Глава 9.
Итак, устроилась я учителем русского языка и литературы в школу рабочей молодежи. Обычно говорят, что женский коллектив – склочный коллектив. Ничего подобного. Не было зависти, сплетен, наушничества, а наоборот обстановка была самая доброжелательная, почти домашняя. Женщины все как на подбор были рукодельницы. Я не отставала, шить и вязать научилась еще в школьные годы. В то время купить красивую и модную одежду было проблематично. Вот и вязали себе и платья, и костюмы, и шали. Коллеги обменивались рисунками, фасонами, подсказывали друг другу, если что-то не получалось. Я, как и все, шила и вязала почти профессионально, научилась готовить изысканные блюда: плов по-иссыкульски, или мясо по-французски, или чахохбили и т.д.
Но в профессии учителя я была еще желторотым птенцом, и надо мной, как над молодым специалистом, взяла шефство завуч Нина Александровна. Она посещала мои уроки, потом проводила скрупулезный анализ, указывая на достоинства и недостатки. Помню, как я составляла свой первый план на год. Мне дали программу девятого класса, и сказали составить план уроков на учебный год. Я понятия не имела, как это делается. Университет отличается от пединститута тем, что методике преподавания предмета уделяется очень мало внимания, а планированию учебного процесса вообще не обучают. Так что, как сказал Аркадий Райкин, забудь все, чему тебя учили в институте и начинай все сначала. Я написала план, на основании программы и отдала на проверку и утверждение Нине Александровне. Она прочитала, посмотрела на меня поверх очков, ничего не сказала, а протянула мне свой план. Я впервые увидела, как он должен выглядеть. Переписала я этот план и начала по нему работать. Так началась моя трудовая деятельность в качестве словесника. Я окунулась с головой в любимое дело. У меня были классы кулинаров. Кондитеров набирали на базе десяти классов, а поваров – на базе восьми. Своего помещения у кулинарного училища еще не было, поэтому в будние дни они занимались во вторую смену в Торговом техникуме, а в субботу в помещении школы. Я старалась каждый урок сделать интересным, готовилась к урокам очень основательно, перелопатив горы, как методической, так и дополнительной, литературы. Какое бы не было у меня настроение, какие бы не одолевали проблемы, они оставались за дверью школы. В класс, к своим ученикам, я приходила всегда с улыбкой. Я действительно рада была их видеть, видеть их светящиеся глаза, сосредоточенные лица. Мне важно было их мнение, я провоцировала их на споры со мной, учила аргументировано отстаивать свою позицию. Моим любимым приемом обучения был фронтальный опрос, а попросту - беседа. Я садилась среди учеников, и начиналось обсуждение какого-либо вопроса. Например, является ли Катерина «лучом света в темном царстве», кто прав Писарев или Добролюбов? А может быть, истина посередине? Обсуждаем Базарова, перечисляем все его положительные качества, как-никак новый человек эпохи, предвестник перемен.
Я девчонок спрашиваю: «Замуж за Базарова пошли бы?» Что тут начиналось! Какие споры, чуть до ссор не доходило, так каждая старалась отстоять свою точку зрения. А я им – давайте-ка письменно оформите каждая свою точку зрения, до конца пары еще двадцать минут, как раз успеете. Считайте, двух зайцев сразу убила: и мыслительный процесс включила и оценка в журнал будет - за накопляемость не переживать.
Хочу рассказать один случай. Учителя школы вели общеобразовательные предметы в ПТУ № 43, готовившем рабочие кадры для завода. Мне тоже посчастливилось пообщаться с этими одаренными юношами. Однажды на уроке русского языка один самый наглый парень спросил меня:
- Вы вот вам двойки да тройки ставите за диктанты, заставляете правила учить да у доски отвечать, а вы сами-то без ошибок писать умеете?
- Желаете проверить? - отвечаю.
Они : - Желаем!
- Вот вам сборник диктантов, выбирайте любой и диктуйте, - говорю я.
- Нет, вы там все тексты знаете, давайте из «Отцов и детей» мы сами отрывок выберем, вы напишете, а мы проверим.
И как мне следовало поступить? Я согласилась. Они проверяли всей группой, сверяли каждую букву, каждую запятую, так им хотелось найти хотя бы одну ошибку. Но увы! Чего нет – того нет. Экзамен я сдала на отлично. Даже как-то по-другому мои экзаменаторы ко мне относиться стали. И домашние задания по русскому не игнорировали.
А вот другой случай. Был у меня выпускной класс кадетов (так их называли, потому что они обучались в содружестве с Пермским Высшим Военным Училищем Ракетных Войск). 1 июня вся страна пишет сочинение, мои кадеты тоже. Темы на доске, пояснения по каждой теме даны. Сидят по одному, пишут черновики. Все сосредоточены. Места свободные в классе есть. Один кадет поднимает руку и просит разрешения пересесть на другое место. Разрешаем. Так повторяется еще два раза. И когда он поднимает руку в очередной раз с просьбой пересесть, я говорю ему, что поиски счастливых стульев, которые бы нашептали ему текст сочинения закончились, тем более мысли через пятую точку не передаются, а находятся непосредственно в голове. Ну или что-то в этом роде сказала. А вы говорите, не змея подколодная. Змея, еще какая змея, и язык у меня был змеиный.
Тот же класс. Одни мальчишки, девчонок в классе нет. Изучаем писателей серебряного века. Естественно, анализ о единстве формы и содержания.
Один рассказ анализируем в классе, другой - задание на дом. На следующий урок устно должны ответить. Поднимаю одного - не готов, второго - не готов, третьего - не готов. Спрашиваю: "Кто еще кое-чем груши околачивал, вместо того чтобы рассказ анализировать? Встать." Весь класс дружно встаёт. "Ну вот что, соколики мои, - этот рассказ анализируем письменно в классе, а после уроков будет вам два наряда вне очереди, и три оценки в журнал. Все поняли? - Работаем."
Но самое удивительное, ребята меня любили и уважали, даже мне сами говорили, что моему сыну повезло, что у него такая мать. Вот и пойми эту молодежь! А девчонки почему-то побаивались. Они как-то признались, что по шагам определяли, какое у меня настроение...