Месяц старуха ходила по городу и призывала к действиям. Месяц ее слушали горожане, перешептываясь между собой. Я видел по их лицам, что слова об андроидах не кажутся им уже такими смешными.
Но находились люди, которые отталкивали женщину с дороги, грозя вызвать полицию, если та не прекратит разводить шум.
А потом вдруг все резко стихло. Старуха пропала, словно ее и не было.
Никки не смогла полностью избегать Риты и, преступив запрет своего уже мужа (они расписались в середине марта), заявилась к нам домой.
Ее живот уже заметно округлился. А Рита вообще впервые узнала о беременности подруги.
- И что же ты будешь делать теперь? – девочка во все глаза смотрела на живот. Никки лишь пожала плечами.
- Не знаю, но до года я смогу ее растить. Да и потом воспитывать смогу, ведь моя должность воспитательницы все еще будет при мне, – это был не такой уж и плохой план, если только…
- А если это мальчик? Вы же еще не знаете? – Никки неловко дернулась и смахнула со стола блюдце. То разлетелось на мелкие кусочки.
- Тогда она переведется в детский дом для мальчиков, я слышал, там не хватает воспитателей, – пришел я на выручку. Молодой маме нельзя было нервничать. Так что небольшая ложь во благо будущего ребенка.
Никки немного успокоилась и вернулась на табуретку, с которой вскочила.
- Вы не слышали разговоров? – вдруг спросила женщина, глядя на меня.
- Каких?
- Сегодня я заметила, как перешептываются Анжелика с Ефросиньей – это наши поварихи. Они говорили что-то про митинг. Про то, что так жить больше нельзя. А на улице много людей, ходящих группками, обсуждающих что-то.
Рита даже привстала на локтях.
- Неужели получилось?
Не хотелось расстраивать девочку, что это могут быть лишь разговоры, которые ни к чему не приведут, поэтому я улыбнулся и сказал.
- Возможно, и грядет что-то.
На следующий день уже и я начал слышать разговоры.
В мае люди оживились. Они все чаще показывались на улицах, все чаще собирались в группы. Раньше мы все были разобщены. Старались вернуться быстрее домой, чтобы не смотреть на серость мира.
Теперь же, почему-то, возможно, из-за солнца, которое решило появляться немного чаще, возможно, из-за Риты и старухи, люди зашевелились.
Мы уже думали, что девушка выздоровела. Но, видимо, вирус оказался не побежден до конца, и Рита свалилась с очередным приступом кашля и температуры.
Ее начало лихорадить. Казалось, что болезнь просто выжидала, чтобы атаковать с новой силой.
Я ворвался в лачугу, с радостной новостью.
- Помните тот фонтан на главной площади?
Рита с трудом кивнула. Она выглядела ужасно. Губы совсем истрескались, хоть девушка и пила много – я заставлял. Щеки впали – Рита уже несколько дней почти не прикасалась к еде. Волосы спутались от долгого лежания на подушке.
- Он заработал. Его почистили. Статуи сверкают, – я присел на край дивана, проверяя температуру у девочки.
Тридцать девять. Плохо. Очень плохо.
Рита же улыбалась.
- Почему? Что произошло? – она подняла на меня глаза.
- Не знаю. Что-то повлияло на всех. Что-то заставило задуматься. Наверное, это ты.
Я накормил девочку еще одной горстью таблеток.
Наутро Рите словно стало лучше. Наверное, надежда, что она что-то смогла сделать для людей, помогла немного оправиться.
А тем временем тайные заговоры все возрастали.
Как-то мне надо было что-то купить в магазине, и я пошел самой короткой дорогой – через задворки. На заднем дворе стоял один из тех грузовичков, что привозят продукты с другой стороны Стены. Краем глаза я заметил, как к водителю подошла женщина, кажется, она работала в приюте, видел ее пару раз. Они не обмолвились даже словом. Женщина просто что-то сунула водителю в протянутую ладонь и поспешила прочь.
Это была записка.
- Чего ты хочешь, дед? – молодой светловолосый водитель бросил на меня недобрый взгляд. – Шел бы ты своей дорогой.
- Так, я и иду, мил человек. Иду я, – ответил я ему.
Записки. Никто на моей памяти никогда не общался с водителями кроме как по делу. А здесь явно чувствовалось что-то таинственное, о чем не должны знать посторонние люди.
Вернувшись домой, я потребовал от Риты продолжения рассказа. Мне нужно было знать все.
***
Восстание готовилось долго. Оно тщательно обдумывалось, взвешивалось. Я так думал. Люди по-прежнему продолжали вести себя тихо, но это была другая тишина. Не та, смиренная, которая окутывала многие десятилетия этот район. Это была тишина перед бурей.
Эрика с малышкой продолжали жить у меня, хорошо обосновавшись в дальней комнате. Они почти оттуда и не выглядывали, боясь заразиться от Риты неизлечимой болезнью. Часто к девочке возвращались силы, она поднималась на ноги и выглядела здоровой. Но это длилось всего несколько дней.
Нам много раз казалось, что лекарствам удалось одержать верх над недугом, но они лишь отдаляли приближение рокового конца.
Утро тридцатого августа выдалось теплым и солнечным, вопреки всем прогнозам. Это лето, как и люди, тоже решило пробудиться от векового сна.
В двенадцать часов по полудню за окнами раздался какой-то шум. Я выглянул в окно и увидел людей, идущих куда-то в сторону Стены. У них были транспаранты. В руках любое оружие, которое они смогли достать. Ножи, винтовки, я даже увидел мужчину с вилами.
Раздался нервный стук в дверь.
- Кто там? – не следовало открывать, когда двух человек в этом доме разыскивала полиция.
- Не могли бы вы выйти? – раздался женский голос снаружи.
Я открыл дверь, вышел, как был, в тапочках. Передо мной стояла женщина.
- Вы когда-нибудь задумывались о несправедливости нашего существования здесь? – мне вначале показалась, что она не в себе. – Мы идем на митинг к Стене. Хотим требовать равенства. Зовем и вас.
- Спасибо, я подумаю, – ответил я и собирался зайти обратно.
Женщина схватила меня за рукав, придерживая.
- Это ведь она? Та девочка на вашем диване. Это она? Рита Лаконте?
- Она больна. И умирает. Оставьте ребенка в покое, – потребовал я, заходя внутрь дома и закрывая за собой дверь.
- Подумайте! Ваше присутствие может изменить ход вещей! – донесся ее крик через дверь.
Сумасшедшие. Если два андроида смогли расстрелять шестьдесят человек, что мешает им убить тех, кто будет у Стены на митинге.
Да и я поступил как дурак. Распахнул дверь – смотрите, кто пожелает. Теперь девочку узнали.
- Что там? – Рита приподнялась на ослабших руках.
Для меня вообще оставалось загадкой, чего девушка хотела добиться. Если андроиды так сильны, то что может сделать наш райончик? Нас мало. Мало для того, чтобы одержать победу над андроидами. Еще и эта неприступная Стена…
- Они устроили митинг, против Стены и власти, да и против киборгов тоже, судя по всему, – ответил я.
Рита улыбнулась. Широко. Зашлась ужасным кашлем. Спустила ноги с дивана.
- Я хочу посмотреть, – она почти не могла передвигаться без моей помощи.
Мне пришлось подвести ее к окну. Рита отодвинула ажурную занавеску и выглянула наружу. Девочка улыбалась, во все глаза разглядывая проходящих мимо людей.
- Получилось, – прошептала она. На глазах выступили слезы. – У меня получилось.
И тут она потеряла сознание.
Я перенес девочку на кровать. Пульс казался очень слабым. Мне думалось, что девчонка не доживет до прихода Бронислава. Слишком она плохо выглядела.
Связи ни с Никки, ни с ее мужем у меня не имелось. Я также не знал, где они живут. Помощи ждать было не от кого.
Прошло две минуты. Я попытался нащупать пульс на шее Риты, но его не было.
Никки с мужем явились в два часа дня. Растрепанные, словно пробежали кросс.
- Опоздали, – девушка привалилась к стене, услышав от меня горестную новость. Эрике я сообщил сразу же. Она ушла плакать в комнату, крепко прижимая Оливию к себе.
Бронислав поведал о митинге. Люди стоят у Стены, требовательно продолжают что-то кричать. Но как-то неохотно. На них никто не обращает внимания. Только два солдата у ворот с интересом поглядывают.
-… думаю, если так пойдет дальше, то они просто начнут ломиться в те самые ворота.
Вечером пошел мелкий дождь. От него земля стала быстро сырой.
Бронислав отправил Никки домой, а сам вместе со мной пошел на кладбище. Там мы похоронили Риту.
До того момента, как я оказался рядом с ее могилой, я не верил, что девочка умерла. Вот она только что радовалась митингу, улыбалась. И вот сейчас лежит в сырой земле. Я опустился на колени, не смущаясь ни капли, что штаны останутся в грязи.
Она мне слишком много рассказала, я слишком много узнал, чтобы быть равнодушным к смерти этой девушки, которая прошла такой путь, лишь бы помочь своему народу. Чтобы спасти человечество. Она была храбрее всех. Сделала то, что оказалось неподвластно никому другому. Пережила столько потерь. И вот сейчас лежит под слоем земли рядом с могилой своей первой няни.
- Будь счастлива, Рита, – тихо шептал я, а на глаза наворачивались предательские слезы. Я давно уже не чувствовал себя так паршиво. Казалось, что вместе с ее смертью из души вырвали кусок.
Ее история настолько затронула меня, будто я пережил это все вместе с ней. Вместе сбегал из дома и жил в Берлоге, вместе в ящике ехал сюда.
- Идемте же, Гарс. Вы весь вымокли, – мистер Гарсиа помог мне подняться. Он не знал Риту так хорошо, как я. Хотя все равно привязался к девчонке. Я видел это в его глазах. Видел ту грусть, с которой он смотрел на надгробие.
Мы разошлись на середине пути. Мистер Гарсиа попрощался и ушел к жене. Я побрел по темным улочкам к своему дому.
И хоть мой дом был чуть ли не в центре района, грохот, раздавшийся со стороны Стены, долетел даже сюда.
Я остановился как вкопанный. В груди что-то тревожно заворочалось. Я поспешил зайти в дом. Тревога разрасталась.
Пришлось сесть за стол и взять в руки ручку и листок бумаги.
- Что это был за шум? – почему Эрика вылезает из своей комнаты только в моменты, когда что-то случается или когда ей требуется еда?
- Не знаю, – бросил я небрежно. – Иди в комнату.
Мне нужно было остаться одному, как-то унять дрожь в руках. Следовало отвлечься, собраться с мыслями. Что, если это последний вечер, когда я пишу?
Я обещал Рите, что расскажу ее историю кому-нибудь еще. И я расскажу.
Ручка нависла над бумагой – не знал с чего начать.
«Мы живем в мире полном серых цветов…»
***
Я писал быстро, где-то схематично, сокращая слова. Только бы успеть. Успеть до того, как странное ЧТО-ТО, которое нависло над нами, нагрянет и больше не оставит нам и кусочка прежней жизни.
***
Прошел день, как я сел за этот стол. Руки дрожат еще сильнее, но я доволен. Ритина история уже приобрела очертания. Она записана. А скоро, если я смогу где-то отыскать печатную машинку, еще и будет напечатана.
Спина ужасно затекла. За все это время я вставал не больше трех раз. Заглядывала Эрика, но я не хотел, чтобы меня отвлекали, я писал. Писал, пока были силы, пока была возможность.
Что с нами будет дальше, когда Риты больше нет в живых? Что будет с Эрикой и ее ребенком? А Никки и Бронислав?
Стучат в дверь. Так громко и требовательно. Наверное, они все же нашли нас. Пришли за Эрикой и Оливией. Да и за мной, как за соучастником. Стук все более громкий. Не волнуйся, Рита, даже если все так, я буду бороть…
Это еще не конец. Осталась последняя глава.
