и приятных для человечества перспективах, но с незапамятных времен вынужденных мириться со страшной неизбежностью фатального применения против них предельной вооруженной силы и принимавших меры, чтобы этому противостоять. Остерегаться нужно потому, что альтернативой войне может стать не мир, а позор. И этот час непременно настанет.
Я, со своей стороны, нахожу более прекрасными виды, открывающиеся за окнами обычной повседневной реальности, а не за порталами какого-то иллюзорного Дворца мира. Игры детей на улицах В. вызывают у меня размышления более интересные, чем у фантазера-пацифиста.
Если под цивилизацией понимать обеспечение материального комфорта и удобства за счет сложных приспособлений и механизмов, то Америка может претендовать на первое место. Но мне кажется, что Европа еще в течение какого-то времени будет продолжать сочинять величайшие в мире песни и создавать величайшие в мире произведения искусства. Ибо она вибрирует во всех эмоциональных диапазонах. Она знавала великих людей, с вершин энтузиазма которых ей открылось нечто более чудесное, чем она когда-либо могла себе представить. Она вытерпела много бедствий, и ее сердце испытывало такого рода страдания, которые одни могут раскрыть глубины человеческого духа.
Алан Сигер
Сюр-Л'Эйн, Франция.
Алан Сигер (1888 - 1916) - американский поэт, добровольно вступивший во французский иностранный легион и погибший в битве при Сомме во время Первой мировой войны.
Уважаемые друзья!
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые публикации переводов произведений Алана Сигера и информацию о его жизни и творчестве.
Недавно мы с коллегами завершили перевод с английского книги Алана Сигера Poems. Это было сделано впервые.
Вы можете помочь нам в издании произведений Алана Сигера на русском языке переводом средств на карту 2202 2068 3776 1977