- Это что такое! Откройте немедленно форточку. От Вас несет, как от последнего бомжа. Вы что тут, носки сушите? А алкоголем как разит! И это директор школы? Вы что себе позволяете творить в стенах учебного заведения?
Да, не ожидал Олег Викторович такого разговора. Женщина, много лет одинокая, должна бы Бога благодарить. Наконец она не одна, мужчина рядом, есть кого любить, есть о ком заботиться. Тем более, что у Фаины нет детей и не было никогда. Однако, любить кого-то надо!
- Фаинька! Дорогая моя, ты это говоришь, просто не подумав. Я понимаю, трудно тебе привыкать к новой жизни. И деревня достала, злятся на тебя. Милая, пойми, они все тебе завидуют. Мужчина у тебя появился, солидный, не тракторист какой-нибудь, мазутный. Не обращай на них внимания, собака лает, ветер относит.
- Что мне радости от того, что у тебя галстук на шее и кожаный портфель в руках? Что толку, машина стоит во дворе, а ездить на ней нельзя, только любоваться можно? За эдакое счастье мне тебя кормить, поить, подштанники твои стирать?
- Не только за это, ты же знаешь. Иди сюда, моя спелая ягодка, я докажу, покажу, за что нужно Олежку кормить и поить.
- Видела уже все, нашел чем хвалиться, смотреть там не на что. Бедная Вера Александровна, несчастная женщина, зачем она столько лет тебя такого терпела? Небось, сейчас нарадоваться не может, что избавилась от такого красавца.
- Фаина, ты специально мне это говоришь, чтобы досадить. Мы с Верой столько лет прожили душа в душу. Она меня никогда не сможет забыть. Я хоть сегодня могу вернуться к ней, она только этого и ждет. Но я мужчина, гордость у меня есть, не позволю никому себя унижать. А она, по глупости своей бабьей, попыталась это сделать, за что и поплатилась, осталась одна.
- Вот и годись дальше, не позволяй себя унижать, не терпи бабьи глупости, давай, собирайся и мотай, куда подальше.
- Подожди, Фая, может я тебя не устраиваю как мужчина, так мы еще не притерлись друг к другу. Тебе же нравилось, ты сама меня звала к себе, сама хотела быть вместе.
- Хватит, а! Как дите, нравилось, не нравится! Олег Викторович, разочаровалась я в семейной жизни. Не для меня это. Попробовала, вкусила, не для меня!
Ладно! Сегодня у нас что? Среда! Срок тебе до понедельника. Ищи квартиру, обратись в Роно, тебе должны выделить жилье. Я никак не обязана держать тебя в своем доме, мы с тобой не расписаны, ты тут не прописан.
- Понял! Понял намек, моя золотая. Сегодня уже не успеваем, завтра же пойдем подавать заявление и станешь ты моей законной женой.
- Боже упаси от такого счастья. Спать эти дни будешь на диване в прихожей.
Ушла в свою спаленку, захлопнув за собой двери. Задумался Олег Викторович. Что-то не так пошло. Нужно начинать с той точки отсчета, в которой начались неприятности. Не хочется, но нужно идти к Вере. Не очень-то и соскучился Олег по ней. В последнее время она была просто невыносима.
Подождав, когда немного стемнеет, Олег Викторович пошагал к своему дому. Эх, надо было надеть резиновые сапоги, забыл, что дом стоит близко к озеру, вода талая там долго держится. Да, промочил ноги, нехорошо это.
Шел, уверенный, Вера уже остыла, соскучилась по мужской ласке. Он-то хорошо знает, с какой стороны к ней подъехать. Признаться честно, с ней гораздо приятнее иметь дело, чем с этой кобылой Фаиной. С ней возни на пол ночи и никакой благодарности.
А Верушка, она не такая, она всегда всем довольна. Точно, примет его Вера обратно, еще и обрадуется. Видел ее недавно возле стадиона, так посмотрела, прямо взглядом призывным обожгла. Эх, не подумал, надо было тогда с ней заговорить. Кто же знал, что пойдет такая катавасия?
Ворота еще не заперты, в окнах большой комнаты горит свет. Не стал, конечно, Олег Викторович лазить под окнами, зашел прямиком в двери.
- Вера, Вера Александровна! Ты дома? Вечер уже, а ворота не заперла, все забываешь?
Вера вышла в прихожую, отодвинув новую занавеску на дверях. На лице ее было нарисовано недоумение.
- Вот, тебе раз! Тебе чего тут надо? Чего забыл? Вроде все свое забрал. Оставалась одна наволочка, пара трусов, да пара носков, извини, я их сожгла.
- Здравствуй, Верушка! Ты снова смеешься надо мной, издеваешься? Мне, Вера, совсем не до смеха. Не могу я жить без тебя, Верочка! Вот тут болит, давит, дышать не дает. Ни есть не могу, ни спать не могу. Весна без тебя, все равно что злая осень.
- Постой, погоди! Никак не могу вспомнить из какого произведения этот монолог? Точно, не из классиков, слишком примитивно. Ты стал современных писателей читать?
Ага, - обрадовался Олежа - сразу не выгнала. Про классиков вспомнила, есть тема для разговора.
- Вера, дорогая моя, какие писатели, какие классики, это душа моя кричит. Может я разденусь, пройду? Вера, я ноги промочил, наверно, заболею.
- Ничем помочь не могу. Говорю же, сожгла твои носки. Раздеваться тебе не стоит, иди, дорогой, туда, откуда пришел. Некогда мне, я занята.
- Неужели ты, Вера, смогла зачеркнуть все те счастливые годы нашей совместной жизни, пропитанные нектаром любви? Я не смог и никогда не смогу!
- Слушай, ну, правда, тошнит от твоих сладких речей. Иди отсюда, а! Я тебе сказала, занята я. Некогда мне твои идиотские бредни слушать. Не солидно, Олег, не мальчик уже.
- Занята? Чем ты можешь быть занята? Унизить меня хочешь, самолюбие свое тешишь. Знай, я могу больше и не прийти.
- Очень на это надеюсь. До свидания!
- Все-таки я посмотрю, кто у тебя там, может и правда ты уже нашла кого-нибудь вместо меня?
- Ради Бога, иди, смотри!
Олег Викторович, не разуваясь, оставляя мокрые следы на светлом половике, шагнул в комнату. За круглым столом, под большим белым абажуром с длинными кистями, сидели две женщины: Валентина Степановна, учитель географии, по совместительству преподаватель истории и Лидия Ивановна, преподаватель биологии.
Перед ними лежали учебники, тетради, какие-то графики. Олегу Викторовичу показалось, что они смотрят на него с насмешкой. Вот, называется, выступил. Завтра весь коллектив будет знать и обсуждать, как он унижался перед Верой.
- Вы что тут делаете? Вам что дома не сидится?
Валентина Степановна встала, одернула сиреневый вязаный жилет, пригладила волосы
- Мы, Олег Викторович, учимся здесь работать. Обучаемся педагогике, так сказать. Ты же с нами не проводишь семинары, о передовых методах обучения даже брошюр в школе нет. А должны были бы быть.
- Хочешь сказать, Вера Александровна изучает передовые методы? Зачем ей? С ее инвалидностью она едва ли вернется в школу. Операция, это еще не все, это ни о чем не говорит. Все может повториться в любой момент.
На мгновение Вера сникла. Видела она женщину в отделении, которая третий раз вернулась на операцию. Может быть Равиль Рахимович и ей говорил, что она совершенно здорова? Может быть и у нее может случиться рецидив. Может, но с этим можно бороться.
- Олег Викторович! Все люди иногда болеют, но выздоравливают. Болезнь, она не навсегда. Но если человек тупой, это навечно. Я не буду тебе говорить о совести, о душе, о простом человеческом такте. Ты не поймешь, потому что ты тупой. Это главная твоя беда.
Вышел Олег, хлопнув дверями, скатился по лестнице, пнул ворота и пошел шагать прямо ледяной воде, не разбирая дороги
- Неучи! Бездари! Брошюры им подавай, да он сам может сколько угодно таких брошюр накарябать. Ох, и сволочи, сидели, слушали, как он унижался перед этой змеей, ржали, наверно, над ним.
А она! Она-то, разве не могла прервать? Сказала бы, у меня народ в комнате. Нет, нарочно добивалась, чтобы Олег Викторович перед ней изливался, чтобы все слышали, как он распинается перед ней. Гадина! Дрянь! Чтобы тебе вовек не выйти на работу!
Войдя во двор дома Фаины, Олег Викторович осторожно открыл дверцу машины, сел на сиденье и закрыл тихо. Только замочек едва слышно щелкнул. Достав из-под сиденья бутылку конь яка, распечатал торопливо, достал из бардачка стаканчик, дунул в него и налил маленько, на три глоточка.
Выпил мелкими глотками, почувствовав, как огненная жидкость ласкает язык, проникает в гортань и моментально ударяет в голову. Уф, полегчало. Жаль, нет ни шоколадки, ни конфеты. Теперь еще немного и хватит, не алко голик, чтобы с горя напиваться.
Да, и горя никакого нет. Ничего особенного им не сказано. Завтра прийти с утра и рассказать в учительской, как он пытался разыграть Веру Александровну, жаль не получилось. Отличная мысль, нужно за это выпить, немного чуть-чуть.
Олег Викторович очень удивился, когда бутылка оказалась пустая. Вот это, да! Как так вышло, не понятно. В доме у него еще есть. Сейчас он зайдет тихонько и…
Шиш, да маленько! Двери заперты изнутри. Уж он и торкался в двери, и в окна стучал, ответа нет. Устал. Залез в машину отдохнуть, там и уснул. Повезло. Температура плюсовая. А то бы и второй муж Веры Александровны скончался от переохлаждения.
Очнулся от страшного холода. Всего трясет, зуб на зуб не попадает. На улице уже светло, петухи во всю горланят. Постучался несмело в двери. Пожалела, видимо, его Фаина, открыла, впустила. Олег Викторович злобно покосился на нее
- Чего закрылась? Стучался, стучался!
- Закрылась, тебя в одиннадцать не было, подумала, что ночевать остался, к кому ты там пошел.
- Ни к кому. Ходил по деревне, думал о нас с тобой, как нам дальше быть. Оказывается, прикипел я к тебе. С Верой жил, потому что удобно с ней, готовит хорошо, то, да се. А ты совсем другая. На тебя смотреть хочется, любоваться тобой. Расстаться с тобой мне тяжело, но если ты так решила, то, конечно. Может чаю горячего позволишь напиться, очень уж я замерз.
Фаина в полном восторге и в восхищении, как он ловко слова-то нанизывает, что жемчужины на тонкую ниточку, как только успевает придумывать. Ах, Олег Викторович, такой талант пропадает, быть бы ему великим артистом, а не в школе деревенской пропадать.
Налила, конечно, чаю. Замерзший нищий путник зайдет, дашь стакан чая, да кусок хлеба. А тут знакомый человек. Олег выпил стакан чаю, выпил другой. Пригляделся, вроде, как не сердится больше Фаина.
- Так, я на работу. Ты уж обед не готовь, поставь бульон вариться, я приду, заправлю.
- И не собиралась. Дала сроку до понедельника, кормить тебя не обещала. Захочешь есть, сваришь! Собрался, иди! Мне двери закрывать надо.
- Сейчас, портфель только возьму.
Зайдя в комнату, достал из-за этажерки с книгами початую бутылку, положил в портфель. В школе никого кроме Клавдии еще нет. Хорошо, что первый пришел. Зайдя в свой кабинетик, закрылся на ключ, достал из портфеля заветную, отхлебнул, спрятал обратно.
Тепло в кабинете, молодец Клавдия, хорошо протопила. Сняв с ног волглые ботинки, Олег Викторович протянул под столом мозжащие ноги, откинулся на спинку мягкого кресла, на минутку закрыл глаза и уснул.
Не слышал он, как подходила к дверям Клавдия, как стучалась, как кричала шепотом: «Олег Викторович, выходи, начальство приехало». Лишь нетерпеливый стук кулаком по двери, разбудил его. Соскочив с кресла, он сначала не врубился, что происходит. Где он, кто стучит, зачем стучат?
Придя в себя, и поняв, он находится в собственном кабинете рыкнул
- Чего ломитесь? Не ясно что ли, закрыто, значит занят! Выйду, когда освобожусь.
В ответ раздался стальной голос
- Это не Вам решать, когда Вас освободят. Открывайте немедленно.
Голос незнакомый, но очень уж властный. Надо открывать, как бы хуже не было. Надел ботинки, открыл двери и едва не попятился. Перед ним стоит сама Серафима Максимовна.
Треугольное серое лицо с маленькими бесцветными глазками-буравчиками. Плоская квадратная грудь затянута серым пиджаком мужского покроя. Квадратная серая юбка едва доходит до колен.
Это не женщина, это терминатор. Режет правду-матку всем в глаза. Говорят, ее сам глава Администрации района боится. А, то, за ним тоже, небось, грешки водятся. При виде Олега Викторовича серое лицо Серафимы Максимовны пошло бурыми пятнами.
- Это что такое! Откройте немедленно форточку. От Вас несет, как от последнего бомжа. Вы что тут, носки сушите? А алкоголем как разит! И это директор школы? Вы что себе позволяете творить в стенах учебного заведения?
Оглянувшись на стоящую позади нее Валентину Степановну, Максимовна рявкнула
- А ты чего смотрела, почему не сообщила, почему я не от тебя узнала о том, что творится у вас в школе?
- Но, я, Серафима Максимовна, как бы это сказать, не в курсе! Это случайно, это в первый раз он такой! У Олега Викторовича неприятности в семье, можно его понять. Мужчины, они такие, слабые они.
- Молчать! У него неприятности? Эта сволочь, этот негодяй довел лучшего педагога района до онкологии! Он, скотина, избивал вашу коллегу! Вы все знали об этом и молчали. Так вот, вы все такие же …, как он!
Олег Викторович, почувствовав поддержку со стороны коллеги, решился вставить слово.
- Серафима Максимовна, это было всего один раз, я случайно ударил ее. Она сама довела меня до этого.
- Я не собираюсь обсуждать с тобой это поступок. Время ушло. Я найду, за что тебя уволить. Почему ворота покосились? Почему в двух местах забор проломлен? Почему хлысты, которые привезены в начале зимы, не распилены и не расколоты, а лежат в луже? Чем собираетесь топить?
- Так, дрова не нужны будут, обещали газ провести. А ворота и забор, это упущение завхоза. Я тут не при чем.
- Мне лет пятнадцать тому назад квартиру обещали. Жду. Так же и газ обещают. Зиму обещаниями собираешься топить? Поняла. Ты тут вообще не при чем. Тебя тут как будто и нет. Я доложу о твоем поведении. Жди решения.
Однако! Можешь быть уверен, я сделаю все, чтобы в этой школе от тебя не осталось даже запаха. Фу! Это невыносимо! Где техслужащая, пусть помоет и проветрит тут!
Никто, кроме Клавдии, не пожалел Олега Викторовича. Она пожалела. Хороший был директор, не ругался, если полы не помоет, не протопит школу. Дали Олегу Викторовичу доработать до конца учебного года. Фаина выгнала, а Клавдия его подобрала.
Заместо сына стал. Кормила, поила, холила. Ревом ревела, когда уезжал. Полюбил он ее тоже. Все ей оставил, телевизор и сервизы, и прочее. Обещал, приедет скоро. Так и не приехал. Клавдия ждет. Достает перед Пасхой сервизы из шкафа, моет, перетирает и плачет о несчастной судьбе раба божьего Олега.
Продолжение Глава 86
Путеводитель здесь.