-Я тебе не верю!! - чеканит она каждое слово, словно припечатывает к стене.
-Твое дело, - он делает безразличное выражение лица и поворачивается, будто хочет уйти, - живи как знаешь. Бегай за своим Максом, жди, когда он найдёт для тебя время. Сиди у окна и гадай, где он. На стрелке или раскладывает в машине очередную Катьку. Меня это больше не касается! Не знал, что ты такая трусиха и боишься посмотреть правде в глаза!
-Я? Я трусиха? Да что ты вообще обо мне знаешь, - с языка почти слетает, что она стреляла в Жбана и ранила его, но в последний момент сдерживается. Не хватало, чтоб Лысый потом разболтал это где-нибудь, - Я хотя бы не шпионю по окнам, - вместо этого добавляет самым презрительным тоном, на какой способна.
Но его слова цепляют что-то внутри. Царапают по живому. Она ведь сама не раз об этом думала. Сама видела, как многочисленные девицы чуть не под ноги ему бросаются. Сами себя предлагают. Сила завораживает. Женщина хочет, чтоб за ней стоял мужчина.
А мужчины бывают разные. Такие, как ее отец. Или такие как он. Выбор очевиден.
Какие у него причины не пользоваться тем, что дают на каждом углу?
Лысый по ее лицу понимает, что слова достигли цели. Берет ее за руку:
-Я буду любить тебя всегда. Понимаешь? Одно твое слово. Мы поженимся. Настоящая семья. Он же никогда тебе не сможет этого дать. Какая семья с бандитом? С тем, кто ходит по краю каждый день? Или думаешь богатой вдовой остаться? Так ты ему никто. Так, девочка на вечер!
Она резко выдёргивает руку. Крест выскальзывает из под свитера и, кажется, озаряет своей излишней роскошью обшарпанный серый подъезд.
-Ого?! Грехи уже замаливаешь? Свои или его? Там одним крестом не отмоешься! Ты хоть догадываешься, какой за ним шлейф тянется? Почему его так все боятся? Подумай! У него нет принципов, нет границ. Только бабки! Спроси, сколько трупов он оставил после себя? Чтоб потом крестик повесить, свечку поставить и нет проблем. И все равно его грохнут, либо свои, либо менты. А я предлагаю тебе жизнь! Нормальную! - он не замечает, что орет на весь подъезд.
-Жизнь? Это по твоему жизнь? - он хочет сказать, что такой жизни, как у ее родители, ей и даром не надо. Но скрип отрывшейся пролетом выше двери перебивает ее мысли.
-Димка! Где ты ходишь, паразит? - хрипит женский голос, слова прерываются надрывным кашлем, - я тебя когда в аптеку услала? Пол дня прошло! Все никак не нашляешься! Ждешь, когда мать ноги протянет? Лучше бы на работу устроился, чем девок таскать. Уже и днем шастают, ни стыда, ни совести!
Лысый делает невнятное движение рукой, краснеет, натягивает шапку на голову:
-Иду, мам, пять минут!
Она быстро спускается по ступеням. Пинает ногой входную дверь. Со всей силы. Представляет, что на месте двери лысый череп. Какого ч*рта она вообще к нему пошла? Нужно было дождаться, пока он сам этого идиота на трубе поймает и голову снесет одним ударом.
Дома отец. На полке в коридоре красуется вымытая бутылка из под Джек Дэниэлс. Рядом с маминой вазой. Она хмыкает про себя. Папа, который презирает все импортное. Ну, конечно!
-Привет, па! - она проходит мимо, пряча цепочку под воротник на всякий случай.
-Ага, - кивает мужчина, продолжая рыться в шкафу.
-Чего ищешь?
-Да куртку свою мотоциклетную, куда мать задевала? Вечно все убирает, ничего не найти.
-Чего? - у нее чуть глаза на лоб не полезли. Отца в этой куртке она видела пару раз. Когда ей было лет десять. И он возил ее в парк кататься на аттракционах. Сейчас мотоцикл ржавел в сарае, парк зарастал лопухами, аттракционы поломались, а куртка была безжалостно заброшена в дальний угол.
-Не хватало еще быть похожим на этих бритоголовых. Теперь только они кожу таскают на себе, другим не по карману. Забери мать, продать можешь, вещь импортная, венгерская, - вспомнила она его слова.
-Зачем тебе?
-Не твое дело. Не знаешь, так и скажи! - бурчит мужчина, продолжая выбрасывать на пол вещи из недр гардероба.
-Вообще-то знаю. Она на балконе, в куче ненужного хлама, - нелюбезно в тон ему отвечает она.
-Так тащи, чего стоишь? И что он только в тебе нашел? Нерасторопная, готовить не умеешь, со стыда сгореть с такой дочерью, - продолжает бубнить отец. Теперь он старается утрамбовать то, что достал, обратно на полки. Получается еще хуже, так как вещей стало как будто больше.
Она идет на балкон, пробирается между старыми кастрюлями и корзинами к дальнему ящику. Там лежат ее детские коньки, поеденные молью свитера, которые уже нельзя носить, но мать не может выбросить. Все переживает, что еще хуже жизнь станет, может и такое пригодится. Куда уж хуже.
В ящике противно пахнет пижмой и старостью. Трухлявые сухие соцветия покрывают плотным слоем все содержимое, липнут к рукам. Так мама борется с молью и муравьями.
Она морщится, но запускает руку на дно, наконец нащупывает плотную дубовую кожу и резинку манжеты. Тащит на себя. Острый запах кожи пробивается даже сквозь вонючую пижму. Так пахнет от него. Кожей, одеколоном, немного табаком и иногда порохом.
Тщательно стряхивает находку через балконные перила и несет в квартиру. Кидает на пол перед отцом.
-Вот! А про кого ты говорил? Кто что во мне нашел? - как бы невзначай задает вопросы, хотя сама знает ответы.
-Не твое дело. Погрей пожрать, мне на смену скоро. Мужик твой когда придет?
Она наблюдает, как отец натягивает кожанку на себя, косится в зеркало исподтишка, чтоб она не увидела. Губы непроизвольно растягиваются в ухмылке. Быстро же пала неприступная крепость!
Отворачивается к плите, достаёт гнутую железную миску, ставит на горелку. Тащит с балкона большую кастрюлю. Щи из квашеной капусты. Она ненавидит их всей душой, от одного запаха выворачивает. Но капуста достаётся им бесплатно от какой-то родственницы отца, которая живет в деревне. Наполняет миску до краев, чиркает спичкой.
-Так что? - заглядывает отец из коридора все еще в куртке.
-Что?
-Мужик твой заберет это? - он вытягивает вперёд руку, в которой лежит та самая пачка Парламента из ночного.
-Нет, оставь себе. Погрелось, - мысленно повторяет «мой мужик, мой».
Мужчина с довольной ухмылкой прячет сигареты в карман.
-Так, а будет то когда? - он с отвращением пережевывает крупные куски капусты.
-Может сегодня.
-Он мне там это... сказал с телеком нормальным может помочь..сейчас говорят уже есть такие, что можно с кресла переключать.. а то как пещерные люди.. так ты спроси, чего, как. А то я на смену до утра. Нет, я так считаю, раз живет, то надо помогать, - бурчит он, уставившись в тарелку.
Ей и смешно, и противно. Опускает голову, чтоб волосы упали на лицо, и по нему нельзя было понять ее эмоции.
Отец, который так искренне ненавидел всех, кто продавал Родину. Кто до дрожи презирал бандитов и все, что с ними связано. Не долго думая продался за пачку дорогих сигарет и за новый телевизор. И попросить не постеснялся. Куда же делась бандитская подстилка и всех их нужно перестрелять? Принял его как родного, да ещё и снова ждёт. А она так боялась рассказать ему правду!
-Где мясо? Достало жрать эти помои! - неожиданно начинает возмущаться он. Тарелка почти пуста.
Так и хочет ответить мамиными словами, что мясо будет, когда будут деньги.
Отец наконец уходит. В куртке и с голубой пачкой Парламента в руке. Она ложится на кровать, коситься на окно, где ей теперь постоянно мерещится Лысый. Он так много всего наговорил. Эхом звучат слова «спроси, сколько за ним трупов».
От этой мысли мурашки по коже. Уговаривает себя, что не он такой. Жизнь такая. Либо ты, либо тебя. Того же Жбана прикончил Сава. Она ведь видела. А в Жука стреляли менты. Да она сама чуть не убила человека. Значит, никто не лучше. Они все одинаковые. Вообще она слишком много думает последнее время. От этого морщины на лбу появляются.
Начало "Он и Она. Знакомство"
Предыдущая глава «Он и Она. Жду тебя дома»
Мысли сами собой перескакивают к двум испуганным девчушкам. Они живут всего в двух остановках от ее дома. Она должна что-то для них сделать. Чем-то помочь. Он обещал дать денег. С ними даже горе проще пережить.
Осталось ли в этом мире что-то настоящее? Или все продается и покупается за зеленые бумажки? Дружба, любовь, принципы.