Муж ждал в коридоре. Ася неловко шепнула тётке на ухо:
— Поговорю с ним?
— Делай, как знаешь, — прошелестела старуха и деловито направилась к лифтам.
Коля перенёс вес тела с ноги на ногу, и вдруг лицо его расплылось в отчаянно светлой, почти детской улыбке.
— Привет! Всё, тебя выпустили?
— Ага, — она оказалась возле мужчины и аккуратно водрузила обе ладони на рельефные мышцы под футболкой, — замучила я вас?
— Нет, крошка! То есть я дико скучал, пока тебе вправляли мозги, но теперь-то ты здесь!
Он наклонился для поцелуя, но Ася подалась назад и прижала к его губам указательный палец.
— Пожалуйста, Коля… Не будем торопиться.
Протянутые для объятий мускулистые плети опали, лицо застыло в напряжённой маске.
— Конечно. Конечно.
Он с видимым сожалением отстранился, позволил её рукам тоже упасть.
— Пойми меня правильно… Я помню нас, но кое-что из нашего общего прошлого кажется мне чем-то… туманным. Это так странно!
— Конечно, — механически повторил он и кивнул, словно согласие требовало ещё какого-то подтверждения.
— Это не значит, что мы больше не друзья, Коля. Для меня ты всегда останешься важным и близким… человеком.
— Человеком? Иронично, — верхняя губа дёрнулась, но он сумел расслабить лицо, — ведь я всегда им был. А ещё я был твоим мужем.
— Знаю, знаю. Воспоминания сохранились, только… изменилась я сама.
— Это из-за доктора, да? — гневливые нотки исказили спокойную прежде речь.
— Причём здесь доктор? Я его даже не помню.
— Совсем? — Коля с тревогой оглянулся в дальний конец коридора.
— Вообще. Ни капли.
— И ты с ним не разговаривала?
— Шутишь? — она ткнула большим пальцем назад, на череду изоляторов. — По слухам, я разговаривала с ним и только с ним целый год, практически без передышки.
— Но сейчас… сейчас ты забыла, верно? Обо всех ваших разговорах?
— Вне всяких сомнений. Ни слова не помню. Но почему ты волнуешься о докторе?
— Наверное, просто паникую, — его рука направилась вверх, чтобы поправить кикиморе волосы, но остановилась на полпути и вернулась обратно, — год вышел довольно нервный. Сплошная неопределённость. Но я счастлив, что всё позади. Наконец-то ты вернулась! Настоящая ты.
— О, мой бедный Коля, — Ася ласково коснулась костяшек на его запястье, как бы утешая и подбадривая, — натерпелся!
— Какие планы на будущее? — выдавил он через силу.
— Поживу в старом болоте. Если ты не против.
— Конечно, — он улыбнулся очередному своему повтору, а потом посерьёзнел, — можно мне иногда навещать тебя? Уверен, я найду дорогу в нашем старом лесу.
— Не стоит, — мягко возразила Ася, — без меня заблудишься, а я ведь не буду знать, когда встретить. Болото с тех пор заросло ещё сильнее. Десять лет — не шутка!
— Всё-таки рискну. Скажем, через… неделю? — выражение её глаз застыло, и Коля торопливо исправился, — или месяц?
Ася чувствовала, что раздражается, хотя и не желала этого. Коля не заслуживал быть отвергнутым, но от её детской влюблённости не осталось ничего, кроме сложной смеси дружеского беспокойства, умиления и признательности. Десять человеческих лет излечили её во всех смыслах, и мысленно она уже благодарила тётушку, что деликатно настояла на «испытательном сроке». Хороша была бы Ася, застрянь она в человеческом теле навсегда.
— Давай обсудим попозже, лады? — Ася протяжно вдохнула и выдохнула. — Мне ещё нужно сказать спасибо… персоналу. Те тоже натерпелись.
— Принято, — Коля крутанулся и поспешно зашагал по следам Бабы Яги.
Ася дождалась, когда лифт поглотит пришибленную фигуру мужа, и задумчиво уставилась на противоположный конец коридора. Доктора она представляла эдаким добряком, хотя даже тембр голоса стёрся из памяти. Она зажмурилась и детально вообразила, как зайдёт в его кабинет и станет мямлить всякий вздор, и внезапно передумала.
Лучше никогда не встречаться. Недаром доктора прячут от всякой нечисти — иначе ему пришлось бы непрерывно выслушивать жалобы вперемешку с восторгами. Наверняка у него есть… человеческая отдушина. Яга ценит его и заботится о… потребностях.
Пожалел раненое чудовище — кикимору — ну и спасибочки. Лучшая благодарность — не пугать тем, что она вздумает приворожить его. Вряд ли ей вообще разрешено…
И Ася почти бегом достигла лифта.
Лес залечивал грусть. Целыми днями она плавала, кувыркалась в запрудах и гонялась за лисами. Город вытравливался по миллиметру, и вскоре кикимора обнаружила, что почти перестала проверять тропинку из деревни.
Нет, Колю она не ждала. Через Мильку передала весточку, что, мол, хандрит и не в настроении. Ни один человек в здравом уме не полезет на рожон — дикие кикиморы опасны.
Когда на прогалине появился смешной силуэт в плаще и дурацкой панаме, Ася даже растерялась. Путника случайно занесло в чащобу? Умудрился не напугаться рассказов местных? Или залётный турист?
Она скользнула к деревьям и присмотрелась.
Крепыш в очках. Озирается с интересом. Страха нет.
Кикимора взвыла, нагоняя жути.
Крепыш просиял и чуть не бросился на звук.
Сердце забилось пойманной птичкой. Глупая, глупая кикимора.
Зелёная девичья рука обвила ствол ивы, волосы подхватил ветер, а гость примёрз к плоскому камню меж камышами. И впился взглядом в изгиб её локтя.
— Заблудился? — проворковала кикимора.
— Почти, — восторженно согласился крепыш и сделал ещё полшага.
— Показать дорогу?
— Не надо. Я пришёл к тебе.
— Соскучился по разговорам?
— Как ты меня узнала? — он сдёрнул панаму и смял в кулаках.
— Догадалась. Лучше скажи, как нашёл дорогу?
— Ты целый год рассказывала про это место. А я слушал.
Она покинула тень дерева. Встала подле мужчины. Тот перестал дышать.
— Зачем пожаловал?
— Наверное, я самый безумный доктор на свете.
— Доктор, который заплатил десять лет ради какой-то кикиморы? Безумнее некуда. Судя по всему, ты жаждал, чтобы я становилась человеком хоть изредка. Могу я как-то отплатить за любезность?
— Вообще-то нет. Не жаждал.
— Тогда зачем? — она приблизилась вплотную, обдала запахом листвы.
— Это ты сожгла шкурку. Не твой муж.
— Откуда знаешь? — зашипела кикимора.
— Забыла? Я знаю всё о тебе. Да не бойся, не сдам. Ты достаточно наказала сама себя за то, что разлюбила.
— Тогда зачем ты… не понимаю.
— Убедиться, что ты в порядке.
— Ты отдал десять лет ради…
— Тебя.
— Но почему?
— Потому что нарушил правила.
— Что, показался кикиморе?
— Ни разу. Просто влюбился.
Она долго всматривалась в простодушные глазищи, что-то искала. А потом легонько поцеловала и прошептала:
— Ты можешь остаться. Попрошу Ягу отпустить тебя в отпуск на сто лет.
КОНЕЦ. Но начинается новая история...