Костлявый старухин нос мягко коснулся девичьего лба, и Ася испуганно распахнула веки. Знакомый запах вяленых ягод ударил в нос, вскружил голову. Она звонко чихнула и отскочила к стене, зверьком глядя на сидящую в изголовье косматую гостью.
— Ну что, очнулась? — заботливо прошамкала старуха, нарочно картавя звуки на деревенский манер. — Дочка мне всю плешь тобой проела. Виноватой себя чувствует.
— Миля? — Ася заметно расслабилась.
— Она самая. Пора тебе закругляться, милая. Уже и стемнело.
— Тётушка Яга, — девушка вдруг обвила морщинистую шею, чмокнула сероватый висок и радостно отстранилась, — я так по тебе соскучилась! Такое ощущение, — она размяла кисти рук, — что я очень долго спала и видела плохой сон. А теперь проснулась, и мне больше не грустно.
— Да, ты проснулась. Он заплатил цену.
— Кто? — её брови вспрыгнули вверх, словно крылья маленькой птички.
— Один из двоих. По правде говоря, я не на того ставила.
— Говоришь загадками, — ласково упрекнула Ася и сладко потянулась, села на кровати, — как и всегда. О, — понимание накатило внезапно и доверху затопило раскосые глаза цвета листьев кувшинок, — ты говоришь о Коле? Моём друге? Но я же из-за него… А кто второй?
— Второй — твой доктор.
— Но я его не помню, — Ася потрогала заострённый подбородок, — кто он мне?
— Никто, — покивала Яга, — но именно он заплатил.
— Долго я была… человеком? — стыдливо заволновалась девушка и уставилась на чуть похудевшие колени, покрытые нежной древесной корой, как у молоденькой берёзы, а голос её некрасиво задрожал.
— Полные десять лет от восхода до заката, как ты и просила. Ну, ну, красавица, хватит раскисать! — Яга приветливо похлопала по когтистым пальцам девушки. — Цена заплачена, ты вернулась. Морок спал. И ты сможешь ненадолго превращаться ночью, как и прежде.
— Так странно! Вроде помню всё, что было до клиники, — Ася пошарила глазами в поисках окон, — но никак не получается сообразить, почему же раньше так хотелось быть человеком. Я глупая, да? Вся затея провалилась?
— Прошло ведь?
— Начисто, — она свободно выдохнула и распрямила спину. Позвоночник знакомо хрустнул, с каждой секундой возвращая былую ловкость прекрасному телу.
— Ну и замечательно, милая. Каждый имеет право на людские глупости, даже юная кикимора.
— Постой! Ты сказала, доктор заплатил цену? Но мои десять лет истекли сами собой.
— Боюсь, твой друг нарушил правила.
— Не может быть, — Ася разинула рот, — Коля сжёг лягушачью шкурку? Я же прятала её под ванной, в глубине! Неужели нашёл?
— Увы. Не дождался-то всего год. Пришлось запереть тебя здесь, чтобы не натворила бед.
— Но… зачем он так поступил? Мог же спросить тебя! Да ту же Мильку!
— Струсил. Не был уверен или не хотел слышать правду.
— Но я не говорила Коле про десять лет! Или сказала?
— У Мильки слишком длинный язык, — фыркнула старуха, — но она уже раскаялась тысячу раз.
— Не сомневаюсь, — Ася добродушно хмыкнула, — ведь это её идея — свести нас вместе.
— А кто уговаривал, что стоит побыть человеком пустяшный срок, просто чтобы перестать обижаться на глупого мальчишку?
— Признаю, было.
— Прошло же?
— Да.
— Ну и ладушки! — старуха засуетилась, подняла баул.
— Кстати, а что ты просила у Коли, чтобы всё исправить?
— Ничего. Он так и не решился спросить цену. Предпочитал верить, что доктор справится. Нынче люди так уверовали в свои методы!
— Даже не буду спрашивать, какой заготовила ответ! Так и что с доктором? Он-то что пообещал? Вернее, что ты захотела за мою шкурку?
— А ты настырная! — притворно рассердилась Яга. — Чтобы восстановить саму возможность превращения, он согласился служить мне ещё десять лет. Кстати, славный молодец. Русалочий ревматизм и одинокую болотную напасть лечит на раз-два, очередь из желающих. Городская нечисть буквально пороги обивает. Если прознают, как выглядит, совсем не дадут проходу. Как только его не прячу!
— И какой смысл? Доктор не любит свою работу? Собирался уволиться? Ты его насильно тут держишь?
— Какое там! Не оттащишь. Днюет и ночует, говорю же.
— И в чём подвох?
— А ни в чём. Дело в готовности чем-то пожертвовать. Всё уже отдал, а всё равно звучит страшновато — отдай ещё десять лет.
— Заставила бедного доктора отдать то, что уже твоё?
— Слишком добрая, да? Размякла с возрастом, — старушка на миг превратилась в румяную женщину.