Кашка давно не ходил на Черничный ручей. Он все следил за церковью и делами, которые там делались.
Активисты восстановления храма подбирались к машине.
(Продолжение...Предыдущая глава здесь...)
Уже вылезла из под горы пепла голубая плитка бельгийского производства, давно обнаружился перед передними стенами выступ, похожий на сцену, и сами стены преображающейся церкви стали будто светлее , радостнее .
Кто - то повесил у пределов маленькие цветные иконки . Туда, где стояла бетонная ванна для масла в молочном заводе приклеили лик Николая Угодника, а туда, где стояла Пекарская машина - Сергия Радонежского.
Кашка теперь входил в храм, и у него кружилась голова.
Он стоял на голубом , чистом кафеле, со всех стен на него смотрели иконы , а вверху .
а над головой в проем сияло голубое , чистое небо....
Кашка беспокоился только за одно- что машину распилят и увезут в скупку и ничем помочь этому нельзя.
Ничем помочь этому нельзя...
Если ее на ней улететь куда- то - бесполезно . Ровно в семь она отправится обратно в свой предел.
Привязать или прибить гвоздями ее не удастся, поэтому остаётся только обречённо ждать исхода.
Ждать исхода...
Скрашивал Кашкины дни только Буська , он так привязался к новому хозяину, что ни на миг не хотел его оставлять.
Они вместе шагали в поле, на колодец, и даже на машине катались вместе.
Их так и видели все рыбы реки Семушки, все волки Дальнего леса и все землеройки холмов, которые звались Карпаты.
За штурвалом стоял Капитан ,справа от него Саламон, слева Кашка, а между ног его выглядывала голова с развевающимися ушами . Это был Буська, который тоже полюбил путешествовать....
Одно омрачало сознание Кашки и его компании- Перчена.
Бобриха Перчена ходила в Мельничной балке , как тень. Голова ее была всегда опущена, плечи сгорблены, когда она проходила мимо мальчишеской троицы, то не смотрела в глаза. И мальчишки не смотрели на Перчену.
Вот уже лето кончается. Ласточки с подрастающим потомством сидят на проводах, а о Фрязе ни духу. Погиб, наверно, сброшенный норовистой машиной. Завяз в непроходимых болотах дикого края, или просто убился, свалившись сверху и напоровшись на какой- нибудь сук...
А виноваты в этом они- мальчишки. Поэтому и держались они подальше от Перчены, чтобы не напоминать себе об этом досадном и печальном проишествии..
Однако печаль прибавлялась...
Однажды под кашкиным окном раздался свист. Кашка открыл форточку и высунул голову... Капитан!
Капитан редко навещал Кашку. Чаще вывешивал линялую майку на забор ,или на рею и это означало - слёт .
А сейчас он стоял под колыщущей веткой березы осунувшийся, с впавшими щеками в полурастегнутой рубахе.
Когда Кашка выбежал к нему на улицу, он без обиняков сказал ему:
- Режут , Тишка, режут!
Ох, схватился за сердце Кашка. Хлопнул растворившейся калиткой, и они побежали к мосту.
Уже с него было видно черную пузатую машину батюшки и рабочий фургон.
Батюшка прямо в своей развевающейся рясе и незнакомый мужик в камуфляже ходили из храма и в храм...
Из предела неслись визжащие звуки автогена.
Резали летательную машину.
Кашка и Капитан забежали в разрушенных храм. Подбежали к пределу Сергия Радонежского и увидели ...машину...
Она лежала вся распиленная на куски.
В разброс валялись ее огромные шестерёнки, валы были распилены надвое и исписанные мелом борта тоже были порезаны автогеном . Пекарская машина превратилась в металлолом.
Краской залились лица мальчишек.
У Кашки запульсировало в висках....
- Что вам, мальчики ?- Спросил ласково священник.- Пришли посмотреть? Молодцы! Скоро- скоро здесь будет настоящий храм, а на месте этого ржавого хлама будет служба...
Он махнул рукой вглубь предела Сергия Радонежского.
- Э-эх! - Вырвалось только у Кашки. Он подскочил, будто ужаленный, и помчался... и помчался о.т этого места туда.... Вниз по косогору, потом через поле, через подкову соснового леса к реке. А там к тому краю, где, минуя валуны и коряги, тек прекрасный Черничный ручей. С его стоящей, как вкопанной, плотвой и раками в зелёных бронированных скафандрах....
Кашка вернулся домой только ночью...весь почему- то черный, то ли от слез, то ли от черники, размазанной по лицу.
Бабушка его Тамара только всплеснула руками, налила ему в таз воды и сказала:
-Помойся, Тишенька!
И пока Тишка мыл лицо и голову в пахнущей хвоей воде, бабушка все причитала.
- Да, разве ж я не знаю Тишенька , что вы с мальчишками ходили в храм и играли с пекарским станком. Да знаю...Да разве ж я не понимаю....Но вот у нас теперь будет церковь действующая, все будет хорошо, будем с тобой по субботам и воскресеньям ходить к святым иконам и молиться. А эта машина, она не должна быть там. Старое это время. Прошло оно...Теперь все будет по - другому...
Кашка боролся с бабушкиной рукой, бодался, да так и ушел к себе в комнату, и лег с непросохшей головой.
А Буська его ждал в сарае.
Ждал до тех пор, пока не пропали огни во всем доме, тогда он лег на охапку сена и уснул, чуть вздрагивая от свежести речного воздуха.
Но этой ночью и Кашка и Буська проснулись от неясной музыки.
Она, прозрачная, словно неслась с небес, и приближалась , приближалась к их дому, а ещё в ней был растворен незримый топот копыт, посвист плеточки и словно ласковый разговор....
Звуки эти были такими чувственными, что Кашка накинул на плечи старое пальто и вышел на улицу.
То, что он увидел не поддается ни какому описанию.
Он увидел, как на темный опрокинутый ночной мост въезжает летучая тройка.
Тройка резвых, топочущих серых коней в яблоках. К ним пристегнута будто золоченая карета , кучер сидит на козлах, а в карете сидит барыня , на коленях у нее рыжий кот, а сбоку ,прижавшись к подолу - Фрязя.
Да, тот самый бобер Фрязя, что унесла в то памятное утро Пекарская машина. Унесла в сиреневое далеко и так и не вернула все лето.
Кашка тихонечко ахнул, глядя на небывалое , чудесное действо и опустился на пенек у калитки.
Оттуда он видел, как прощался бобер с барыней , как она наклонилась и поцеловала его в щеку, как рыжий кот , подозрительно похожий на Бандитскую пулю, помахал Фрязе лапой, как кони развернулись у моста и, цокая по ночной мостовой, поскакали назад, от белеющей церкви , от самых Рамешек. Полетели, как призрак к ночному шоссе....
Утром первым делом все мальчишки отправились в Мельничную впадину и сразу наткнулись там на счастливую Перчену, и расслабленного , совсем потерявшего голову , Фрязю.
Мальчишки тоже были рады за семейную пару. Но все же они уселись на поваленное бревно , призвали к себе вернувшегося бобра и выслушали его историю.
Вот она....
После того , как от Фрязи ушел рыжий кот...ушел в сторону Комсомольского парка., Фрязя заскучал и нехотя плавал по водохранилищу, потом лежал на основании музыкального фонтана , сделанного в центре водоема фабричным управлением.
А к вечеру этого дня он спустился немного половить планктона, который скопился на той стороне озера. Там где не было цехов, где в водохранилище входила неторопливая Негочь, и где за тальником и плакучими ивами видны были высокие кроны лип Комсомольского парка.
Комсомольским парком центральный парк городка называться стал только в советское время. Раньше он звался просто парком народных гуляний. Это было до революции.
Этот огромный парк был высажен ещё так давно, что даже барыня, что основала город, въехала в него уже подросший.
Внутри него была выстроена ею усадьба, ко торая сгорела в последние годы Советской власти, имелись каскадные пруды, зарастающие тиной, а у нижнего пруда- флигелек.
Он единственный остался от всех построений того давнего времени.
Флигелек с печкой , выложенной изразцами. Белыми , лаковыми изразцами.
Фрязя поднырнул так глубоко, что уткнулся вдруг носом в кирпичную кладку. Кирпичная кладка уходила вглубь берега. Фрязя прищурился и вдруг увидел перед собой коридор. Да, полутемный коридор, залитый водой.
Стены коридора были из кирпича, старого коричневого, чуть потертого кирпича , кое- где с неровными выбоинами.
Фрязя поплыл по неизвестному коридору.
Тот был прям , иногда кирпичи дублировались огромными камнями , также был и укреплён свод, на своде были видны остатки электропроводки и массивных плафонов.
Правфоны напоминали доисторические( по словам Фрязи). Они были сделаны из бронзы в виде летящих ангелов.
Фрязя проплыл в подземелье неизвестно сколько времени и вдруг увидел просвет. В конце коридора виднелось светлое пятно, и было понятно что затопленный коридор кончился.
Фрязя вынырнул из подземелья, высунул на поверхность воды голову, и вдруг услышал вкрадчивый голос:
- А вот и ты, Фрязя! Я рада тебе!
Фрязя от неожиданности поднял голову и чуть не свалился обратно. На него смотрели ласковые зелёные глаза.
Это была барыня. Вернее это была немолодая женщина одетая ,как барыня. В платье из дорогого цветастого шелка с кружевным воротником и жемчужными пуговицами в виде морских раковин.
Она протягивала к Фрязе полные руки и улыбалась.
- Ты все - таки нашел мой коридор? - Лукаво спросила она .- Молодец.
"На кого же она похожа?"- Пронеслось в мозгу у ошарашенного Фрязи. Женщина в длинном платье ему явно кого- то напоминала.
И вдруг он вспомнил...
Вспомнил часы на сером доме, которые так нестерпимо тикали ,
когда он полз к Барабанщику и женщину , сделанную в камне, которая, чуть опрокинувшись вперёд, стояла в центре площади.
- Да, это же она! Хозяйка города!- Понял Фрязя.
Это же она! Старая барыня!
-Да это я.- Ответила ему женщина на берегу, прочитав фрязины мысли.- Это я. И ты нашел мой подземный ход. А значит, я должна выполнить твое заветное желание. Говори, какое.
- Да, ты знаешь хозяйка, я говорил тебе...- Вдруг произнес рыжий холеный кот, потершись о ноги барыни.
Фрязя только заметил кота.
И он тут же отгадал в нем Бандитскую пулю, пропавшего с фабричного двора дня два назад.
Кот изрядно похорошел, его шерсть была явно расчесана , на его шее красовалась голубая ленточка с серебряным колокольчиком, а усы просто сияли, как лаковые.
- Вот так Пуля! - Подумал про себя Фрязя...- Вот так бродяга и проходимец.
- Да ,Фрязя, - согласилась с бобром хозяйка, снова прочитав его мысли.- Так бывает часто. Ты думаешь о ком- то одно, а он оказывается совершенно другим. Не замечал раньше?
Бобер только головой махнул.
- А сейчас ...- Сказала старая барыня.- Я проведу тебя по парку. Пойдем.
И они пошли. Впереди вышагивал рыжий Пуля с колокольчиком на шее, сзади старая барыня, опираясь на трость, а позади полз Фрязя, стараясь держаться вдоль жёстких дорожек , пробираясь по мягкой траве.
Они дошли до флигелька с изразцовой печью, барыня показала на него тростью и печально вздохнула: "Вот что осталось!"
Потом они прошествовали мимо заглохших прудов, мимо места , где стояла усадьба, а сейчас там находилась свалка битого кирпича, потом они вышли к первому пруду, который был вырыт рядом с большими проплешинами в парке, на этих проплешинах когда -то летали качели- лодочки, гулял фабричный люд, раскидывались ярмарки. Все делала барыня для своего народа.
Сейчас совсем недавно на проплешинах были оборудованы волейбольные площадки и корт для игры с баскетбол.
И барыня удовлетворённо улыбнулась.
- Ну, вот хоть это...Вместе они дошли почти до больницы, той, что тоже построила барыня.
Причем, когда навстречу им попадались люди, то они шли сквозь них, не замечая...
Сквозь кота и хозяйку города, Фрязя же полз сбоку, но его тоже будто не замечали в траве.
- Ну, вот мы и пришли - Сказала барыня.- Сейчас ты поедешь домой.
Они приблизились к шоссе. Которое уже сияло под луной, как сизая , темная река. Да, пока они путешествовали по парку, вечер сменился ночью, и из мглистых обрывков туч показалась луна.
- Сейчас поедешь.- Барыня тихонько свистнула. И откуда -то сверху из темной улицы, на которой чернела ночными окнами больница, стал выцокивать, вытанцовывать экипаж.
Это были три серые лошади в яблоках и кучер в ливрее на облучке.
- Вот Кузьма!- Сказала барыня кучеру.- Надо доставить нашего друга домой.
- Куда ? - Спросил кучер.
- А разве ты не знаешь, что в Волгу впадает Тверца, в Тверцу - Осуга, в Осугу - Повись, а в Повись- Семынь.
То есть Семушка.
- Ай! Ай! - Закричал Фрязя.
- Я так и знал! Я слышал об этом! Как я мог забыть присказку Кашки!
Эх, если бы я это вспомнил! Я бы уже давно был дома!
Барыня улыбнулась Фрязе.
Она уселась в экипаж, кот влез к ней на колени , а Фрязя уселся сбоку, боясь промочить красивое платье.
И они полетели.
Они поскользили по сонному городу, вглядываясь в его замирающие дома, полутемные скверы и пропадающие в темноте переулки....
- Как я люблю его...- Сказала Фрязе хозяйка.- Все здесь мое. Все мне- память...
Они свернули у старого автовокзала налево , проехали до транспаранта с бойцом и свернули еще раз опять уже направо.
А там понеслись по шоссе , выцокивая из под копыт еле слышную музыку.
Ну, остальное Кашка знал...
Как прибыл на мост экипаж, как прощалась барыня с Фрязей, и как отправились обратно кони в город, из которого прибыли.
- Вот это да....- Почесал голову Саламон.- Сама старая барыня....Так ты, значит, нашел подземный ход, Фрязя?
- Выходит, так .- Чуть самодовольно ответил бобер, тоже почесывая задней ногой брюшко.
- А говорили, его не существует...- Улыбнулся Кашка.- Все его ищут долгие годы и не могут найти.
И вправду, в городке легенда о подземном ходе, построенном барыней, жила долгие годы, и все мальчишки и взрослые когда- то в детстве искали его.
- Вот оно что, значит! - Пропел Кашка.- Вот оно как !
Он перевернулся кверху ногами и блеклое, туманное небо накренилось вдруг и завертело его.
Да это он сам завертелся колесом по высокой траве с одуванчиками , зверобоем и белой, почти неприметной кашкой....
Вот и все, дорогой читатель. Вот и вся история. Возможно ты притомился, слушая ее, а возможно она оказалась тебе по сердцу. Тогда порадуйся вместе с ее героями радостью жизни.
Простой радостью жизни. С ее переменчивым ветром, шептаньем берёз в вышине и теплым июльским небом, согревающим всех живущих на этой земле одинаково.
Что же ещё добавить.
А есть ещё кое- что....
Как же были изумлены металлосборщики, которые пришли утром в свою скупку и не увидели там пекарской машины, которую привезли из Рамешек вчера днём
Потому что...потому что машина потихоньку сама винтик за винтиком собралась вновь и полетела, полетела вдаль..
Возможно...возможно... искать новых мальчишек...с новыми их приключениями....
Читайте...
Р.S. Бабушка Кашки говорила, что сам Кашка будет ходить в новую церковь...Но этого не случилось. Кашка скучал... Скучал, когда батюшка поставил в пределе модерновую дверь с глазком, постелил резиновые коврики прямо на бельгийский кафель, занял входную часть храма дровами, провел в предел черную электропроводку и грел чайник. Жаль ему было и кирпичный купол с ласточками. И самих ласточек. И то приволье, что было в старой, брошенной церкви. И голубую Богородицу...
А кстати, вскоре после начала служб в том пределе, где стояла Пекарская машина, репродукция голубой Богородицы со стены храма исчезла...
А ещё кто-то видел, как на бережке дикого , лесного ручья сидели двое... Озорной мальчишка с воткнутой травинкой в растрёпанных волосах и ласковая женщина с младенцем, мочили в прохладной воде ноги и разговаривали.... Разговаривали........
