Николая мало пока интересовали разные путчи. Он был занят своими проблемами.
После окончания школы поступил в училище, выучился на плотника. А потом, когда срок подошёл, в армии отслужил, как положено. На Дальнем востоке.
Новости о серьёзных переменах в стране казались ему какими-то абстрактными, никак его не касающимися.
И только когда вернулся домой после службы, ужаснулся тому, во что превратился их некогда процветающий богатый колхоз.
- Батя, а что случилось? - спросил он. - Почему людей мало? Куда подевались? Дома почему заколочены?
- Вспучило... - был ответ.
Отец мрачный стал, молчаливый. Чувствовалась его тревога и растерянность от всего происходящего.
- Как распустили колхоз, - вздохнула мать, - так вот и началось... Люди тёмные появились, промышляют чего-то.
- Разграбили всё... Всё разграбили, - добавил отец.
- Может, неплохо, что распустили, - бодро ответил Коля, - сами на себя теперь сможем работать. Будем в город возить, продавать что вырастим. Разбогатеем.
- Разбогатеет он! Ничего ты там не продашь, в городе том. Разве только в убыток. На рынок не пробиться, магазины за копейки берут. На трассе только продавать... Юшковы чем богатеют? Мочалки металлические в городе на окраине покупают, а в центре в десять раз дороже сдают в магазин. Во бизнес!
- Ведерниковы в Москву на оптовый рынок ездят, барахло китайское привозят и в городе продают, - сказала мать. - Многие в город подались. Бросают дома, продать не могут. Лида с семьёй в город уехали. Да только работы там тоже нет. А где есть, там денег по полгода не платят. Зоя в Москву на заработки укатила. И Валюха с Настёной того и гляди сорвутся. Никого скоро здесь не останется.
Николай послушал, посмотрел, подумал. Созвонился с Зоей и засобирался в Москву, искать счастья.
- Вот и рожай детей, - возмущался отец, - все разлетаются, нас, стариков, бросают. Хоть с голоду околеем, никому не нужны. Сын, называется... Ждали!
- Не бросим, помогать будем. - пообещал Николай, - как на работу устроюсь, напишу, денег вышлю.
- Нам здесь помощь нужна. Вон работы невпроворот.
- Нет, бать, не останусь. Побуду до осени, урожай соберём, картоху выкопаем, и катану.
Отец хоть и обиделся, но денег в дорогу дал. Путь не близкий, да и когда ещё там освоится. Авось, поболтается и вернётся. Ценить больше будет родительский дом...
Вещей Николай взял мало, но прихватил краски, да бумагу для рисования. Не забыл своё школьное увлечение.
- Это тебе зачем? - удивилась мать. - В Москве красок и бумаг нет? Таскаться-то...
- На всякий случай.
...
Зоя его на вокзале не встретила. Он порылся в карманах, нашёл смятый клочок бумаги с адресом, узнал в справочном, как добраться. Оказалось, что в Москве ориентироваться не так сложно - несколько станций на метро и потом на автобусе.
И хоть никогда на метро он раньше не ездил, но постояв в сторонке и понаблюдав за людьми, сообразил что и как, и быстро добрался до дома, где снимала комнату Зоя.
На звонок открыла дверь какая-то нетрезвая женщина в вылинявшем халате:
- Тебе кого?
- Зою Пономарёву.
- Зойка, хахаль к тебе пришёл! - крикнула женщина в темноту коридора. - Ходуть тут всякие.
Она прошаркала в свою комнату. Николай, постояв немного на пороге, осторожно стал пробираться по коридору в поисках сестры, стараясь не задеть стоявшие вдоль стен санки, велосипеды и какие-то доски.
Одна из дверей открылась, осветив длинный коридор, и в дверях появилась Зоя.
- Привет! Ты чего не встретила? - спросил Николай, - договаривались ведь.
- Прости, закрутилась, не смогла, - лениво ответила она, не двигаясь с места.
- В комнату впустишь?
Она нехотя посторонилась. Он вошёл.
Комната была небольшая и неуютная, но чистая. У стены стояла большая кровать, застеленная стареньким покрывалом. В углу шкаф с полуотвалившейся дверцей. У окна стол, накрытый клеёнкой, с чайником, чашками и конфетами. Ждала, видать, всё-таки.
- Ну ничего, - одобрил он, оглядевшись, - жить можно. Соседей много? Сильно достают?
- Много. Это сейчас затишье. Скоро припрутся, ор будет.
- А ты уже отработалась? Где устроилась?
- На рынке я, недалеко тут. А ты чего, вообще-то приехал? - видно было, что она ему совсем не рада. Сесть даже не предложила.
- А ты зачем? Вот и я так же. Какая разница, в каком городе обживаться? Везде проблемы. Уж лучше в Москве зацепиться.
- Ничего хорошего тут нет. Помыкаешься и вернёшься. Перспектив никаких. Всю жизнь в дворниках или на рынке.
- Почему?
- А что ты умеешь? Кисточкой малевать? Ждут тебя здесь, как же! В Москве, конечно, художников не хватает, все только Колю и дожидаются.
- Ну... плотник я, учился ведь.
- А уж плотников в Москве точно нет!
- Я подумал, может ты мне поможешь с работой на первое время? На рынке твоём кем-нибудь? Пока работу ищу.
- Я сама там на птичьих правах, боюсь скоро выпнут. Не, это ты без меня, как-нибудь. И вообще, братик, знаешь, ко мне сейчас прийти должны. Понимаешь? А кровать видишь, всего одна. Куда я тебя?
- Гонишь, что ли? - не поверил Николай.
- Не обижайся, Колька, - она чуть не заплакала, - видишь, в каких я хоромах? Три года уже здесь, и никакого просвета. Только одна надежда, замуж выйти и зацепиться. Он тоже приезжий, но работает на заводе мастером. И вдвоём легче будет, если у нас сладится. Не мешай, а? Тридцатник ведь мне уже, понимаешь?
- Понимаю...
- Я придумала, где ты переночевать можешь, - воодушевилась Зоя, - пойдём, покажу.
Она повела его из квартиры в подъезд и показала наверх:
- На чердаке места много. И не холодно. Одеяло я даже тебе дать могу. Живи пока. Потом найдёшь что-нибудь. А у меня, извини, личная жизнь налаживается. Не мешай пожалуйста, ладно?
- Мне бы с дороги помыться хоть...
- Потом, как-нибудь организуем, - она торопливо оглянулась. - Иди, ладно? Замка там нет, залезай и устраивайся. Ко мне придти должны сейчас, я пойду.
Зоя ушла в квартиру. Николай в недоумении поднялся на верхний этаж, влез на чердак по вертикальной лестнице, прикрыл за собой люк и осмотрелся.
Пыльные балки, стропила, какие-то кирпичи, стекловата, коробки, доски, грязный матрас... Похоже, он не первый житель этих "апартаментов".
Где-то закурлыкали голуби. Потянуло сквозняком. Он подошёл к разбитому чердачному окошку, выглянул наружу и сразу повеселел, сердце восторженно забилось. Огромный город раскинулся перед ним. Он никуда отсюда не уедет!
Это будет его город!
...