Жил у нас в лесу «чумной человек» - его так деревенские прозвали. Ходили слухи, что он приехал к нам больной чумой, поэтому и поселился в лесу, подальше от людей. Его изба стояла между озером и болотом, добраться к нему можно было только по узкой тропинке. В деревне он появлялся редко, приносил копчёную рыбу, выменивая её на соль и спички. Кто он, откуда, мало кто знал, а скорее всего никто. Я боялась за то оружие, которое вынесла из церкви. А где его спрятать? Правильно! Там куда никто не ходит.
Немцы всё ещё оставались в деревне, сейчас было опасно её покидать. Пару раз я видела Петра Сергеевича, проходя мимо, он даже не смотрел в мою сторону, наверное, так надо было. Как-то утром мимо нашего дома проехали грузовик и один из мотоциклов, а ближе к обеду был деревенский сход. Подойдя к дому, где раньше жил староста, я увидела десять немецких солдат и их командира, он почему-то улыбался. Впереди немцев стоял Дорох, так называли деревенские молчаливого мужчину. Сделав шаг вперёд, он объявил:
- Немецкая власть назначила меня старостой деревни. С этого дня питание солдат – ваша забота.
- А чего это тебе такие почести? Старосту принято выбирать! – перебил Дороха муж Ефросиньи.
- У них спроси!
- А если у меня ничего нет?
- Значит, они возьмут у тех, у кого есть. Возьмут силой!
Деревенские возмущённо загудели.
- Из деревни уходить нельзя. Ружья ваши где? – спросил новый староста у двух бородатых мужчин.
- Дома.
- Сдать!
- А как грибы, ягоды собирать, если из деревни уходить нельзя? Возле колодца они не растут.
- Без грибов нынче, - грубо ответил ему Дорох.
Гул возмущения стал громче.
- Идите по домам.
Мы тогда не понимали всей серьёзности событий. Многие относились к смене власти как к чему-то безобидному.
Через три дня я решилась. Пройдя через свой огород, я перешла вброд ручей, свернув возле завала из деревьев, вышла на тропинку к болоту. Потянуло тиной, значит я уже близко. Избушку между деревьев я увидела издалека, в маленьком оконце был свет, залаяла собака. Из дверей вышел мужчина с ружьём в руках, он всматривался в темноту, но меня пока не видел.
- Здравствуйте, - поздоровалась я, показавшись из-за дерева.
- Доброй ночи. Подходи, собаку не бойся.
Я подошла к самой избушке, пёс успокоился, сидел тихо, но не сводил с меня глаз.
- Я…
- Я знаю кто ты. Зачем пришла?
- Я оружие спрятала возле деревни, боюсь, что немцы его найдут. Думала к Вам его перенести.
- А мне оно на что?
- Не знаю, - честно ответила я.
- Мы даже не знакомы, а ты мне так доверяешь. Почему?
- Я плохого о Вас не слышала, значит, доверять можно.
- Где оружие?
Я подробно рассказала о своём тайнике.
- Хорошо, иди домой, а то хватиться могут.
Остаток ночи я крепко спала, зная, что оружие в надёжных руках.
До октября мы жили спокойно. Деревенские собрали урожай овощей, в этом году он был богатым. Двенадцатого октября, в воскресенье, в деревню приехали немцы. Опять грузовик с солдатами и два мотоцикла, в люльке одного из них, я увидела Петра Сергеевича. Чуть позже приехала подвода с пятью мужчинами в гражданской одежде, они были с оружием. Немцы собрали сход, староста объявил, что солдатам вермахта нужна провизия. Тыкая пальцем в людей, он обязал тех сдать продукты. С меня требовалась картошка и последние три курицы-несушки, а так же яйца.
Вечером ко мне в дом пришёл Пётр Сергеевич, а с ним, как и в прошлый раз, два солдата. Они встали истуканами возле дверей, а дядя подошёл к окну, повернувшись к ним спиной.
- На столе метрическая книга и лист бумаги с карандашом. Выпиши из неё тех, кто сейчас живёт в деревне, - приказал он.
- Я у половины деревенских фамилии не знаю.
- Пиши что хочешь, главное слушай.
Я раскрыла толстую книгу, ей лет сто, наверное, было. Пробежав глазами по последним записям, стала выписывать знакомые фамилии. Пётр Сергеевич говорил тихо, я едва могла расслышать его слова.
- Рядом с деревней партизаны…
- Кто? - перебила я его, вовремя сообразив, показала карандашом на очередную запись в книге.
- Партизаны! За оружие передают тебе спасибо. Сиди в деревне тихо, скоро к тебе придут. Те, что на подводе приехали, полицаи. Ваши люди, советские, но немцам служат. С ними не ссорься, - Пётр Сергеевич закурил, бросив спичку на пол, - немецкий офицер жаждет крови, передай людям, чтобы молчали.
- Поняла.
Пётр Сергеевич, затушив окурок о подоконник, взял со стола лист бумаги.
- Гуд!
Когда все вышли из дома, я задумалась. Не доходил до меня смысл визита дяди, а главное – кто такие партизаны?
Утром, когда Пётр Сергеевич и немецкие солдаты уехали, деревенских снова собрали на сход. Возле дома Валентина, бывшего старосты, стоял один из приехавших на подводе.
- Теперь в деревне власть я, - сказал он, демонстрируя своё оружие, - впереди зима, у меня приказ собрать продовольствие, и я его выполню.
- А кто ты такой будешь? – спросил муж Ефросиньи.
Мужчина достал пистолет и выстрелил старику в голову, пройдя насквозь, пуля ударила в плечо его жене.
- Есть еще, у кого желание спрашивать?
Деревенские смолчали.
- Утром всех жду здесь. А к тебе, - мужчина повернулся в мою сторону, - вечером зайду.
Едва стемнело, раздался стук в дверь. Стучали так, что дрожал дверной косяк, дрожали и мои колени. Наконец я решилась, скинула крючок. В дом вошёл тот самый полицай, он был один.
- Чего не открывала?! Кто в доме есть?
- Страшно! Я одна.
Полицай подошёл к печке, прижал к ней ладони.
- Тесно нам с немцами жить, а у тебя дом большой. К утру, чтобы съехала.
- А куда я пойду?!
- Мне какое дело? Воды подай!
Я взяла ковш, наклонилась к кадке с водой, полицай провёл рукой ниже моей спины. Такого я от себя не ожидала! Резко развернувшись, наотмашь ударила предателя по лицу, он на секунду замер, схватив кочергу двумя руками, опустила её на голову полицая, он свалился как подкошенный. С грохотом упало на пол и моё оружие, а я села на табурет. «Что делать? Теперь меня повесят или расстреляют!». Сколько я так просидела – не знаю, пришла в себя от тихого стука в окно.
- Кто? – спросила я.
- Свои. От Петра Сергеевича, он должен был предупредить.
Я открыла окно, возле него стояли двое мужчин.
- Что надо?
Один из гостей заметил в комнате лежащего полицая.
- Это ты его?
- Я.
- Живой?
Я пожала плечами. Говоривший влез в окно, пощупал у предателя пульс.
- Готов. Микола, принимай.
Подтащив тело к окну, он вытолкнул его наружу.
- А мне что делать?
- Зачем он приходил?
- Хочет с другими полицаями мой дом занять, приказал к утру переехать.
- Значит, переезжай. Про этого спрашивать будут, скажи, что приходил, приказал дом освободить, а куда потом пошёл ты не знаешь. Поняла?
Я кивнула. Умывшись, стала собирать вещи. Часа через два пришли полицаи, стали спрашивать про своего начальника, я сказала, как мне велели. Ещё не рассвело, когда я постучалась в дом Ефросиньи, чем очень её напугала. Утром по деревне прошёл слух, что старшего полицая нашли повешенным на краю леса.
Через три дня приехали немцы, Пётр Сергеевич и ещё пять полицаев. Собрали сход, допытывались, был ли в деревне кто чужой, а потом устроили облаву и обыски. Пётр Сергеевич приказал мне собираться, я должна была уехать с ним. Снова собрав узлы, я погрузила их в мотоцикл, сама уселась на них сверху. В селе мы подъехали к дому моей родственницы, Пётр Сергеевич сказал, что я буду жить здесь вместе с ним. Я спросила, а где моя родня, он не ответил.
Прошло три дня. От соседей я узнала, что всю семью родственницы расстреляли, даже двоих детей. Когда немцы вошли в село, её муж взял винтовку и убил пятерых солдат, такого немцы простить не могли, устроили на сельской площади показательную казнь. Вечером, когда пришёл Пётр Сергеевич, я сквозь плач рассказала ему новость.
- Знаю, я ничем не мог им помочь, - тихо сказал он.
Пётр Сергеевич хотел меня обнять, но я отскочила от него.
- Вы врагу служите, а он людей убивает! – крикнула я.
- Я Родине своей служу, и не надо кричать. Завтра выходишь на работу в Управу, тоже будешь Родине служить.
- Как? Моя полы?
- Полы мыть не будешь. Как у тебя с немецким?
- Немного читаю, немного говорю. Зачем это?
- Выбери самое красивое платье, сделай причёску, ты должна произвести впечатление на начальника Управы.
Утром Пётр Сергеевич повёл меня, как он выразился, на смотрины. Идя по улице, я чувствовала себя так, будто на меня вылили ведро помоев.
- Научись себя сдерживать, хорошего отношения к себе ни от немцев, ни от местных не жди, - инструктировал он меня по дороге, - меньше говори, больше слушай, улыбайся, как бы глупо это не выглядело. Приказы начальства выполняй точно и быстро, они это любят.
Пришли.
Немецкая Управа находилась в бывшем сельсовете, это было красивое двухэтажное здание. Возле дверей, над которыми висел флаг со свастикой, стояли солдаты. На небольшой площади толпился народ, в основном это были женщины с узелками в руках.
- Для чего они здесь собрались? – спросила я.
- Их родственников арестовали. Пришли узнать, что с ними.
- А что с ними?
- Не знаю, это не моя работа.
Мы вошли в здание, поднялись на второй этаж, остановились возле двери, у которой стояли часовые. Пётр Сергеевич постучал, ему ответили по-немецки, разрешили войти. Возле окна стоял стол, за ним важно восседала женщина лет пятидесяти.
- Господин полковник занят, подождите, - сказала она, испепелив меня взглядом.
Мы сели на стулья. Я нервничала, даже очень. Пока ждали, я оторвала две пуговицы от своего пальто. Это не осталось незамеченным, краем глаза я видела, что женщина за столом улыбается. Через полчаса нас пригласили войти.
В большом кресле сидел пожилой немец, он держал в левой руке стопку наполненную коричневой жидкостью, а в правой толстую сигарету, которая издавала зловоние хуже махорки.
- А, мой друг, это Вы. Надо было сказать супруге, чтобы доложила о Вашем визите.
- Вы же знаете, господин полковник, что она меня недолюбливает, - Пётр Сергеевич улыбнулся.
- Это всё после той вечеринки у нашего общего товарища, узнала, что мы пригласили молодых девушек. Вот теперь таскается за мной. Проходите. Коньяку?
- Не откажусь, - Пётр Сергеевич сел в другое кресло, я же осталась стоять.
Мужчины выпили, перекинулись ещё несколькими словами, вспоминая молодость.
- Это и есть Ваша родственница? – спросил полковник.
- Так точно, она.
- По-немецки понимает?
- Как тот дятел, которого Вы и с пятого выстрела не смогли подстрелить, - ответил Пётр Сергеевич.
- Хватит. Хватит мне вспоминать ту охоту. Я был пьян, очень пьян. Что она умеет делать? – настроение у полковника было хорошее.
- Думаю определить её в отдел донесений от полиции. Эти люди в основном безграмотные, читал я их справки, как говорят русские – «чёрт ногу сломит». Будет для Вас их переписывать, она институт окончила.
- Это правда, грамотности в их донесениях нет. Эльза с трудом разбирает их закорючки при переводе. Пусть завтра приходит, пропуск будет готов.
Мы вышли из Управы, женщины, стоящие возле неё, с любопытством меня рассматривали. Одна из них плюнула в мою сторону, я вздрогнула.
- Спокойно, веди себя так, как будто ничего не произошло, - Пётр Сергеевич взял меня за руку.
- Давно Вы с этим полковником знакомы? – спросила я с издёвкой, - весёлая, видать, у вас была молодость.
- С тридцать четвёртого, он тогда лейтенантом был, а я обер-ефрейтором. Это он меня в офицеры вывел.
- А сейчас Вы кто?
- Вот этой наукой мы вечером и займёмся.
После службы Пётр Сергеевич принёс несколько фотографий. По ним он учил меня определять знаки различия офицеров немецкой армии.
Продолжение следует.