Глава 37
– Здравствуй, Катя, – сказала она с непринуждённой улыбкой. Сегодня мама была одета в изящный брючный костюм, выбранный, кстати, со вкусом. Одна лишь деталь, на мой взгляд, основательно портила образ деловой женщины, которой моя родительница хотела казаться: слишком глубокое декольте. Первое со вторым, я уверена, не вяжется. Или ты строгая бизнес-леди, или стараешься произвести неизгладимое впечатление на мужчин с далеко идущими целями.
– Привет, – ответила я и мысленно задалась вопросом, почему моя мать никогда не предупреждает о своём приходе. Никогда не звонит и не отправляет сообщение. Мол, так и так, дорогая дочь, собираюсь навестить тебя сегодня. Впрочем, эта её манера поведения не только меня одной касается. Мама приходит к Люде точно так же, то есть без предупреждения. А ведь прекрасно знает, что её младшая дочь искренне ненавидит людей, которые так делают, потому что это не оставляет ей ни малейшего шанса успеть прибраться.
И вообще: кто ходит в гости к женщине с двумя детьми без предупреждения?!
Мне кажется, я знаю, почему мама так делает. Ведь что произошло на вечеринке у Коли в честь Дня России? Наша родительница заявилась туда со своим новым кавалером и его братом. Наверняка подумала, что если предупредит о своём визите, её не пустят. Или даже пустят, но будут очень не рады. Незваный гость, как известно, хуже сами знаете кого.
Я закончила с покупателем и с улыбкой отправила его наслаждаться вином. Мама оглядела тихий магазин, прежде чем в своих красных туфлях на шпильке подойти ко мне, стоящей за прилавком. Это были хорошие туфли, если вы любите обувь. Немного безвкусно, но для матушки моей вполне даже хорошо. Мне даже захотелось сделать ей комплимент по поводу обуви, но не стала этого делать.
– Катя, вот скажи мне одну вещь, – мама упёрлась в меня строгим взглядом. – Неужели я тебя так плохо воспитала?
– В каком это смысле? – удивилась я.
– В том самом, что ты настолько мало внимания уделяешь собственной матери, что даже не соизволила сообщить мне о своей беременности! – воскликнула она. – Почему я должна узнавать это от других людей?
– Кто же тебе сообщил?
– Сестра твоя, конечно же! Катя, как тебе не стыдно? Я твоя мать, в конце концов! Как ты могла всем сказать, кроме меня? – с каждым словом её голос становился всё громче, пока она не закричала.
Я не помню, когда мама в последний раз злилась на меня. В детстве именно отец всегда был приверженцем строгой дисциплины. Если мы с сестрой баловались, только он орал, требуя порядка и подчинения. Реакцией матери на всё, что мы с Людой делали, всегда было в лучшем случае безразличие. Потому теперь, глядя на мать, я не знала, как реагировать на этот натиск обид.
– Прости, так получилось, – ответила я. Мне ужасно не нравится, когда на меня злятся. Независимо от того, что я чувствую к матери, она всё равно останется родным человеком и, технически, даже скоро станет бабушкой. Так что мне, конечно же, следовало позвонить ей и рассказать о своих изменениях.
Мама фыркнула в ответ на мои неубедительные извинения.
– Так получилось, – передразнила она. – По какой же причине, скажи пожалуйста, ты почувствовала необходимость держать меня в неведении по этому поводу? Или тебя кто-то подговорил? Уж не Люда ли?
– Я… – это был один из тех случаев, когда ложь не поможет, а сказать правду только усугубит ситуацию. В другой ситуации я бы обязательно соврала, постаравшись сгладить ситуацию, насколько могу. Сегодня, когда ещё злилась на Диму и чувствую тошноту, ложь в голове образовалась недостаточно быстро. Потому пришлось сказать правду. – Нет, никто меня не подговаривал. Просто я решила, что тебе будет наплевать, – заявила я маме. Вышло слишком прямолинейно для дочери, которая не хочет никого обижать, ссориться и вообще мечтает о мире в семье. У меня вместо этого вышла горькая, обиженная дочь, у которой отвратительный день, и она на всех бросается, как голодая собака. Ух, даже стыдно стало.
Мама скорчила гримасу, словно её заставили съесть лимон. К тому же с истёкшим сроком годности. Глядя на неё, я буквально ощутила всё то же, что и она, поскольку сама терпеть не могу, когда меня кто-то отчитывает. И совершенно без разницы, за дело или просто так.
– Как ты можешь такое говорить? – ахнула она. – Я твоя мать!
– Потому что это правда, – спокойно сказала я ей. Это тоже было впервые. Во время конфронтации я с большей вероятностью стану эмоциональной и начну плакать, чем буду сохранять спокойствие и хладнокровие. – Я так думаю. И Люда тоже. Когда мы росли, ты всегда была так сильно занята своими мужчинами, что уделяла нам слишком мало внимания. Я не считаю это материнством.
Сказав так, я равнодушно пожала плечами.
– Сейчас это не имеет значения. Так получилось. И Люда, и я на собственном горьком опыте усвоили, что другие для тебя на первом месте. Да, мне следовало позвонить, поскольку ты моя мать. Но я этого не сделала, поскольку была уверена: тебе по барабану. И, честно говоря, я уже начинаю привыкать к мысли о том, что единственный человек, который рад моему ребёнку, – это я сама.
Теперь мой голос повысился. Я была несправедлива, вымещая своё плохое настроение на матери, но в тот момент меня не волновало, насколько это может быть обидно.
– Я не знала, что ты так обо мне плохо думаешь, – сухо ответила мама. Её взгляд остановился на бутылках вина в магазине – где угодно, только не на мне. – Хорошо.
В желудке опасно усилилась тошнота.
– Извини.
Что ещё я могла сказать?
– Я понимаю, – мама наконец посмотрела на меня, и мне стало противно выражение опустошения на её лице. Я стала причиной этого и потому почувствовала себя просто ужасно.
– Мама, – начала я примирительным тоном, но она подняла руку, останавливая мой порыв.
– Катя, я знаю, что не была лучшей матерью для тебя и твоей сестры, когда вы росли, и ваш отец очень усложнял жизнь всем нам. Но после… – она глубоко вздохнула.
Мне показалось, что она вот-вот заплачет, но мама лишь расправила плечи и поборола желание расклеиться.
– …Я думала, ты достаточно взрослая, чтобы понять: я сделала для вас всё, что могла. И как бы я вас ни вырастила, это превратило вас в тех женщин, которыми вы с Людой являетесь сегодня. Возможно, я предвзята, но думаю, что проделала хорошую работу, поскольку вы обе получились очень хорошими.
– Ох, – выдохнула я, ощутив себя очень маленькой и глупой девочкой, которая в порыве наговорила маме гадостей, а теперь за это ей стало стыдно.
Мама кивнула.
– Хорошо. Поздравляю. Что ж, не смею задерживать дольше. Можешь возвращаться к работе.
Не говоря больше ни слова, она вышла за дверь.
Как я себя чувствовала в тот момент? Отвратительно, – вот самое подходящее слово. Мне хотелось бросить магазин и выскочить за мамой, остановить её и попросить прощения. Но в этот момент вошёл ещё один покупатель, и, поскольку сегодня утром я была в заведении одна, мне пришлось переключить на него своё внимание. Я подавила зевок, поскольку прошлой ночью плохо спала.
– Доброе утро, – сказала вошедшему без обычного воодушевления и дружелюбия. По крайней мере, мне кажется, что я приветствую людей всегда очень радостно. Или оптимистично, можно и так назвать. Причём у меня получается обычно очень искренне, это не дежурная улыбка, натянутая на лицо. Но не сегодня утром. Не после того, как я поругалась с мамой, наговорив ей – притом, мне кажется, не совсем заслуженно, – несправедливых вещей. Я действительно ужасный человек. Я испортила жизнь Диме, я испортил свадьбу Вари, я практически довела маму до слез, и всё потому, что корыстно хотела родить ребёнка.
На самом деле я никогда никого не отчитывала. И отповедь мамы не придала мне сил и не сбросила груз с души. Нет, я чувствовала себя паршиво. Мама пришла, чтобы слегка отругать меня за то, что я был невнимательной и не позвонила ей, и я фактически вручила ей награду «Худшая мать года». Молодец, блин, Катя! Так держать!
Покупатель тем временем неспешно ходил по магазину. Я давно заметила одну тенденцию, как люди сюда приходят: начинают с полок с белыми винами, переходят к фруктовым, на которых никто особо не задерживается, затем к игристым, красным и, наконец, к холодильнику с охлаждёнными бутылками, прежде чем остановиться на чём-либо и подойти, чтобы оплатить товар. К тому времени, как я подошла к нему, этот парень уже выбрал игристое. Я закончила ещё раз зевать – что со мной сегодня утром? – прежде чем добралась до него.
– Могу ли я помочь вам выбрать ещё что-нибудь? – спросила с фальшивой улыбкой, решительно застывшей на моем лице.
– Нет, ну, я ищу бутылку вина.
– Вы пришли в нужное место, – попыталась я пошутить, но моё сердце не очень-то к этому стремилось. Плюс ко всему, я начала чувствовать себя очень плохо. – Красное или белое?
– Это на ужин, – парень застенчиво посмотрел на меня. Он показался мне знакомым. На нём были джинсы, футболка и бейсболка. Очень милый, с тёмно-русыми волосами и лицом с приплюснутыми чертами, напоминающим Мэтта Дэймона. Было приятно, что смогла оценить, насколько он приятный, даже когда крутит в животе.
– Что будет на ужин? – спросила, думая, откуда его знаю. Он слишком молод, чтобы быть чьим-то другом из моего круга. Может, из ресторана Коли? Он милый, но и знакомый. Меня это начало беспокоить.
– Думаю, стейк. Или лосось.
– Для стейка я бы выбрала красивый, насыщенный красный цвет, – указала на ряд бутылок. – Пино Нуар, например. Мой любимый цвет, но очень насыщенный, почти шоколадный. Что касается лосося, то я предпочитаю белый – возможно, шардоне, в зависимости от того, как вы готовите рыбу.
– Вы говорите так, будто вам известно меню, – улыбнулся незнакомец. Фактически, теперь он обращал на меня больше внимания, чем на сорт вина, который я ему показывала.
– Всего лишь опыт, чтобы выбрать правильную бутылку. Или вы можете сначала выбрать вино, а затем создавать на его основе меню, – я скрыла ещё один зевок.
– Думаю, сам ещё не знаю. Моя девушка будет готовить.
– Ах, вот как, – почему же это простое утверждение заставило меня почувствовать, что меня вот-вот вырвет? Мысль о еде или о том, что у него есть девушка? Он выглядел как минимум на десять лет моложе, и эй, я теперь беременная женщина. Мне пора прекратить думать о флирте. Всё, поздно. Поезд ушёл. Станция «Материнство» на горизонте.