Андрей торопился в Комарово. В темноте позднего ленинградского вечера его «Волга», замирая лишь перед светофорами, минута за минутой сокращала расстояние. Остался позади Кировский проспект, за Ушаковским мостом машина повернула налево, и замелькали дома Приморского проспекта. Вот выезд на Приморское шоссе, здесь можно еще прижать, светофоров дальше нет, машин мало. От излишнего внимания со стороны постов ГАИ мчащуюся «Волгу» оберегали специальные номера, буквы и цифры которых указывали на принадлежность к спецтранспорту КГБ.
Сейчас на последнем этапе операции по разгрому семейного гнезда контрабандистов Малининых Савельеву очень не хотелось бы столкнуться с непредвиденными обстоятельствами. При содействии Захарченко и Федорыча удалось четко спланировать и провести многоходовую комбинацию по пресечению «контрабаса», нейтрализации основных помощников Малинина-младшего, а главное – по сбору компрометирующих материалов на него. Под тяжестью таких улик ему не уйти от ответственности за совершенные преступления. Скоро Андрей приедет на дачу и прижмет сынка к стенке, а заодно и папашу, который был источником бед множества людей в далеком 1948 году. Теперь главное – чтобы они не успели дать дёру из семейного гнезда. Схватка в порту показала правоту Захарченко: утечка информации произошла, факт задержания второго механика Суслопарова на судне стал известен противнику. То есть людям, которые действуют заодно с Малининым.
Одним из их действий стало нападение на Савельева с целью его тяжелого ранения или убийства и похищения бумаг, угрожающих Малинину. Нет, высокопоставленному контрабандисту в конечном счете и без этих бумаг не уйти от ответа. Государственная машина закрутилась, и будет работать теперь до логического конца. Но, если Малинина предупредят, он сможет бежать за границу – ведь Финляндия менее чем в двух сотнях километров. Всего два часа езды на машине. Поэтому нужно гнать как можно быстрее, чтобы не упустить преступников.
Но что это такое? За ним самим началась погоня? На выезде из Сестрорецка хвостом прицепилась темная «Волга», точный цвет её в темноте и на скорости не определить. Надо предупредить своих.
– Сергей, ты выехал? – спросил он по радио.
– Андрей Петрович, только-только отъезжаем с Литейного. А вы где сейчас?
– Следую по Приморскому шоссе, подъезжаю к Солнечному. По-моему, меня преследует темная «Волга». В Сестрорецке прицепилась…
– Андрей Петрович! Мы будем поспешать, как только можно. Но у вас большая фора перед нами. Я оповещу посты ГАИ. Где-то между Репино и Комарово один должен стоять. Держитесь!
– Куда же мне деваться, – тихо закончил разговор Андрей, отключая связь.
Две легковые машины одна за другой на большой скорости мчались по дороге.
Прямо-таки, как в шпионском фильме «Тайна двух океанов», усмехнулся Савельев, сжимая руль обеими руками. Приморское шоссе – узкое, одна полоса в одну сторону, одна – в другую. Выехав из Солнечного, сильнее нажал на акселератор. Вот-вот будет Репино, а за ним Комарово. Недалеко осталось.
Черт возьми, ругнулся Андрей, вынужденно снижая скорость. Впереди на выбоинах в асфальте громыхал железом неторопливый контейнеровоз. В зеркале заднего вида преследующая машина увеличивалась в размерах. Скоро догонит, а бандиты и стрелять могут. С них станется! Ведь Малинин наверняка вооружил своих «инспекторов райкомов». Надо уходить, разбираться на дороге с криминальными элементами ему сейчас не с руки. Он включил левый «поворотник», пересек осевую и пошел на обгон, выжимая все силы из своей «Волги». Прошептал: не подведи, родная! На встречке светили фары приближающегося грузовика. Нажал на клаксон, предупреждая водителей грузовиков о серьезности своих намерений. В ответ раздалось сердитое гудение, но за несколько метров до приближающегося грузовика, Андрей все же обогнал контейнеровоз и поехал по свободной полосе.
А сзади творилось что-то невообразимое. Похоже, что преследователи тоже пошли на обгон контейнеровоза. Андрей следил за ситуацией в зеркало. Но им повторить трюк не удалось. Вот уж, поистине, говорят, коли Господь хочет кого-то наказать, прежде всего, лишает разума. У бандитов точно с головой не все в порядке: они не успевали проскочить между машинами и попытались объехать встречный грузовик по обочине слева, но тот ударил их в бок и сбросил в кювет. Там, наверное, сейчас каша. Грузовые машины остановились, движение на шоссе встало.
Стараясь успокоиться, Андрей стал смотреть по сторонам. Вот справа остался вход в дом-музей художника Репина «Пенаты».
Читал в газетах, что недавно его восстановили после военных пожаров и разрушений. Надо бы съездить как-нибудь с Верой. Места здесь уж очень красивые. У поворота на Комарово, заметил впереди синий свет «мигалки», это машина ГАИ спешила к месту аварии. Давайте, парни, разбирайтесь с криминалом.
Через пять минут Андрей был на месте и вышел из «Волги» рядом с «газиком» своего соратника.
– Здорово! Как тут, Федорыч, спокойно, говоришь?
– Было спокойно, Андрей Петрович. А сейчас обстановка неожиданно изменилась. Свет во всех окнах загорелся, бегают чего-то. На аврал похоже.
– Мне кажется, я понимаю, в чем причина этого аврала. Мы в порту «контрабас» пресекли. Официально, с составлением таможенниками всех материалов. На судне, уходящем в Хельсинки, взяли курьера с товаром, второго штурмана. Тот сдал Малинина по полной. Похоже на то, что информация о произошедшем инциденте дошла до ушей организатора. Думаю, что Малинину позвонили, и он, на всякий случай дома пытается спрятать концы в воду. А, может, и бежать собрался со своим папашей. Здесь у них своя машина имеется?
– Да, за домом гараж стоит, в нем – папашина «Волга». На ней во время моих дежурств никто не выезжал.
Андрей внимательным взглядом осмотрел загородное пристанище Малининых. Одноэтажный дачный дом из бруса, с мезонином и большой открытой верандой перед входом. Слева пристроена крытая веранда, застекленная и утепленная, используемая, скорее всего, как дополнительная комната. Получается, что комнат много и внизу, и наверху в мезонине. Лестница туда должна вести из внутренних помещений первого этажа. Придется полазить, чтобы выявить, что укрывают в доме хозяева, подвел итог исследованию Савельев.
– Через полчаса сюда приедет бригада с Литейного во главе с Захарченко. Нам же пора начинать нашу партию, Федорыч! Охранник в доме один? Вот этот мордоворот, что торчит на веранде?
– Да, тот самый Булкин, бригадир охраны, я вам о нем говорил. Сейчас он один, но вчера их было трое-четверо, не меньше. Не знаю, куда они делись.
– Пали в неравной борьбе, – обронил мрачную шутку Савельев и серьезно продолжил, – пойдем, прикроешь мне спину, пока я с Булкиным разбираться буду.
– Будьте осторожны, он может быть вооружен.
– Понятно, – ответил Андрей, решительно открыл входную калитку и быстрым шагом пошел к веранде.
– Стой! Куда прёшь?! – раздался грубый окрик охранника.
– В гости иду, а что нельзя? – миролюбиво откликнулся Савельев, поднимаясь по ступеням веранды.
Булкин зашелся от негодования, выхватил из кармана пистолет ПМ и больно ткнул стволом в грудь незваного гостя. Андрей нарочито громко застонал:
– Ой-ой-ой, больно же, что ты творишь? Кости переломаешь!
– Я тебе не только кости переломаю, я тебе сейчас лишних дырок в организме наделаю. Руки в гору, быстро! Кому говорю, оглох? И стой, где стоишь!
Андрей остановился менее чем в метре от охранника, который в угрожающей позе держал пистолет в правой руке. Палец лежал на спусковом крючке в готовности к стрельбе. Левой рукой Булкин держался за перила ограды веранды, кисть руки находилась аккурат под правой рукой чекиста, который продолжал успокаивать охранника:
– Всё, всё, всё, не волнуйся! Делаю как, ты приказал…
Поднимая вверх руки, в правой ладони он незаметно сжимал рукоятку обрезка стальной арматуры, которая была вставлена в рукав. Неожиданно рубящим ударом он резко обрушил тяжелую железяку на левую кисть охранника. Булкин взвыл от внезапной боли, закинул голову и закатил глаза. Савельев перехватил его правую кисть с пистолетом и применил обычный болевой прием, которому учат всех на занятиях по рукопашному бою.
С воплем «А-а-а-а, га-ады!» охранник рухнул на колени.
– Федорыч, пора воспользоваться наручниками! И перебинтуй потуже левую руку, кажется, я сломал кость этому доброму парню.
Федорыч склонился над «добрым парнем», который продолжал реветь как иерихонская труба.
Открылась входная дверь, и на веранде появился хозяин, которого явно привлекли шум и крики. Перед Савельевым предстал среднего роста светловолосый моложавый человек в очках с импортной оправой, в модной клетчатой рубашке-ковбойке с карманами на груди, темных вельветовых брюках и дефицитных китайских кедах марки «Два мяча». Черт, а мне не удалось в Москве купить такие же кеды своему Витьке, неожиданно мелькнула мысль у Андрея.
– Что здесь происходит? – недовольным тоном воскликнул Малинин.
– Да, вот, мы с товарищем из уголовного розыска интересуемся, на каком основании работник райкома партии вооружен боевым оружием, – Савельев кивнул на пистолет, лежащий на полу рядом с воющим Булкиным, руки которого были скованы за спиной наручниками. – Мало того, что вооружен, так еще угрожал применить свой ПМ.
– Кто вы такой? – раздался новый недовольный вопрос хозяина.
– Раз уж тебя, Малинин, интересует, кто я такой, предлагаю пройти в дом, разговор будет долгим, – спокойно ответил Савельев, пошире распахнул входную дверь и бесцеремонно грудью протолкнул Малинина в дом. Тот взвизгнул:
– Что вы себе позволяете?
Но, памятуя о том, что произошло с охранником на веранде, послушно вошел в прихожую и показал рукой, что поговорить можно в гостиной, куда вели открытые двери. Андрей, не раздеваясь, подошел к столу и сел на стул рядом. Малинин расположился напротив. Гостиная представляла собой интересное зрелище, посмотреть было на что. Значительную часть мебели из дорогих пород дерева, несомненно, изготовили известные русские мастера дореволюционной школы. Посудную горку с сервизом для крюшона из хрусталя, овальный столик красного дерева на одной мощной подставке, вырезанной в виде трех звериных лап, обеденный стол и стулья с высокими спинками, можно было выставлять в любом музее, хоть в России, хоть за рубежом. В углу стоял рояль. Интересно, Малинины играют на инструменте, или он для солидности присутствует, задался вопросом Савельев. Высоченные книжные стеллажи стояли у самой двери комнаты, за которой в прихожей начиналась лестница в мезонин.
Малинин нетерпеливо прервал молчание и недовольно спросил:
– Так о чем пойдет речь?
– Речь пойдет о контрабанде, контрабанде в особо крупных размерах, наносящей государству огромный ущерб.
– Не понимаю, какое я имею отношение к этой контрабанде.
– Все ты понимаешь, Малинин, и даже знаешь о том, что твой курьер Суслопаров взят таможенниками в Лесном порту с поличным. На допросе он сообщил, что ты вовлек его в преступную деятельность и снабжал предметами искусства и драгоценностями, которые ему нужно было отвезти в Хельсинки и сдать подельникам за большие деньги.
– Да кто вы такой и какое имеете право предъявлять мне обвинения? – этим вопросом Малинин явно хотел сбить четкий строй обвинительных вопросов Савельева.
Но Андрей спокойно ответил и на него:
– Я – Савельев. Моя фамилия тебе вряд ли о чем говорит. Но папаша твой, на которого я собрал обвинительные материалы еще в 1948 году, должен был обо мне слышать. Тогда ему удалось уйти от ответа, а жаль. Прихлопнули бы его тогда, сегодня не пришлось бы тебе держать ответ. Да, и многие люди, на кого он писал доносы, остались бы живы.
– Это – ложь!
– Меня твои возражения мало трогают. Как говорится, воздастся каждому. Я продолжу по теме. Суслопаров рассказал обо всех ваших с ним преступных делах.
– Я отрицаю все эти факты. Не знаю никакого Суслопарова, его измышления мне ничего не доказывают.
– Ладно. Наверняка, следователи обнаружат твои отпечатки пальцев на тех иконах, рисунках и драгоценностях, которые изъяли у Суслопарова. Это – потом. Я тебе хочу сказать о гражданке Вольман Элле Аркадьевне, твоей знакомой. Кое-кто называет её твоей любовницей, но я, как говорится, свечку над кроватью не держал, поэтому утверждать сие не стану. Так вот, гражданка Вольман задержана и дает следствию признательные показания.
Малинин опустил голову и задумался. Потихоньку тебя пронимает, удовлетворенно подумал Савельев и продолжил:
– Она сообщила, что ты и её привлек к преступной контрабандной деятельности. Несколько раз она по твоему указанию носила из квартиры на Московском проспекте сумки с картинами, иконами, драгоценностями курьерам, которые переправляли их за границу.
– Никакой женщины по фамилии Вольман я не знаю, – усмехаясь вызывающей улыбкой, сказал Малинин.
– Это нередко бывает с забывчивыми мужчинами, которые используют женщин в корыстных целях, а потом утверждают, что впервые их видят. Даже не сомневался, что ты поступишь так же. Но гражданка Вольман сообщила, что не только знакома с тобой, но и получила от тебя в дар двухкомнатную квартиру. Ту самую, на Московском проспекте, во дворе, рядом с набережной Обводного канала. Подтверждая этот факт, она предъявила следствию свой экземпляр дарственной на квартиру, где ты собственноручно написал, что передаешь Элле Аркадьевне в пользование жилплощадь.
На сей раз Малинин промолчал, сжимая кулаки.
– Гражданка Вольман также указала, что ты используешь одну комнату этой квартиры в качестве хранилища предметов искусства, присвоенных твоим папашей и тобой незаконным путем.
– Я не могу отвечать за те вещи, которые лежат в квартире этой бабы!
Он выкрикнул эти слова визгливым фальцетом, явно впадая в истерику от того, что слышал от Савельева.
– Кричать можно всё, что угодно. Я позволяю себе оперировать только подлинными фактами. Следствием получена санкция прокуратуры на обыск в той квартире. В присутствии понятых следователи вчера произвели опись всех предметов искусства и ценностей, находившихся в ней. В ближайшее время бригада следователей прибудет сюда и предъявит тебе список обнаруженного в хранилище, чтобы получить исчерпывающих ответ по каждому предмету. Когда всё раскрутят, вам с папашей от «вышки» вряд ли удастся увернуться…
Из прихожей послышался сдавленный стон и раздался шум, похожий на падение человеческого тела. Малинин выбежал из комнаты и воскликнул:
– Отец! Что с тобой?!
Андрей вышел следом и увидел неподвижное тело Малинина-старшего, распростертое у нижней ступени внутренней лестницы. Скорее всего, папаша незаметно спустился из мезонина и стоял на ступенях, держась за полированные перила. Тема разговора, который он подслушал, его крайне взволновала. Узнав о том, что тайная семейная сокровищница выявлена органами следствия, был настолько ошеломлен, что потерял сознание и упал со ступеней лестницы. Он лежал в сером дорожном костюме и спортивных туфлях. Точно эти контрабандисты хреновы драпать собрались, вовремя я подъехал, мелькнуло в голове Савельева.
Малинин-младший стоял рядом с отцом на коленях и кричал в лицо Андрею:
– Вы убили его!
– Ну, да! Это ведь я заставлял его в годы блокады выменивать у голодных ленинградцев их семейные реликвии огромной цены за полбуханки хлеба. Наверное, я свёл его с грабителем квартир по кличке «Профессор» после войны, чтобы воровать предметы старины из покинутых жильцами квартир. А теперь он, видите ли, невинная жертва.
Андрей наклонился и пощупал пульс на шее лежащего и сказал:
– Кстати, он жив. Бери телефон и звони в «скорую», может, врачи успеют спасти папашу.
Малинин оторопело посмотрел на Савельева. Чекист немного повысил голос, чтобы привести его в чувство:
– Что расселся, как на именинах? Звони быстро «03». «Неотложка» из Белоострова приедет в течение двадцати минут.
Телефон стоял рядом на тумбочке. Заикаясь от волнения, Малинин вызвал «Скорую помощь».
– Сейчас приедут, – тихо сказал он сам себе и положил трубку.
«Неотложка» действительно появилась быстро. Больному померили давление, сделали укол для восстановления сердечной деятельности и на носилках понесли в машину. Пока Малинин-младший стоял у машины, о чем-то говоря с шофером, врач рядом с Савельевым тихо обронил:
– Вряд ли довезем. Пациент очень плох…
Машина тронулась и на узкой дачной улице аккуратно разъехалась с двумя «Волгами» с номерами, принадлежащими Ленинградскому управлению КГБ. Из первой вышел Захарченко и сотрудник его подразделения, из второй – бригада следователей. Андрей поздоровался со всеми за руку, указал на безучастно сидящего в комнате Малинина-младшего:
– Работайте с клиентом. Хорохорится пока, сознаваться не желает. А папаша, который подслушивал наш разговор из коридора, свалился с сильнейшим кровоизлиянием в мозг. Врач сообщил, что он уже – нежилец. Распереживался сильно, когда узнал, что все его сокровища обнаружены и изъяты следствием.
Следователи прошли к Малинину, а Андрей на минуту задержал Захарченко. Указав на сидевшего на веранде Булкина и охранявшего его Федорыча, сообщил:
– Здесь сидит Булкин, бригадир «нукеров» Малинина. Он бросился на меня со «стволом», когда я хотел пройти к Малинину. Пришлось обездвижить бывшего «вертухая». Надо с ним что-то делать, а Федорыча отпускать домой отдыхать. Он с нами уже несколько суток бандитов ловит без сна и отдыха. А человек, между прочим, на пенсии, и за Малининых взялся только из чувства справедливости.
– Хорошо, сейчас я вызову милицейский патруль, пускай отвезут пока в КПЗ. Потом и до него наша очередь дойдет.
– Сергей, еще врача нужно вызвать. Когда он мне пистолетом перед носом махать начал, я возмутился и в сердцах ему руку сломал.
– Ну, вы Андрей Петрович, даете! За один день пятерых здоровенных мужиков вывели из строя! Причем, один в машине разбился насмерть, двое – в реанимации переломанные лежат, плюс одного избитого в порту нашли. И этот – со сломанной рукой… Как вы так умудрились? Вроде, внешне на силача Ивана Поддубного не похожи.
– Меня, Сергей, перед забросками в тыл врага на курсах диверсантов обучали. Инструкторы знающие были, всерьез учили разным наукам. Кое-что из этих наук пришлось вспомнить. Кстати, те, в машине, без моей помощи в кювет улетели. В погоне главное – голову на плечах иметь, а у них с мозгами проблемы возникли.
– Качественно работаете, Андрей Петрович!
– Хватит тебе нахваливать! Сглазишь… Ты мне лучше скажи, доведешь здесь все до логического конца? Малинина нужно размазать, как сливочное масло тонким слоем по бутерброду. Чтобы в Смольном с завтрашнего дня людям было бы неприлично вспоминать, что он с ними работал.
Захарченко спокойно качнул головой в знак согласия. Савельев пожал ему руку и сказал:
– Спасибо, дружище, за помощь. Мы с тобой довели до конца дело, которое вместе начали в 1948 году. Важное дело. Я сейчас поеду в квартиру на Ремесленной, отосплюсь после наших приключений. А завтра буду звонить в Москву, докладывать о проведенной операции. Только ты мне с утра сообщи, как с Малининым дело пойдет, ладно?
– Обязательно позвоню. А вы езжайте отдыхать.
Добравшись до постели, Андрей лег и будто провалился в бездну. Спал настолько глубоким сном, что не сразу сообразил, почему около дивана долгой трелью заливается телефон. Наконец, снял трубку и услышал голос Сергея Захарченко:
– Андрей Петрович! Доброе утро! Как себя чувствуете?
– Спасибо! Еще не успел понять, потому что спал крепко, пока ты не разбудил. У тебя как дела?
– Не все ладно, Андрей Петрович.
– Что такое! Фигурант отпирается от улик? Не подписывает протокол?
– С этим как раз порядок. Малинин под давлением обвинений, впал в состояние полного безразличия, ответил на все вопросы следователей и подписал протокол допроса. Неожиданно позвонили из больницы, где госпитализировали папашу. Сообщили, что он умер. Малинин от этой новости упал в обморок. Вернее, не упал, потому что сидел, а сполз в бесчувствии со стула. Пришлось возвращать подследственного в сознание подручными средствами. Ватку с нашатырным спиртом под нос сунули. Оклемался. Мы уж его к себе отвозить собрались, и он пошел одеваться под нашим наблюдением. Надел куртку, сунул руку в карман, вытащил какую-то таблетку и быстро проглотил. Мы подскочили, перевернули его головой вниз, но было поздно. Изо рта пошла пена, зрачки закатились. Вызвали «скорую», врач констатировал смерть. Яд оказался мгновенного действия, доктор сказал, что это – одна из разновидностей цианидов. В общем, нет больше Малининых, ни младшего, ни старшего. Я уже сообщил наверх. Там восприняли новость молча, велели привезти все документы.
– Неожиданная развязка. Ладно, ничего не поделаешь. Буду звонить Миронову, доложу о выполнении задания. Спасибо, Сергей.
Андрей пошел к умывальнику, умылся-побрился, поставил чайник, заварил себе чайку. Обнаружил пачку печенья и устроил скромный холостяцкий завтрак. При этом размышлял над сложившейся ситуацией и пришел к выводу, что сделал всё для того, чтобы до конца выполнить задачу, поставленную Мироновым.
Сняв трубку телефона, через междугородную станцию позвонил по тому номеру в Москве, который оставил Миронов для связи. Звонить пришлось трижды, прежде чем на другом конце взяли трубку. Андрей попросил соединить с Мироновым, но незнакомый голос продиктовал другой номер. В нем всего шесть цифр: значит, телефон – не в Москве, где номера семизначные, а в Ленинграде, где еще действуют шестизначные. Это, что же, Николай Романович в Питер прикатил, чтобы подстраховать меня на завершающем этапе операции? Тут же отбросил это предположение, мало ли зачем человек уровня Миронова может приехать сюда из Москвы.
Савельев набрал указанный номер. Трубку снял Миронов.
– Николай Романович, здравствуйте, Савельев говорит. Хочу информировать вас о результатах проведенной операции…
– Здравствуйте! Мне уже обо всём известно. Спасибо, товарищ Савельев. Вы справились с заданием. Обстоятельства немного изменились, и последний этап будете выполнять не вы, а начальник ленинградского управления. Возвращайтесь в Москву, выходите на работу. Готовятся документы о восстановлении вас в кадрах в звании полковника госбезопасности. В дальнейшем при необходимости связь – через Анатолия Дмитриевича Чумака. До свидания.
Немногословное общение. Так оценил Андрей разговор с руководителем. Одно радует: с сегодняшнего дня он освобожден от дел здесь, и можно поторопиться домой! Надо позвонить Мариванне, пускай предупредит Веру о том, что муж в добром здравии завтра утром вернется в Москву. Командировка завершается.
В Москве Савельев сразу вышел на работу. В столице было тихо, скупые официальные сообщения в газетах сообщали, что первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев находится в плановом отпуске и проводит его на государственной даче в Пицунде. Его заместители Л.И. Брежнев и Н.В. Подгорный отправились в зарубежные командировки для встреч с лидерами стран народной демократии. Как ни в чем не бывало, Андрей вновь ходил на занятия, работал со слушателями. Будто и не было неожиданного задания Миронова и месяца без сна и отдыха, проведенного в Ленинграде. С Чумаком встретились лишь один раз, поздоровались: «Привет! Привет», и только. Да, и времени у Андрея не было – сентябрь он пропустил, надо было наверстывать учебную программу.
С утра 14 октября Чумак попросил зайти к нему. Как обычно, накурил с утра в кабинете настолько, что некурящий Андрей вошел, закашлялся, широко распахнул форточку и недовольно сказал:
– Накурил здесь, хоть топор вешай!
– Ты садись и не бурчи! Обстановка сейчас такая, что не только закуришь – выпить в самую пору.
– Что случилось?
– Погоди. Дай-ка тебе чаю китайского заварю в чашке. Мне по случаю перепала пачка жасминового. Вспомни китайские чаепития!
Анатолий Дмитриевич поставил на стол чашку, накрытую крышкой, из-под которой поднимался знакомый цветочный аромат. Савельев снял крышку, подул на чай и сделал осторожный глоток. Тем временем Чумак продолжал:
– Газеты пока ничего не сообщают, но я, пользуясь, как у нас говорят, сведениями не для печати, могу тебе сказать, что начался пленум Центрального Комитета. Хрущева вчера вызвали из Пицунды и на заседании Президиума прижали так, что он согласился добровольно покинуть свой пост и уйти на пенсию «по состоянию здоровья». Чтобы говорить с Никитой с позиции силы, должна быть твердая уверенность в том, что на пленуме все члены ЦК поддержат сообщение об отставке первого лица. То есть, такая уверенность появилась, все высказались «за», в том числе и тот товарищ, по которому ты решал задачу в Ленинграде. Хорошо поработал, что еще можно сказать! Орденом за это, конечно, не наградят, но, ходят слухи, что тебя восстанавливают в кадрах и в звании полковника возвращают в штаты Первого Главного управления.
– Пока об этом говорить рано. Обещают, да. Я слышал это от Миронова. Но существует такая народная мудрость: «Обещать – не значит жениться». Судоплатов дважды говорил, что мне Героя по результатам оперативных командировок дадут. И что? Где Судоплатов, где я, а где Герой?!
– Ладно, ладно, не сетуй на судьбу. Я тебя, наверное, сильно удивлю, но тебя еще одна награда нашла.
– Да ты что? За что бы это, я вроде поднимать целину не ездил, на ударных комсомольских стройках не работал?
– Вот видишь, ты даже не предполагал. Информирую, что некоторое время тому назад в наградном отделе ЦК КПСС приняли решение отметить орденами всех советников, военных и наших, работавших в Китае в пятидесятые годы. Ты – в их числе, указ я видел собственными глазами, орден Трудового Красного Знамени тебе полагается. Так что к боевым орденам трудовой присоединишь. Вручение состоится 20 декабря в День чекиста. Поздравляю от души!
– Служу Советскому Союзу! Спасибо за новость. Не ожидал. Ты мне вот еще что скажи, раз уж у тебя есть информация не для печати, кого вместо Хрущева утвердят?
– Брежнева. Это – оптимальный вариант. Кстати, добавлю, Брежнев нашему общему знакомому Николаю Романовичу обещал пост Председателя.
– Интересно… А Семичастный куда пойдет?
– Этого не знаю. Найдут, наверное, достойный пост и для него.
– На мой взгляд, это не совсем хороший расклад, может возникнуть конфликт, – уходя от сослуживца, заметил Савельев и покачал головой.
Через неделю он вновь зашел в тот же кабинет и положил на стол газету «Красная звезда» со статьей в траурной рамке на первой полосе. В ней сообщалось, что 19 октября 1964 года произошло крушение самолета Ил-18 Военно-Воздушных сил СССР при заходе на посадку в аэропорту столицы Югославии Белграда, в результате которого погибла советская военная делегация, направлявшаяся на празднование 20-летия освобождения Белграда от немецких оккупантов. Погибли все члены экипажа и делегация в составе:
Бирюзова С.С., Маршала Советского Союза, Героя Советского Союза, начальника Генерального штаба Вооружённых Сил СССР – первого заместителя Министра Обороны СССР;
Миронова Н.Р., генерал-майора, заведующего Административным отделом ЦК КПСС;
Жданова В. И., генерал-полковника, Героя Советского Союза, начальника Военной академии бронетанковых войск;
Шкодуновича Н. Н., генерал-лейтенанта, заместителя начальника Военной академии им. Фрунзе;
Кравцова И. К., генерал-лейтенанта запаса, Героя Советского Союза;
Бочарова Л. П., генерал-майора в отставке;
Шелудько Г. Т., подполковника, старшего адъютанта начальника Генерального штаба – первого заместителя Министра обороны СССР.
– Читал? – спросил Савельев, тыкая пальцем в газету.
– Читал, – мрачно ответил Чумак.
– Не знаю, как у тебя, а у меня вопросов уж больно много. Пишут, самолет при заходе на посадку отклонился от глиссады и на малой высоте в условиях низкой облачности врезался в гору Авала. Но там был один из лучших экипажей военно-транспортной авиации! Опытные летчики! Дескать, навигационные приборы подвели… Но самолет – всего год в эксплуатации, этот экипаж неделю назад тоже в сложных метеоусловиях доставил из Кустаная на Байконур космонавтов Комарова, Феоктистова и Егорова после их приземления на корабле «Восход-1», и всё работало хорошо. Что ты по этому поводу думаешь?
– Ты всерьез полагаешь, что катастрофа случилась по злому умыслу неизвестных лиц? В Миронова, по-твоему, целили? Не думаю, чтобы из-за него угробили целую делегацию во главе с начальником Генштаба.
– Здесь могут быть и другие причины. Начальник Генштаба был назначен Хрущевым. До этого командовал Ракетными войсками стратегического назначения, а стало быть, разделял идею Никиты о превосходстве ракет над иными видами вооружения. Хрущев на переплавку отправил надводные корабли, самолеты-бомбардировщики, танки, ствольную артиллерию, все вооружение, которое не подходило под его концепцию. А ведь наш военно-промышленный комплекс заточен не только под ракеты. Они по сравнению с другими видами вооружений лишь незначительный кусок этой глыбы. И руководители ВПК вместе с их профильными генералами и маршалами после смены главы государства вполне могли рассчитывать на смену курса. Прежний начальник Генштаба явно мешал. А вдруг кто-то решил, что раз первого секретаря с шахматной доски запросто смахнули, почему бы начальника Генштаба не смахнуть? Заодно и Миронова, который слишком много знал, убрать. Что скажешь?
– Скажу то, что в доводах твоих, конечно есть логика. Но фактов, ни у тебя, ни у меня, нет, и никогда не будет. Поэтому истину нам установить не удастся. Советую выбросить всё из головы. Тебе же спокойнее будет. Лучше давай помянем по-христиански Николая Романовича. Хороший человек был, дружили мы с ним.
Чумак достал из шкафа бутылку армянского коньяка, плитку шоколада и рюмки. Налил по полной, оба встали и, не чокаясь, выпили.
– Всем им вечная память! – одновременно произнесли вслух.
В четверг Андрей остался дома – у него не было занятий. Время было обеденное, и он уже стал размышлять над тем, что в холодильнике имеется на первое и на второе, как вдруг в дверях появилась Вера, которая в этот день ходила на службу.
– Молодец, только о тебе думал. Что-то ты рано нынче со службы убежала?
Вера весело тряхнула головой и, загадочно улыбаясь, спросила:
– Угадай, что произошло?
– Теряюсь в догадках! Выкладывай, не томи душу!
– Сегодня в управлении кадров видела подписанный приказ о восстановлении в кадрах Комитета Государственной Безопасности полковника запаса Савельева А. П. Андрюша, я тебя поздравляю!
Она бросилась ему на шею, а он со смехом закружил её по комнате. Весело выдвинул идею:
– А не собраться ли нам всем вместе и отметить событие. Дети, где вы?
Из своей комнаты пришла Таня, шестиклассница, серьезная и самостоятельная девочка. Отец спросил:
– Дочка, а где Витя?
– Витька сидит в библиотеке, в «Ленинке». Помогает своей девушке писать доклад.
Отец удивленно поинтересовался:
– У него девушка есть? Кто такая?
– Её зовут Лена, она учится на первом курсе в их институте.
Андрей перевел вопросительный взгляд на Веру:
– А ты, мама, в курсе событий?
Вера пожала плечами и ответила:
– Теоретически – да. Знаю, что таковая есть, но не знакома лично. Виктор её домой не приводил. Рано ему еще с девушками гулять!
– Ладно, буду иметь в виду, – продолжил он, обращаясь к дочери, – Таня, заканчивай дела, приходи, посидим все вместе.
– Папа, я покушала, сейчас не хочу. У меня завтра контрольная по физике, надо готовиться. Еще нужно закончить рисунок, это – задание по «изо», упражнение по английскому сделать. У меня совсем нет времени.
– Ну что же, Вера, дети очень занятые, придется вдвоем. У меня для тебя предложение: в субботу на денек съездить в Ленинград. Ты с мамой побудешь, а мне надо с товарищами встретиться.
– Что-то важное?
– Не сказать, что бы очень. В начале октября, когда я уезжал из Питера, не успел с ними дела обсудить. Да, и отметить «дважды полковника» хотелось бы.
Вера, за годы семейной жизни привыкшая к тому, что муж то и дело отправляется по делам, а ей приходится одной коротать дни, недели и месяцы, удивилась высказанному вдруг предложению. Но отказываться не захотела – когда еще появится возможность! Так что, сказано – сделано. Купили билеты, и на выходной день поехали в Ленинград.
… В начале 60-х годов город на Неве обзавелся многими значимыми постройками в стиле «социалистического модернизма». Ленинградские архитекторы, творившие незадолго до того шедевры «сталинского классицизма», быстро переключились на пришедшие из-за рубежа коробки из стекла, железа и бетона. У нового стиля было немало противников в городе, где общая консервативность населения сочеталась с не совсем удачным вписыванием новых зданий в исторический контекст. Тем не менее, в короткий срок в разных районах выросли образцы «модернизма», ставшие со временем привычными доминантами архитектуры «северной столицы»: здание Финляндского вокзала,
вестибюли станций метрополитена Московского радиуса, прозрачные павильоны Ленэкспо на Васильевском острове и многие другие. К таковым относилось и здание ресторана «Восток» в Приморским парке Победы,
которое представляло собой сплошь остекленное строение призматической формы. Основным фасадом ресторан выходил к Южному пруду парка. Видно «стекляшку» было издалека, и «Восток» быстро приобрел популярность у ленинградцев.
Этот ресторан как место встречи предложил Захарченко, когда Савельев позвонил ему с вокзала. Кроме него, Андрей пригласил Игоря Гончарова и позвонил Федорычу, которого хотел тоже видеть в кругу своих друзей. Но его супруга сказала, что отставной «опер» в выходной уехал рыбачить на Ладогу, вернется только к понедельнику.
Встретились в фойе первого этажа ресторана.
– На первом этаже здесь – столовая самообслуживания и бар. Непосредственно в ресторан нужно подняться наверх, – с видом знатока Захарченко показывал коллегам новое место.
На второй этаж вели открытые лестницы в интерьере, гладкие стены дополнялись небольшими архитектурными деталями и витражами зеркального стекла. На втором этаже поражал огромными размерами зал с множеством столиков и эстрадой.
– В газетах писали, что зал рассчитан на пять сотен мест, – продолжил Сергей, – я не считал, но похоже на то. Зато всегда, и днем, и вечером, с компанией можно прийти без предварительного заказа столика, места найдутся обязательно. Не то, что на Невском. Кухня здесь, конечно, без изысков. Большинство посетителей обходится минимумом, аскетично заказывая официантам салат «Столичный», хлеб и двести граммов «Московской». Но выбор имеется, внимательно изучайте меню!
Подошедшему официанту велели принести люля-кебаб, по рекомендации того же Захарченко, ассорти из свежих овощей, холодного судака жареного и бутылку коньяка «Арарат».
Постучав кончиком ножа по стеклу фужера, в котором всплывали пузырьки «Нарзана», Савельев добился тишины и сообщил:
– Друзья, я приехал, чтобы встретиться с вами и отметить важное событие в моей жизни. Справедливость восторжествовала, и меня восстановили в кадрах в прежнем звании полковника.
Он хотел продолжить, но Игорь со словами «За это надо выпить!» уже наливал коньяк, а Сергей тянул широкую ладонь и басил:
– Ну, Андрей Петрович, поздравляем! Это – справедливо!
Веселое дружеское застолье потекло по классическим канонам. Захарченко вслед за поздравлением вспомнил моменты совместной работы в сентябре. Гончаров о ней не знал, поэтому никто не стал вдаваться в подробности, отметили только факт раскрытия «контрабаса» в порту. Игорь в свою очередь заговорил о недавнем отпуске, который с семьями провели в Эстонии. Андрей благодарил друзей за отзывчивость и готовность прийти на помощь.
Задумчиво он слушал их разговоры и тосты, а потом сказал:
– Когда-то, в первый месяц блокады вместе с Игорем мы дежурили на улицах, ловили диверсантов, которые фонариками показывали немецким летчикам важные цели для налетов. Мы только-только познакомились, много говорили – ночь была длинная. Игорь предложил, чтобы в Ленинграде дикторы радио говорили не «московское время», а наше, «ленинградское время». Ведь Пулковский меридиан – наш, значит, в часовом поясе главным должен быть наш город, объяснил он. Я согласился, и позже, во время войны и после её окончания, решая в Ленинграде оперативные задачи, всегда считал, что живу по «ленинградскому времени». Помогало. Спасибо, Игорь. Давайте, поднимем бокалы за наше «ленинградское время»!
Об этом же Андрей думал и вечером, когда они с Верой, уезжая, садились в вагон «Красной стрелы», и им светили родные вокзальные огни. Да, думал он, наше «ленинградское время» продолжается!
Окончание романа.
Санкт-Петербург 2018 – 2020 годы.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Все главы романа читайте здесь.
======================================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
======================================================
Желающим приобрести повесть "Две жизни офицера Де Бура" с авторской надписью обращаться dimgai@mail.ru
======================================================
