Последние 2–2,5 года ухода за мамой - это не жизнь, а борьба, тяжёлая, выматывающая, истощающая, высасывающая у меня силы и здоровье. Я ухаживаю за мамой около 10 лет. Трудно было всегда. Но раньше эта трудность была какой-то ровной, как будто лезешь и лезешь на крутую высокую гору, задыхаешься, ноги трясутся, но ты уже привык лезть, приспособился, другой жизни и не знаешь.
А трудность последних двух лет - это другое, это когда на твоём пути на гору чуть ли не каждую неделю встаёт по новой горе. Прорыдался от страха и усталости, собрал последние силы для рывка, преодолел, весь избился в кровь, не успел зализать раны, а перед тобой опять гора на горе. И так я переваливаюсь из проблемы в проблему, не успевая хоть немного восстановиться. Беда за бедой, горе за горем, болезнь за болезнь, травма за травмой.
И если раньше это касалось только мамы, то теперь болезни стали наваливаться и на меня. Я не молодею, плюс уход за мамой ощутимо бьёт по телу и психике. Сказывается и то, что я не высыпаюсь, постоянно напряжена в контроле за мамой, мне приходится тягать маму, помогая ей вставать и садиться - с кровати, со стула, с унитаза. И многое ещё...
От постоянного контроля за мамой у меня стала кружиться голова. Стала побаливать спина. Болят колени. МРТ показало, что в колене какие-то изменения 3 стадии, трещины в мениске. Ещё немного, и надо будет делать операцию на мениске. Как и когда я её буду делать, не представляю. Скорее всего, ничего делать не буду. Буду обходиться уколами-хондропротекторами.
Обнаружили фиброзно-кистозную мастопатию. И всё бы ничего, но есть склонность к узлообразованию, надо наблюдаться, следить, обследоваться дальше, лечиться. Но у меня нет сил, времени, денег на себя. Обнаружили проблемы по-женски. Не критичные, но, опять же, если сейчас ими не заняться, то они могут перерасти во всё что угодно.
В желчном у меня камень, который даёт о себе знать, особенно ощутимо весной и осенью. Тянет и колет так, что я несколько раз готова была вызвать скорую, бросить маму на произвол судьбы (пусть умирает, пусть голодает, пусть лежит в срачках - мне всë равно) и ехать оперироваться. Но пока обходилось - заглушала распоясавшийся камень таблетками.
Страшное, калечащее, изматывающее во всём этом то, что мне хоть сдохни, но маму накорми, переодень, обиходь, вымой. Я ухаживаю одна, помочь мне некому. При любой боли, в любом состоянии я через стоны и слезы иду маму кормить, одевать, мыть. И следить, следить, следить: чтобы не расчёсывала до красноты глаза, не раздирала родинки, не зацепилась ногой за ножки стула, не села на отсутствующий стул, не съела бумагу, тряпку, провод.
У меня стало очень часто болеть горло, я не вылезаю из горловых простуд. Горло всю жизнь было моим слабым местом, я его всегда берегла. В холодное время года я обязательно обматывалась шарфом, на голову - хороший тёплый двойной берет. Мне этого хватало, чтобы горло не болело. А теперь не хватает. Кончились резервы молодости, у моего измученного организма нет сил для поддержания иммунитета, и теперь мой спасительный шафр и берет меня не спасают.
Только вылечу горло - через неделю снова закладывает, першит, стягивает. Опять полоскания, пшикалки и прочее. Сейчас горло тоже болит, скребëт. И от этого - вялость, разбитость, не хочется ничего делать. Хочется лечь и спокойно полежать, подремать под одеялом, расслабиться. Мне кажется, горлу от одного только расслабленного лежания стало бы легче.
Но разве мне дадут полежать?! 🤬 Стóит мне прилечь - сразу припрëтся моя дементная, начнёт примащиваться ко мне на кровать, будет со мной заговаривать, будет рыться на моём столе, брать что-то в комнате, тянуть в рот. А если я закрою дверь в свою комнату и лягу, мама начнёт шаркать по квартире, искать людского общества, дёргать двери. И не будет мне покоя даже за закрытой дверью, потому что я буду лежать и напряжённо вслушиваться, что там на воле происходит, что мама творит.
Поэтому я уже и не пытаюсь в болезни ложиться, всё переношу на ногах. Да и если я лягу, всё равно потом надо вставать готовить, кормить, мыть, стирать сранье, подтирать на полу сопли и харки - мама сморкается и сплевывает там, где ей приспичит. И ладно бы просто кормить и мыть. Нет, всё это у нас делается через сопротивление, через капризы, через причуды изворотливого дементного мозга.
"Что это? это я есть не буду... ну дай ложечку попробую... это красное я пить не стану... мне надо в туалет, но не в этот... ложиться я сюда не буду, здесь нет соломы... не снимаааай с меня штаны... не лезь ко мне в ж...опу... выкинь эти тапки, они не мои..." И несть числа этому бреду.
У меня однажды было что-то с позвоночником. Там у меня и искривление осанки со школьных лет, и значительный остеохондроз всех отделов, и протрузии в копчике - я обо всём этом узнала после МРТ. Но до последнего времени всё это мало себя проявляло. А в прошлом году меня вдруг согнуло так, что резкой болью отдавал каждый чих и подъём руки. Я не могла чистить зубы, не могла во весь рост распрямиться. Так и ходила согнутая, с болью, стонала на каждое движение.
Но это не отменяло уход за мамой, осложненный всеми её взбрыками. Вот, например, один эпизод из ухода. Подмывание.
Подмываю я её на унитазе, поливая себе из пластиковой бутылки. Процесс этот проходит в несколько этапов и выглядит так. Сначала маму надо поднять со стула, чтобы сопроводить на унитаз. Подниматься она не хочет. На уговоры я уже давно время не трачу, потому что они бесполезны, как в стенку. Я просто беру стул за спинку и резко его наклоняю, что по моей задумке должно сподвигнуть маму встать. Конечно, при этом ещё и держу маму, чтобы не случилось чего. Под возмущённые дементные крики результат я получаю.
Дальше маму надо продвинуть в туалет. Идти она не хочет. Опять же, уговорами не занимаюсь, просто толкаю её по направлению или тяну за руку. Через сопротивление до туалета мы доходим. По пути, видимо, от борьбы и напряжения, мама метит путь своего следования мочой.
В туалете предстоит главная борьба. Сначала задрать халат (если мама в халате) или свитер (если мама в брюках). Потом снять трусы. В этот момент у мамы в скрюченных пальцах появляется дьявольская сила. Я изо всех сил рву халат и трусы, но не могу с ними справиться - мама держит крепко. При этом мама еще отбивается, и всё это происходит в тесном пространстве туалетной комнатушки.
Я сбиваю локти, ору, тяну рывками проклятые трусы. Одновременно надавливаю на маму, чтобы она садилась на унитаз. Наконец в поту, с синяками, с осипшим голосом мы обе справляемся с этой задачей.
Начинается подмывание. Это самое лёгкое. Надо, правда, мне так скрючиться и изогнуться, чтобы при подмывании и пол не залить, и маму не облить, и себя не обмочить, и в письку попасть. Подмыванию мама не сопротивляется, тёплая водичка с мылом ей нравится. Подмываю я не сразу, сначала даю маме посидеть, чтобы из неё спереду и сзаду вышло всё лишнее. Так, пописали, покакали - начали подмываться.
Гадливость подмывания в том, что предварительное пописанье и покаканье абсолютно не гарантирует того, что дело сделано окончательно. Во время подмывания мама вполне может начать лить и гадить мне в руку. Это уже давно не исключение, а правило.
Ладно, поплескались - надо вставать. Опять через бой: "Отстань от меня, я только села, иди отсюда, дай мне отдохнуть!" Я рывком сдергиваю маму с унитаза, искривляясь в тесноте, вытираю и выталкиваю в коридор.
А теперь представьте, что всё это надо мне сделать в больном состоянии, да ещё когда болит позвоночник и ты ходишь скрюченная, не в состоянии даже с удовольствием чихнуть - сразу отдаётся болью. Вот так я её и мыла. Мне было так больно и тяжело, что я выла в голос и грызла платок на маминой голове.
У людей - радостные планы, большие мечты, счастливые желания. А у меня мечта и радость - иметь возможность во время болезни хотя бы полчаса вволю поболеть, полежать больной под одеялом, в тишине, одной, ни о чëм не думая и ни о ком не беспокоясь. Но такой радости у меня нет. Я должна быть на посту круглосуточно. Сдохни, но маму обиходь. Если не обиходишь, это может обернуться проблемами, которые разгребать мне и только мне.