5 февраля 2024, понедельник
Не у меня, у папы моего. Если бы дожил. Сегодня папу вспоминаю. Давно запланировали поехать на кладбище, цветы положить, но вовремя предупредили нас - не проедете. Всё снегом занесено, не то что цветы положить - ступить некуда. Подождём весны. Нам торопиться некуда.
Родители дружно жили, мирно. Всегда друг за друга держались. Когда мамы не стало, мы стояли с папой на балконе, и он сказал - нас было двое, я и мама. И отвернулся.
Бывали, конечно, и у них разногласия какие-то, мелкие, незначительные, которые быстро растворялись. А однажды скандал у них случился. Потому и запомнился, как событие редкое.
Мы тогда в новую квартиру переезжали. Из двухкомнатной в трехкомнатную. Мама очень радовалась и предвкушала, что теперь наконец-то можно будет устроить спальню и спать на кровати, как все приличные люди спят. А не раскладывать каждый день с грохотом большой финский диван, которому уже бог знает сколько лет.
Механизм у него оглушительный, лязгающий, весь железный, с железной сеткой внутри. Оставлять разложенным днём его было нельзя, это было громоздко и неудобно. Как-то соседи даже спрашивали, что за тренировки с железом мы практикуем дома по вечерам.
Добавлю, что этот неубиваемый столетний диван до сих пор благополучно служит нам на даче. Он стоит в гостиной как главный элемент уюта. Его давно не раскладывают, на нём не спят, поменяли обивку, и уже эту, обновлённую, ободрали кошки, но размер у него большой, на нем при желании размещаются все.
Этим летом мы совместно собирали большой пазл. Собрать весь не успели до отъезда, и нужно было его где-то сохранить до следующего лета. Диван спас положение. Я выдвинула нижнюю часть, на большом куске оргалита уложила пазл на железную сетку и задвинула. Там пазл никому не помешает.
Папа тоже радовался предстоящему переезду. Говорил - квартира просторная, будет много места, никакой тесноты, свободно, светло.
Я переезжать никуда не хотела. Я очень любила нашу небольшую квартиру в хрущёвке на третьем этаже. Она мне казалась самой уютной на свете. И самой тёплой. Там висели светло-зелёные шторы, в кухне можно было налить себе чай и сделать бутерброд, не вставая со стула, потому что дотянуться можно было до всего. Поздним вечером, когда все ложились спать и наступала тишина, можно было зайти в кладовку, сесть на мягкий стул, включить на стеллаже настольную лампу и читать всю ночь до утра, никому не мешая.
Тогда в стране был дефицит всего - одежды, мебели. Мама пришла на работу, и сотрудницы ей сообщили, что в соседний мебельный привезли шикарные спальные гарнитуры, идёт запись, и надо хватать быстро, пока не разобрали.
Мама кинулась сразу звонить папе, но папа был на совещании, а гарнитур ждать не мог.
Тогда она, поощряемая со всех сторон своими коллегами, записалась, разобралась с оплатой и выкупила гарнитур, заказав доставку.
В день, когда привезли гарнитур, в нашем тихом мирном доме разразился скандал.
В тот день папа был дома, грузчики носили мебель, и по мере заполнения комнаты новым гарнитуром, папино лицо становилось всё мрачнее.
Когда грузчики уехали, всем стало ясно, что о просторе и свободе можно забыть. Дай бог чтобы этот гарнитур распихать как-то.
Дальше родители, ругаясь и чертыхаясь, несколько дней возились, примеряя и всовывая новую мебель.
Наконец как-то устроили. В спальне родителей стояла большая двуспальная кровать, между кроватью и стеной оставался узенький проход, чтобы пробраться к лоджии. Справа от кровати размещался вместительный шкаф. Не помню, что там ещё прилагалось, тумбочки или столики. Но вся мебель, стоявшая в комнате до гарнитура, переехала в другие комнаты.
Папа злился, расстраивался, маму радовала только кровать, а остальное её тоже не очень устраивало. Мебель была темная, и из спальни сразу ушёл свет.
Мне вообще ничего не нравилось, ни квартира, ни новая мебель. В квартире этой было мрачно и всегда прохладно, потому что северные окна выходили в глубокий и большой двор. И только одно окно родительской спальни смотрело на юг, но в их комнате теперь царила темная мебель, которая на свету выглядела просто коричневой.
К тому же во всей квартире был темно-синий пол. Такого откровенного, густо-синего цвета. И это уже было совсем через край.
Больше размолвок между родителями я не помню. Они вообще ссориться не умели. Мама могла обидеться на что-то, но уже через несколько минут становилась прежней. Иногда они ходили в гости, и когда папа перебирал, она ругалась и переживала, но без злобы.
Мама ушла рано, не дожив до 60. Не знаю, как бы пережил эту трагедию папа, если бы не родившийся очень вовремя сын у сестры, первый внук.
Папа прожил ещё 12 лет, и эти оставшиеся отпущенные годы он перенес на внука.
Та наша жизнь осталась только во мне. И я бесконечно благодарна родителям за ту счастливую, спокойную и такую правильную жизнь, которая была.
Всем спасибо!
