"ПОЖАР ДАТИНСКОГО ПРОСПЕКТА". РЫЦАРСКИЙ РОМАН НА ПРОИЗВОСТВЕННУЮ ТЕМУ (предыдущий отрывок https://dzen.ru/a/ZbUL-KCxWhNEcPvi)
Отправив своих в Польшу утром в субботу, поехал сразу на работу, подавив соблазн рифмы: «суббота — работа»: где-то она уже явно звучала — миллион, наверное, раз. Да, вот — навскидку:
«Закончена работа,
Опять пришла суббота,
И нам с тобой охота
Кадриль потанцевать!»
Да, много танцев на свете — узнать надо, при случае, как кадриль танцуют: ближе, всё-таки, она нам латины далёкой.
Наша же работа не кончалась…
Зашабашили мы с Адилем потолок — только чай, с запасённой им накануне копчёной куриной ножкой, ещё не проснувшемуся толком брату я и дал попить. Ближе к полудню звонил Слава и долго консультировал Адиля, как клеить стыки между гипсоплитами.
— Слава говорит, надо сначала шпаклевать, а потом сетку клеить.
От новых таких технологий я оторопел!
— Как это так?! А как мы места стыков потом увидим? Ну-ка, набери его!
— …Сначала — грунтуете, шпаклюете, потом клеите сетку, потом — ещё два слоя шпаклёвки!
Может, я дурак, а может, сетка такая — сплошная, как под обои волокно?.. Ладно: «Было бы сказано!»
В любом случае, сделал я, как босс велел и как Адиль уверенно поддакивал. А вечером, когда все уже разошлись — разъехались праздник два дня праздновать, Слава трезвонил опять:
— Слушай, надо же сначала места стыков склеить — забыл я сказать! — а потом уж шпаклевать-то?
Нет — это не я дурак, и сетка совсем не такая… Я помолчал, соображая.
— Ну так, правильно… Только, как я теперь это осуществлю, интересно: прошпаклевал ведь я уже!
Теперь взял паузу раздумья Слава.
— А там не видно швов — под шпаклёвкой?
— Ну, не везде.
— Ты тогда, знаешь, как: поколоти этот потолок, чтобы на швах шпаклёвка треснула — будет видно!
Слава — ты молодец! Красавчик, как сейчас говорят.
Пошёл в субботу на работу:
Какая уже там кадриль?
И швы я шпаклевал без счёта:
Велели Слава и Адиль.
Закончена моя забота.
Как завершенье ей — звонок.
Придумал Слава вновь чего-то:
«Долбась, чтоб треснул потолок!»
* * *
Верно говорят: «Два раза переехать — один раз сгореть!» А, скажу я вам, один раз переделать — три раза сделать заново!
Сколько я печей и каминов за кем-то переделал — мне можно верить!..
Теперь надо было долбить потолок — до образования трещин. Потом колупать — скоблить трещины шпателем от своей же шпаклёвки, тщательнейшим образом зачищать на ширину сетки, грунтовать, клеить её, шпаклевать места стыков заново.
Вся недолга! Всего-то и «делов»! Подумаешь — день впустую: сколько у тебя их было — на Ушакова — таких дней? В месяцы сложились бы.
А ведь было Восьмое марта, и люди — нормальные люди! — уже жили во многих квартирах этого дома. А тут — в потолок колоти!
Я не любил этот праздник. Главным образом потому, что все мужи, сломя голову, дарят жёнам и дамам сердца цветы, становясь рыцарями ровно на день. А завтра всё пойдёт по-старому: на триста шестьдесят четыре дня… А ещё и оттого грустен был теперь этот день, что частенько Гаврила на него без денег оставался — сколько уж лет. В девяностые годы — с самого начала их, постоянно зарплату задерживали: голодны были те лихие вёсны. И не знал, куда в этот праздный день себя деть.
А вот сегодня был при деле — и то хорошо.
Постукал я чуть в потолок — без фанатизма, руками подавил: кое-где и обозначились трещины. Не факт, однако, что были они строго по швам.
Да ладно: хоть потолок колотить, лишь бы день проводить.
До пятнадцати минут первого времени было ещё достаточно…
Впрочем, в одиннадцать начал я уже дёргаться, и место лучшее для прочтенья выбирая, и крупными печатными буквами на картонном обрывке от упаковки плитки керамической текст аккуратнейшим образом переписывая.
Ни единой запинки быть не должно!
Место, в конце концов, было выбрано на крохотной лоджии. Здесь хоть и был пыльный завал инструмента и обрезков плиточных, зато и связь была, наверняка, хорошей.
«CERAMO MORAZZE»… Я уже и это заучил. А как же иначе — неделю уже только на этих обрывках упаковок и писал — карандашом строительным. Без конца его затачивая, без устали строку шлифуя… Спасибо тебе, «CERAMO»: покладистый у тебя картон, и тепло от него в ребро ладони, идёт. И добро, что не лощёная то бумага — не скользил мой карандаш.
Однако пора: двенадцать ноль семь… Не поздно, не рано!
Не рано — уж это точно! Скорей всего — наверное, уже поздно… А — всё равно!
— Алло, Люба?..
Восьмого марта женщину я эту поздравляя,
Ей искренне, от сердца и души желал,
Чтоб радовала красотой вокруг, день ото дня всё расцветая,
И праздником в году день каждый её стал…
Мой взор скользил по ярко освещённой весёлым солнцем многоэтажке напротив.
— Чтоб грациозные и хрупкие те плечи
Забыли навсегда постылый груз забот.
Чтоб крылья за спиной расправились навстречу
Порывам ветра свежим, унося в полёт…
Мне, наверное, никогда не купить свою квартиру в таком доме — самой судьбой, верно, не суждено…
— Чтоб свет заморских далей заискрился
В распахнутых на мир открыто карих тех глазах.
Чтобы на пылкое то сердце свет любви ложился,
Счастливой плавясь позолотой в ясных днях…
И не жить, верно, в солнечных комнатах, и не тягать, под покровом ночи, никого от плиты…
— Чтобы спокойно оглядев одно мгновенье,
Увидела бы главное, за суетным не в счёт:
Самой собой — Любовью быть её предназначенье,
Даруя этим счастье в мир, любимою она живёт.
Так что стихи только и читай — умеешь… Заунывно.
— Спасибо, Лёша, спасибо!
Я поспешил повесить трубку — пока не поздно…
Молодец, Гаврила! Без сучка и задоринки выдал! С придыханием, и даже с надрывом лёгким — на последних строках четверостишья каждого.
…Остаток дня, в прострации тихой собачьей грусти, кружился по залу со скрипучими своими козликами, и радиоволна бередила душу: «…И девушки танцуют одни». Я такой песни у «Аквариума» до этого и не слыхал…
А ближе к вечеру приехали вдруг хозяева и очень изумились, меня увидав: «Вы и сегодня работаете?» — «Ну, так надо же спешить, заканчивать!» — Благо, успел я уже рытвины свои потолочные замазать.
Прямо, как на Ушакова!
Да куда уже там спешить — поздно…
(продолжение следует)