Для того, чтобы нажить себе очень опасных и непримиримых врагов, иногда бывает достаточно причинить боль друзьям. Любящая мать, потерявшая дитя, уже не сможет считать другом того, кто отнял у неё самое дорогое. Если разрешить ей выбирать между собственными детьми и лучшим будущим для всего человечества, она выберет первое. Неважно, что до этого выбора у неё были совсем другие цели и устремления. Не имеет значения, сколько сил было потрачено на их достижение. Любящая мать повернётся к миру спиной и ради своих детей забудет обо всём, к чему стремилась.
- Ты понимаешь, что этим признанием только что подписал себе приговор? - хмуро спросил Маркус Колехорт у человека, в котором привык видеть друга, а не врага.
Вея молчала. В её глазах Дэнзет увидел пока ещё только глубокую душевную боль, но это чувство очень быстро перерастает в ненависть. Сказав о приговоре, Маркус имел в виду не наказание за своеволие, повлекшее за собой сотни невинных жертв, а то, что его жена не сможет простить Уартхолу личную обиду.
- Понимаю, - кивнул Дэнзет. - Но если бы я спросил у вас, как поступить, а не принял это решение сам, вы сказали бы ничего не делать. Право богов вершить человеческие судьбы осталось бы у людей, которые не осознавали, какой силой они обладают. А те, кто осознавал, продолжили бы свой кровавый путь к вершине власти или к бессмертию. Вея родила бы дочь, а спустя несколько лет всё равно потеряла бы и её, и сына, потому что в этих детях течёт кровь последнего поколения вершителей судеб. Погибли бы не сотни детей, а тысячи. Это не предположение, Маркус. Я видел это будущее своими собственными глазами. И даже если бы я раньше рассказал вам об этом вероятном будущем, вы всё равно предпочли бы обрезать ветки ядовитого дерева вокруг своих потомков, не решаясь уничтожить корень зла. Правя всем миром, вы продолжали бы заботиться только о себе и никогда не приняли бы единственно правильное решение. Я принял его за вас, потому что это нужно было сделать.
- Я нашла бы другой путь, - едва слышно прошептала Вея, с трудом сдерживая слёзы. - Нашла бы, Дэнзет. А ты…
- Не нашла бы, потому что его не было, - возразил Уартхол. - Я пришёл к вам не прощения просить, а объяснить, что великие цели и грандиозные замыслы без жертв невозможны. За свободу Сальсирии от божественной силы заплатили жизнями детей не только вы. Это ужасная цена и невосполнимая потеря, но теперь судьбы живых принадлежат только им. Жестокие пророчества больше не будут сбываться. Никто не сможет видеть чужое прошлое, будущее или настоящее. Ты хотела именно этого, но не готова была платить. Точно так же вы не смогли бы искоренить рабство, просто покупая и освобождая рабов. Это щадящий путь, но неправильный. И от оракулов ты бы не избавилась, даже если бы начала убивать их одного за другим. Дар неделимый, он может проявляться или оставаться скрытым. В Маркусе и его детях тоже текла испорченная божественной силой кровь. Убить всех, кроме него и своих детей? Это путь, да. Залить Сальсирию кровью династии вершителей судеб и защитить свою семью. Умереть в глубокой старости спокойной за будущее своих потомков и не думать о том, что в таком будущем всё повторится. Какая разница, что будет через сто или тысячу лет после того, как нас не станет? Такой путь ты бы выбрала? Я знаю, что причинил вам боль, но не жалею о своём решении. И не думайте, что мне было легко сделать этот выбор, потому что у меня нет детей. Я не стал бы жертвовать детьми, если бы был иной выход. Вы потеряли одного ребёнка, который ещё даже не успел родиться, а на моей совести таких чужих потерь теперь великое множество. Мне больно за всех матерей, лишившихся самого ценного. Я, может, и чудовище, но не бездушное. Хотите, чтобы я поплатился жизнью за вашу утрату? Я готов. Можете убить, если моя смерть принесёт вам облегчение. Мне точно принесёт.
Произнося все эти неприятные слова, он видел перед собой не императора с императрицей, а друзей, которых только что потерял. Маркус - воин. Он знает, что иногда приходится жертвовать малым, чтобы спасти многое, но личные потери воспринимаются по-другому. Вея - женщина. Мать. Этим всё сказано. Её утрату невозможно оправдать ничем.
Маркус молчал. Вея тоже молча смотрела в пространство перед собой и беззвучно плакала. Воцарившаяся в кабинете тишина казалась отражением пустоты, оставшейся в душе Дэнзета после того, как он сказал этим двоим всё, что хотел сказать. Ему не было стыдно за своё решение - только больно. Очень больно, и с этой болью пришлось жить все последние месяцы. Смерть стала бы избавлением от неё, но всё же почему-то очень хотелось жить.
- Ты мог солгать, - не без горечи произнёс Колехорт, положив конец затянувшемуся молчанию. - Мог раньше сказать, что уничтожил дар богов, но промолчать о детях.
- Мог, - согласился Дэнзет. - Я мог вообще ничего не говорить, но разве с друзьями так поступают? Я всегда был с вами предельно честен. Врать или замалчивать часть правды для того, чтобы сохранить дружбу? Прости, Маркус, но ты плохо меня знаешь, если думаешь, что я на такое способен.
Вея горько усмехнулась, вытерла слёзы ладонями и сочла нужным спросить:
- И что нам теперь делать с этой правдой?
- Да что хотите, - равнодушно пожал плечами Дензет. - В данном случае ваше решение будет касаться только меня. Больше никто не пострадает, а мне всё равно.
- Кто ещё знает? - хмуро спросил Маркус.
- Навина, но без подробностей. Я оставил ей письмо и по праву короля попросил её править Иллиафией в моё отсутствие. Из этой девушки получится хорошая королева. Между нами ничего нет и никогда не было, поэтому можете не опасаться, что она примчится за меня заступаться после того, как прочтёт моё послание. Болтать лишнее она тоже не станет, это не в её характере.
- Умно, - криво усмехнулся Колехорт. - Ты оставил письмо как страховку. А мне сейчас сказал о нём для того, чтобы я подумал насчёт своей репутации, когда буду принимать решение относительно того, как с тобой поступить.
- Твою репутацию тирана и самодура уже сложно испортить чем-то ещё, - невозмутимо ответил Дэнзет. - А сказав о письме, я просто ответил на твой вопрос. Если не перестанешь за каждым углом видеть коварство и подлость, закончишь плохо. Обычно с этого начинается безумие.
- Дерзкие и не в меру честные дураки тоже редко заканчивают хорошо, - парировал Маркус и повернулся к Вее. - Как думаешь, какого наказания заслуживает этот болван? Как отец, едва не потерявший живого сына и лишившийся дочери, я готов убить его прямо сейчас собственными руками. Как император я обязан наказать его за судьбоносное для Империи решение, принятое без моего ведома. Как друг…
- Нашу дочь уже не вернёшь, а насчёт того, кого называть друзьями, я бы на твоём месте сто раз подумала, - высказала своё мнение расстроенная колдунья и покинула кабинет, предоставив супругу право самому решить судьбу Уартхола.
- Мог хотя бы не при ней всё это выложить? - проворчал Маркус, когда за Веей закрылась дверь кабинета. - Я бы нашёл способ смягчить этот удар и объяснил бы всё как-то поделикатнее. Она ведь женщина, а с женщинами так нельзя. Когда сам женишься, поймёшь, насколько тяжело иногда с ними бывает, и сколько компромиссов приходится искать, чтобы обойти острые углы.
- Судя по этому пророчеству, убивать меня ты не намерен, - пришёл к заключению Дэнзет.
- А за что? - уточнил Колехорт. - Я знаю, что Вея не стала бы рисковать мной и детьми. Если бы артефакт, который мы искали, существовал, она не уничтожила бы его. Если бы ты раньше рассказал ей правду о том, как на самом деле устроен дар оракулов и провидцев, она до самой своей смерти изучала бы его в попытках найти обходной путь. Думала бы только о том, как спасти нас, а для Сальсирии ничего не изменилось бы. Я понимаю, почему ты так поступил. Мы с Веей никогда не испытывали силу проклятий оракулов на собственной шкуре, а ты с этим жил. У тебя было больше причин и желания положить этому конец, чем у нас. Если бы право принять решение оказалось в наших руках, мы бы действительно попытались избежать неизбежного. Ты всё правильно сделал, Дэн, только преподнести информацию об этом надо было как-то по-другому, а не обрушивать её безжалостно на голову женщины, потерявшей ребёнка. Мне, как отцу, тяжело это принять, а Вее в разы тяжелее. Она ещё и колдунья, которая считает, что магией можно изменить или исправить что угодно, кроме смерти. Ей бесполезно объяснять, что это не так. Будь её воля… Да что я тебе рассказываю? Ты сам знаешь, какая она.
- Знаю, поэтому и решение принял сам, и сделал всё тоже сам, - кивнул Уартхол. - И раз уж ты не намерен прикончить меня за это немедленно, я позволю себе ещё немного откровений. Ты император, тебе будет полезно знать об этом.
- Границы только не переходи, а то моё терпение не безгранично, знаешь ли, - посоветовал Маркус хмуро.
Дэнзет вынул из дорожной сумки увесистую книгу и положил её на стол перед другом.
- Это копия рукописи, которая называется «Память Времён». Подлинник хранится в королевской библиотеке Гоотарна. Если вкратце, то здесь рассказывается о том, что из себя представляла Обитель Времён.
- Крепость-тюрьма для высокородных изгнанников? - уточнил Колехорт. - Она же затонула.
- Дело не в том, существует ли она сейчас, а в том, для чего она была создана. Я сам делал эту копию, поэтому могу вкратце всё рассказать.
- Будь любезен, - согласился Маркус. - Я не хочу это читать, потому что у тебя почерк ужасный.
- Если сравнивать с твоим, то придираться точно не тебе, - усмехнулся Дэнзет. - У моего секретаря скулы сводит, когда он твои указы вслух зачитывает. В этой книге речь идёт о фьорагах.
- О собаках?
- Они не совсем собаки. Если верить тому, что здесь написано, то они скорее демоны, только не злые, а добродушные и очень любопытные. Если бы ты прочёл столько древних легенд, сколько их за последние месяцы проглотил я, то заметил бы, что почти во всех присутствует фраза: «В Небесных Храмах Даар время течёт не так, в созданных ими мирах».
- Угу, - подтвердил Маркус. - Краонгра тоже так говорила. За несколько мгновений жизни богов в мирах людей проходят годы.
- Вот именно, - кивнул Уартхол. - Но богам важно следить за тем, что происходит в их детищах, чтобы понимать причины тех или иных событий. Миров много, за всеми не уследишь, поэтому приходится искать помощников. Духи, демоны, божества… Вокруг нас полно того, о чём мы даже не подозреваем.
- Ты собирался объяснить всё вкратце, - напомнил император.
- А я и объясняю. Если намерен перебивать на каждом слове, читай сам.
Маркус нахмурился, тяжело вздохнул и смирился с тем, что его понимание слова «вкратце» отличается от того, какой смысл в это понятие вкладываю другие.
* * *
Навина закрыла книгу, откинулась на спинку удобного кресла и глубоко задумалась. Она привыкла считать фьорагов не совсем обычными животными. Они быстро взрослеют, мало едят и живут очень долго, как драконы. В других существах эти собаки не видят врагов - охотятся только для пропитания, защищают себя и потомство, никогда не нападают первыми и без причин. Они умные и любопытные. Могут стать преданными друзьями и защитниками. Отец говорил, что злыми фьорагов сделало колдовство. Если бы люди не вмешались в их природу, псы не нападали бы на колдунов и не питали ненависть к магии. Они большие и страшные, но добрые.
Странно думать, что демоны могут быть добрыми. В книге, которую Уартхол оставил на столе в библиотеке, сказано, что фьораги - это хранители истории мира. Воплощённые демоны, способные знать и помнить даже то, чего не видели собственными глазами. Помощники Великих Богов Даар, благодаря которым создатели могут доподлинно знать прошлое любого из миров. В обитаемых мирах, созданных на гармонии стихийных сил, эти демоны не могут жить в своём естественном обличье, как духи стихий, поэтому им приходится подстраиваться под окружающие условия и довольствоваться обликом смертных существ. Один только факт того, что бессмертные демоны принимают участь смертных созданий, чтобы помогать богам, невольно вызывает уважение. Но делают ли они это добровольно? Людям не дано знать о деяниях богов больше, чем боги сами готовы рассказать. Не исключено, что фьорагов точно так же заставляют становиться смертными псами, как духов - поддерживать гармонию стихий в обитаемых мирах.
Книгу под названием «Память Времён» написал человек - очень далёкий предок Навины Тир, рождённый дочерью той самой девушки, которую клан Сэ отдал в жёны лорду Харагану. Имя этого человека Ариан Юи. Волею случая он получил доступ к тайне, которую людям знать не следовало. Ариан был простым стражником из тех, кто охранял мост через реку Таор со стороны провинциального иллиафского поместья Рион - единственный путь, по которому можно было попасть во владения Хараганов. Фьораги обитали на противоположном берегу реки и никогда её не пересекали, поэтому иллиафские воины видели огромных псов только издалека. Через мост часто в одну и в другую сторону переправлялись обозы торговцев и посыльные, а главной задачей пограничной стражи были досмотры и проверка дорожных документов.
Ариан отдыхал после дежурства, когда на мосту произошла неприятная ситуация. Под видом торговцев реку хотели пересечь шпионы, среди которых оказался колдун, магией оглушивший всю стражу на этом берегу реки так, что воины просто попадали замертво. Латернонским стражникам тоже пришлось бы несладко, но их защищал безмагический полог, создаваемый присутствием фьорагов. Они и не вмешивались в то, что происходит на мосту со стороны Риона - просто пропустили псов, разъярённых присутствием магии. Когда отдыхающие в казармах воины примчались к мосту по сигналу тревоги, там уже развернулась настоящая битва между людьми и свирепыми собаками. Ариан ринулся в гущу боя, пытаясь добраться до колдуна, который во все стороны метал разрушительные молнии не хуже северного духа стихий. Добраться до цели воину не удалось, потому что он был ранен и потерял сознание. Позже ему рассказали, что в этом бою колдун успел убить четырёх фьорагов, прежде чем другие псы растерзали злодея на куски.
«Я мог умереть в тот день, потому что рана была серьёзной, а сверху меня ещё и придавило тушей убитого колдуном фьорага. Но только благодаря этому псу я и выжил. Его кровь залила меня с ног до головы, даже в рот натекла. Из-за большой открытой раны друзья сочли меня мёртвым и оставили вместе с другими мертвецами дожидаться погребальных обозов, которые должны были отвезти тела погибших к родственникам. Обмывать тела не принято - это право семьи. Таким меня и привезли домой - растерзанным, покрытым своей и собачьей запёкшейся кровью и вроде бы мёртвым, но всё-таки живым.
Только мать смогла понять, что её сын жив, а не мёртв. Матери это чувствуют. Она говорила потом, что за два дня пути от моста до родного дома моя рана сама начала затягиваться. Пришлось только немного почистить её и сшить края, но у меня не было ни воспаления, ни лихорадки. Для своей семьи я пролежал в беспамятстве несколько дней, а для меня эти дни обернулись тысячами лет. Тогда я не понимал, что происходит. Не знал, откуда в памяти появляется то, чего я просто не мог видеть, потому что увиденное происходило задолго до моего рождения. В моём роду случались колдуны, но провидцы - никогда. Очнувшись, я думал, что во мне неожиданно открылся провидческий дар, но время всё расставило по своим местам, и теперь я понимаю, насколько сильно ошибался.
Кровь фьорага сделала меня демоном - таким же, как они сами. Не знаю, сколько смог проглотить её, будучи без сознания, или это в ране кровь демона смешалась с моей собственной, но я не проживу дольше того, что отпущено людям. Не превращусь в свирепого пса. Я остаюсь человеком и когда-нибудь умру, как умирают все люди, а всё это время я буду помнить и знать то, чего не хочу ни помнить, ни знать. Сойду ли с ума? Возможно».
От такого кто угодно сошёл бы с ума. С провидцами часто случалось подобное, потому что мир видений затягивает разум в свои сети, и в них можно застрять навсегда. Но у провидцев имелась хотя бы врождённая предрасположенность к видениям, а у Дэнзета Уартхола её не было.
- Теперь хотя бы понятно, почему он так сильно изменился, - произнесла Навина вслух, вздохнула и снова открыла книгу.
* * *
- Хочешь сказать, что из-за лечения кровью фьорага ты теперь помнишь всё прошлое Сальсирии со времён её сотворения? - недоверчиво сощурился Маркус.
- Что-то вроде того, - поморщился Дэнзет. - Это не дар провидца, а просто… Даже не знаю, как правильно это объяснить. Я сначала думал, что все провидцы, делая предсказания или рассказывая о событиях прошлого, видели ту паутину человеческих судеб, которую довелось увидеть мне. Расспрашивал их об этом. Рылся в старых записях Обители Времён, но нашёл только одно упоминание подобного проявления дара. Есть легенда о рионских провидицах, которые ткали гобелены из шерсти фьорагов и по этим картинам делали предсказания. Не знаю, слышал ты или нет об Алимее Рионской, но она была как раз одной из таких провидиц.
- Это жена того Харагана, которого обвинили во всех бедах, когда начался потоп? - припомнил Колехорт.
- Да, - подтвердил Уартхол. - Тогда убили и всех Хараганов, которых удалось отыскать, и почти всех фьорагов, потому что псы защищали своих хозяев. Если бы оракулы-самозванцы знали о том, что кровь и шерсть псов-демонов может открыть даже самые древние тайны нашего мира, они начали бы разводить фьорагов гораздо раньше. Ариан Юи писал эту книгу как личный дневник, будни основателя Обители Времён никого никогда не интересовали, поэтому столь ценная информация и осталась без внимания, а тот факт, что у некоторых людей провидческий дар проявляется особенным образом, просто упустили.
- То есть этот Ариан не только основал Обитель Времён, но и стал родоначальником нового дара, похожего на тот, какой был у провидцев? - попытался Маркус сделать вывод из всего услышанного.
- Угу, - кивнул Дэнзет. - А потом, с каждым новым поколением потомков, этот дар дробился всё сильнее, и до наших дней дошёл лишь обрывками видений о прошлом, которые не воспринимаются всерьёз. Для того, чтобы увидеть то, что видел я, нужны две составляющих. Первая - кровь или шерсть фьорага. Вторая - истинный дар вершителя судеб. Крови Навина влила меня предостаточно, а дар, как выяснилось, у меня в наличии имелся. Боги именно так и получают нужную информацию о прошлом миров.
- И о будущем, - заметил Маркус. - Значит, если я выпью…
- Нет, - отрезал Уартхол. - Можешь попробовать, конечно, но я оборвал все связи божественной силы. Ни в тебе, ни в Дамиане, ни в ком-то другом дара вершителя судеб больше нет. Я ведь уже объяснил это. У меня его тоже нет, поэтому я и не вижу то, что видел тогда. Есть просто знания, о которых я не просил. Только то, что принадлежит фьорагам. А ты не получишь и этого, потому что одна обязательная составляющая безвозвратно потеряна.
- Тогда зачем ты вообще об этом рассказал? - нахмурился император.
- Из-за Миры, - пояснил Дэнзет. - У Навины наследие Ариана Юи проявилось полезным воспоминанием, подсказавшим, как меня вылечить. До этого она нарисовала герб Храма Четырёх Стихий, который нигде не не могла видеть. Её отец при жизни постоянно рассказывал ей такие вещи о прошлом, которых не мог знать. Однажды попав в человека, кровь фьорага наследуется всеми его потомками, независимо от дальности и степени родства. Мира тоже её унаследовала. В этой девочке по крупицам сочетаются наследие рода колдунов, утраченная теперь божественная сила вершителей судеб, дар крови фьорагов и следы проклятия кьорвигов. Она доподлинно знает, чем обладает, и тоже имела доступ к памяти времён, пусть и ограниченный.
- То есть Навина и Мира родственницы? - уточнил Колехорт.
- Очень дальние. Если я тебе сейчас начну рассказывать, кто кому каким родственником по крови приходится, это точно не будет «вкратце», как ты просил. За несколько тысяч лет существования Сальсирии человеческие судьбы успели очень тесно и густо переплестись. Думаю, если хорошенько покопаться, то и у нас с тобой найдутся родственные связи. Дело не в этом. Просто знай, что рядом с твоим младшим братом Оуэном сейчас находится человек, который может оказаться очень опасным. Милая девочка Мира, которая пару лет назад не умела просто сшить края раны и поэтому вышивала изящные узоры на твоей спине, теперь запросто может воткнуть в упомянутую спину кинжал. Она очень сильно изменилась.
- Я заметил, - кивнул Маркус. - Спасибо за предупреждение, хотя несколькими месяцами раньше от него было бы гораздо больше пользы, чем сейчас. Так зачем всё-таки была основана Обитель Времён, если не для того, чтобы изгонять туда высокородных предателей, которых нельзя казнить?
- Ариан убедил королей в том, что люди должны хранить записи о событиях настоящего, чтобы прошлое не перевиралось в будущем, - улыбнулся Уартхол. - Сначала он просто путешествовал и из любопытства сравнивал легенды с собственными знаниями. Находил множество несоответствий и даже пытался восстановить справедливое отношение к исторической правде, но за своё упрямство часто бывал побит. Люди не любят, когда их упрекают во лжи, сам знаешь. Вот он и пошёл искать справедливость в королевских дворцах.
- И его изгнали, - предположил Колехорт.
- Нет. Ему разрешили построить на маленьком острове крепость-библиотеку и даже дали денег на это. И постоянное содержание. В Обитель Времён присылались копии всех королевских указов из всех королевств. При королях жили летописцы, которые присылали и копии своих трудов. Были и бродячие умельцы, которые собирали легенды за горсть монет.
- Масштабно, - с уважением произнёс Маркус. - То есть этот внезапно прозревший из-за крови фьорага воин банально обеспечивал свою семью за счёт королевской милости, занимаясь при этом тем, что нравится. Молодец. Если бы все провидцы были такими предприимчивыми, они жили бы не хуже королей.
- Он не был провидцем, - напомнил Дэнзет. - Он просто знал то, что не дано знать другим. А ссылать в Обитель Времён неугодных стали намного позже. Они там старые записи по сто раз переписывали, потому что бумага не вечна. Со временем крепость вообще стала чем-то вроде независимого королевства со своими законами, порядками и правилами. А во время потопа она полностью оказалась под водой. Самые ценные архивы вывезли в Иллиафию, а остальное бросили. Узников перевели на аналогичные работы в королевскую библиотеку, но их было много, поэтому кого-то всё-таки казнили, кого-то простили, а кто-то переписывал легенды до глубокой старости.
- М-да… - задумчиво подытожил Колехорт. - Чем больше узнаёшь о мире, которым правишь, тем чётче осознаёшь, что тайны никогда не закончатся. Почему мне кажется, что ты ненавязчиво намекаешь на возрождение Обители Времён?
- Намекаю? - удивлённо вскинул брови Уартхол. - Я вообще-то намеревался сказать об этом прямо, а не намекать. Архивы вроде этой книги не должны храниться там, где их может прочесть кто угодно. Микен больше года торчал в библиотеке, он там много чего интересно мог нарыть. И не только он. При последнем короле там даже охраны не было. Благо, безграмотных и ленивых людей во дворцах всегда больше, чем образованных и любопытных. Заодно сможешь сказать Вее, что так ты меня наказал. Пожизненная ссылка на какой-нибудь необитаемый остров, думаю, покажется ей достойным наказанием за боль, которую я вам причинил.
- Хитрец, - усмехнулся император. - А Иллиафией кто будет править? Навина Тир? Я как-то не очень склонен доверять власть колдунье с такими способностями. К тому же, насколько я помню, она власти никогда не хотела.
- Ты тоже не хочешь власти, но для сохранения достигнутого порядка остаёшься императором, - напомнил ему Уартхол. - Навина не бросит свой народ. Даже если власть будет ей в тягость, она не отступится. Да и крепость за день не построишь. Я могу оставаться королём до тех пор, пока будет вестись строительство. На это точно уйдёт не один год, поэтому вопрос о смене власти в Иллиафии пока ещё весьма спорный.
- То есть ты предлагаешь сказать Вее, что я заставил тебя построить тюрьму, первым узником которой станешь ты сам? А что я буду делать, когда моя жена перестанет дуться на тебя и осознает, что ты поступил верно?
- Осознать-то она осознает, но обида никуда не денется, - горько усмехнулся Дэнзет. - К слову об обидах… Помнишь старуху Лияру, которая наговорила тебе гадостей про Микена?
- Ну помню, и что? Мы с Миком уже уладили все вопросы по взаимным претензиям. Он не знает, откуда взялась эта старуха, и почему так сказала.
- Зато я знаю. Лияра работала прислугой в кухне. Родилась рабыней, росла рабыней, потом стала наложницей того самого лорда, который устроил бунт во дворце. Положение наложницы выше, чем обычной рабыни. Если долго живёшь в лучших условиях, а потом снова становишься бесправной судомойкой, это обидно. Женщины умеют обижаться как никто другой.
- На кого? - уточнил Маркус. - На меня? Я её видел впервые. А Мик вообще никогда не видел.
- Да на всех господ, - пожал плечами Уартхол. - Ланселина тоже перекладывала вину с больной головы на здоровую, а старуха просто зашла дальше. Микен не считал нужным держать в тайне, что он обижен на Вею из-за смерти Лейзы. Сплетни об этом свободно гуляли по дворцу. А Лияра к старости лет банально выжила из ума настолько, что считала всех лордов и королей своими врагами. Только мужчин, между прочим. В женщинах она видела лишь невинных жертв, хотя придворные дамы по жестокости в обращении с прислугой часто превосходили своих мужей. Вею эта старуха глубоко уважала, Навину всячески оберегала, а меня ни во что не ставила. У неё случались моменты просветления, но всё остальное время она смотрела на меня, как на ядовитую змею. А ты не просто змея, Маркус. Император всех змей!
- Но-но! - нахмурился Колехорт. - Границ не переступай.
- Я просто пытаюсь объяснить тебе, как обида одной женщины, адресованная всем титулованным особам мужского пола, может спровоцировать конфликт между теми, кто не имеет к этой обиде вообще никакого отношения. Лияра выжила из ума не столько из-за изменений в условиях жизни, сколько из-за того, что у неё забирали детей сразу же после того, как она их рожала.
- Забирали детей? - нахмурился Маркус ещё сильнее. - Зачем?
- А ты много знаешь законных жён, которые рады существованию незаконнорожденных детей своего мужа? - усмехнулся Дэнзет.
- Выходит, лорд даже не был виноват перед этой старухой? - понял Колехорт, к чему он клонит. - Как и ты не виноват в том, что уничтожение дара провидцев и оракулов имело печальные последствия для многих матерей.
- Вея поймёт, - кивнул Уартхол. - Вероятно, даже найдёт в себе силы простить, но никогда не забудет. Для неё я всё равно останусь виноватым, Маркус. А ты, как заботливый и понимающий муж, обязан меня наказать, иначе она ещё и на тебя обижаться начнёт.
- Не надо было правду ей на голову вываливать, тогда и наказывать никого не пришлось бы, - повторил император то, что уже говорил раньше. - С обидами и желаниями своей жены я сам разберусь. И про перенос библиотеки подумаю. Возвращайся в Иллиафию. Ты хоть и болван, но пока ещё король. По закону получить печать и трон должен твой наследник.
- Я не имею намерения жениться.
- Вот и считай это наказанием. Женись на Навине Тир, раз уж считаешь, что она способна быть хорошей королевой для своего народа. Сделайте наследника. Передашь трон ему, а Навина станет регентом. Освободить тебя от власти я могу только так. Ну или соверши ещё какой-нибудь подвиг, за который мне точно захочется лишить тебя твоей глупой головы. Всё, свободен. За книгу спасибо, а за всё остальное… Убирайся к демонам, Уартхол, раз уж ты теперь всё равно один из них. Только не прямо сейчас. Утром. Мне ещё нужно составить текст указа о вашем бракосочетании. И не смотри на меня так, будто я тебе смертный приговор только что вынес.
- Так и есть, - поморщился Дэнзет, подозревая, что Навина сама избавит жениха от головы, когда он вернётся в Иллиафию с таким указом.