Это было давно, почти полвека назад, а помниться, как сейчас...
- Люська, а ну подь сюды, - заорала бабка благим матом. – Ты чего это, едрена вошь, калитку не закрыла, а? Смотри че делаться, мать твою за ногу!
Она хлестанула девчушку, лет десяти прутом так сильно, что от него сразу отпечатался яркий фиолетовый след. Люська схватилась за руку, вскрикнула и помчалась выгонять с огорода кур, уток и козу, блаженно жующую капустный лист с невозмутимым видом.
- Вот я те задам, - махала бабка прутом. – Приди тока сюды.
Когда все хозяйство вернулось на свое место, Люська бегом рванула к дому. Бабка была злая, но гоняться за Люськой ей было невмоготу, болели ноги.
- Ничего, поорешь немного и перестанешь. – Размышляла девчушка. Она уже успела налить в ведро воды и шустро мыла полы в доме. Потом расстелила половики и оглянулась вокруг. Все было чисто, аккуратно. Цветочки розы ярко сияли своей красотой на большом раскидистом кусте в кадушке. Она полила ее из лейки, поправила вышитые салфетки на приемнике и села у стола. Как взрослая, подставив руку под голову, задумалась.
Нелегко жилось маленькой Люське в бабкином доме. Вроде и не злая она бабка, а только все время гоняет ее прутом, из рук его не выпускает, а работы она не боится. Все может сделать, лишь бы бабка не порола. Сегодня был выходной день. Дед с утра ушел на рыбалку с удочками. Вот вернется к обеду, нужно будет рыбу чистить. Эх! Кабы мамка была здесь, так сама бы все сделала. А так, приходиться Люське руки колоть. А ерши они такие колючие, заразы. Потом пальцы болят и гноятся.
Вдруг, калитка скрипнула и послышался громкий разговор. Люська кинулась к порогу и забыла, что воду с ведра еще не вылила, споткнулась об него. Ведро упало, вода растеклась по полу.
-У вражина бестолковая, опять учудила, - заорала бабка.
Девчушка быстренько схватила тряпку и давай собирать воду обратно в ведро.
- Что ж ты, косолапая не усмотрела, вот тебе, вот тебе. Мой теперь заново. – Ругала она сама себя.
В этот момент дверь открылась и на пороге появилась мать.
- Ма - ма! – вскрикнула она от неожиданности, - Ой!
Бросила тряпку на пол и кинулась на шею, шепча ей на ухо: «мама, мамочка моя, приехала!».
Она вцепилась в нее так сильно, так крепко, что оторвать ее было невозможно.
- Да отпусти, ты, бедовая, - сказала мать. - Вишь, у меня платье чистое, а руки твои – грязные.
Люська тут же отцепилась и, поправив матери шелковое платье с блестящей брошью, отошла в сторону. Только сейчас заметила она странного дядьку. Он так загадочно смотрел на Люську. Придирчиво, угрюмо. Девочка испугалась и спряталась за бабулю.
- Ну, чегой то на этот раз явилася? На совсем, али как? – спрашивала бабуля у матери.
- Мама, не знаю еще, сказала ему про Люську, решил посмотреть, что за ребенок. Стоит ли брать с собой.
- Ишь ты, поди глянь на него, что за ребенок? Ребенок он и есть ребенок.
Мать давно жила и работала в городе, как раз после того, как родила Люську от первой своей большой студенческой любви, которая закончилась мигом, как только парень узнал о будущем ребенке.
- Беременная? - Смотрел он на невесту, распахнув наивные глаза. - Мне дети ни к чему. С ума сошла ? Может, я и не отец вовсе, кто знает с кем ты еще здесь прохлаждалась? Так что давай, сама знаешь, что делать надо и про меня говорить не смей, а то хуже будет.
Нинка плакала ночи на пролет, потом вернулась к родителям, рассказала все же матери о своем печальном положении. Ребенка оставили в деревне. Нинка вернулась в город, доучилась в техникуме и осталась там насовсем. Работала продавцом в отделе текстиля, посылала матери часть зарплаты. Дочкой интересовалась мало, старалась наладить свою жизнь. Часто знакомилась с мужчинами, только все ей попадались непутевые. Поживут с ней месяца два, купаясь в любви, заботе, ласке и, сбегают моментально, как только начинается разговор о замужестве.
-Что же я такая невезучая? - Задавала самой себе вопрос Нина. - Вроде красотой бог не обидел, а счастья нет.
А вот полгода назад, в темном переулке, на нее напал грабитель, когда она возвращалась домой с работы. Вцепился своими ручищами в сумку и стал вырывать. А в ней ключи от квартиры, деньги, правда немного и духи французские. Отдавать такие вещи она не собиралась, поэтому кричала на всю улицу благим матом, а еще пнула его по ноге с такой силой и попала каблуком прямо в кость. Мужик охнул, выругался и упал на одно колено, но сумку не выпустил из рук. Тут и подоспел на помощь Анатолий. Скрутил хулигана, отвел его в отделение, где и познакомился с приятной незнакомкой.
Чего греха таить - нравилась она мужчинам сильно, все головы сворачивали, любуясь ее четкими правильными чертами лица, да и великолепной фигурой, присущей соблазнительнице.
Видимо судьба улыбнулась женщине, прислав на помощь такого замечательного мужчину. Он оказался неплохим человеком. Спокойный, заботливый, деньги ей приносил, всю зарплату отдавал полностью, только очень серьезный, ответственный и требовательный. Нинка по началу удивлялась и даже нервничала, а потом поняла: это ее шанс.
-Надо брать,- решила она и повезла его знакомить с родителями, рассказав о дочери.
Анатолий с любопытством разглядывал фотографии на стене, в рамочке. Здесь можно было видеть всю историю семьи Потаповых.
Начиналась она от деда, Никанора, сидящего на стуле в красноармейской форме, нога на ногу, с черными усами. Его жена Авдотья, стояла рядом, положив руку на плечо мужа. Любили раньше так фотографировать семейные пары, вроде, как баба тыл мужа прикрывает, заботится о нем. Потом уж бабка Зина со своим Федором. Молодые, красивые. Тоже таким манером сфотографированы. Это было в то время, когда Мишка, старший сын, родился и они ездили в город, по случаю, запечатлели себя для истории. Нинка, красавица, с большими распахнутыми глазами. Мишка с женой, в свадебных нарядах. И сама Люська , собственной персоной. Худая, бледная, глаза торчат, как бусинки и два оттопыренных хвостика на голове. Он нежно погладил фото рукой. Бабка заметила, как мужчина заволновался и немного покраснел.
Федор пришел злой. Не любил он Нинкины приезды.
- Чего зря ездит, ребенку глаза мозолит, душу рвет. Сидела бы в своем городе, женихалась, и не дергалась понапрасну. Дитя оно молчит, а тут, - он хлопнул кулаком по груди, - страдает. Где только находит этих прихвостней. – Высказывал он бабке свое недовольство.
Люська чистила рыбу во дворе, а мать, стоя у окна, разговаривала с бабкой. Она слышала, как мать сказала, что Анатолий хочет Люську в город забрать. Маленькое сердечко застучало от страха. С одной стороны хорошо: мамка рядом будет. А с другой?
- А как там в городе жить? Людей кругом полно, вдруг потеряюсь. И школа новая. Здесь все знакомо. Родное, милое сердцу, луг за домом, лесок и друзей куча целая, а там что? Неизвестность. Вдруг плохо будет и дядька этот. Злой он какой -то, нелюдимый. И шрам на щеке, страшный. Опять же в квартире жить придется. А вдруг бить будет. Да еще ремнем, как вон Кольку соседского отец лупцует.
Бабка плакала.
- Зачем ребенка шелохаете, пущай с нами живет, и вам легче, и мне помощь кака ни кака.
- Мама, Анатолий детей хочет, а я родить не могу.
- Еще бы! меньше бы по врачам бегала. Ребенок. Вспомнила! А мы с дедом как? Шурку свого последнего куда дела? Может и этот сбежит в скорости, а девчонку опять сюда? Эх ты, дурья твоя башка.
-Маманя, что же вы из меня жилы то рвете, сама боюсь. Одной то тоже не сахар жить. - Всхлипнула дочь от материнских попреков.
В комнате пахло рыбой, укропом. От наполненных ухой тарелок поднимался пар. Все сидели молча. Разговор не клеился. Часы тикали себе спокойно, пока большая стрелка не дошла до двенадцати и выскочила кукушка, отсчитывая три часа. Дед потянулся к хлебу, уложенному горкой, взял один кусочек и положил возле своей тарелки. Налил самогонки в граненые стаканы.
- Ну, че, за встречу.
И опрокинул его, занюхав хлебом. Взял ложку.
Анатолий удивился.
- Ха! Лихо! – и последовал его примеру. Крепкий первач обжег горло. Но он выдохнул и занюхал рукавом рубашки. – Крепкий зараза.
- Так ить свой. Плохого не держим. Опять же для здоровья хорошо. – Стуча по столу ложкой произнес дед.
- Уважаю.
- Выпить?
- Нет, вас уважаю, хозяин вы добрый. Хозяйство вон какое держите.
- Нам без этого нельзя, хотя силы уже не те. Вот раньше, совсем другое дело было.
Женщины ели молча, переглядывались, опасались отца. Что скажет, а коль заерепенится? А ну как не понравится жених, он и выгнать может. Он такой.
- Трава поспела на лугах. Косить надо, - заключил Федор Никанорович, - косу я уж заготовил заранее.
- А я вам помогу.
- А ты чего, умеешь?
- Было дело, косил.
- Тоды завтра с утра и почнем. – Он снова налил стаканчик беленькой и приподняв его, провозгласил:
- Здравы будем!
Ночь прошла в раздумьях. Дед крутился с бока на бок и переживал за Люську. Мать боялась гнева отцовского, да и Люську зря с места срывать не хотела. Только мороки с ней будет столько в городе. В школу определить надо и приодеть, не сирота же она ходить в такой одежде в городе. Это в деревне, что не надень, все сойдет. Расходы опять же начнутся.
Бабка расписывала в уме свою жизнь, как теперь она полы будет мыть сама? Колени – то не гнуться, чай не девочка на выданье. Вот Люська бы и занималась этим.
- Вот ить учудила доченька, такую работницу забирает, мать его ети...
Анатолий вспоминал Люськины глаза и хвостики. Худенькие ручки девочки и полосу на руке. Видать попало малой.
Утро началось неожиданно. Дед пришел в комнату без стука и толкнув Анатолия за плечо, сказал:
- Пора!
Баба Зина уже жарила блины, заворачивала в них творог и подавала к столу. Чай, настоянный на липовом цвете, мед, сметана, молоко в крынке, все стояло на столе.
Позавтракав на скорую руку, поспешили на луг. Сочная трава пахла приторно, падая под ноги мужчин. Острое лезвие косы игриво срезало ее стебли и укладывало в ровные рядки на землю. Солнце поднималось и становилось жарко. Дед шел впереди и казалось, нет ему усталости. Останавливался он только для того, чтобы наточить косу. Ловко орудовал он точилом, только звон разносился над лугом и вновь приступал к работе.
- Крепкий мужик. Здорово косит, красиво, словно молодой. – Думал Анатолий, едва поспевая за стариком.
- Ну, все! Хватит на сегодня. – Остановился Федор. Он вытер платком мокрую шею и лоб. Вытер лезвие косы травой. – Смотри сколь сделали. Потом уж сам докошу.
- А я вам помогу.
- Вы же уезжаете.
- Ничего, задержимся.
- Ну, ну! – взглянул на него Федор. – Это когда ж ты успел? – спросил он, увидев в кепке собранную землянику. – Нинке собрал?
- Нет, Люсе.
- Зачем тебе она, сломается только от ваших скорых решений.
- Она хорошая.
- Хорошая. Кто спорит, только сорвете ее с места, а там? Вдруг не приживется, что тогда. Обратно ее, как кутенка ненужного бросите нам. Берите старые, вытирайте слезы дитю.
- Нет, отец. Я ее не брошу. – Анатолий сорвал травинку и крутил ее в руках. - У меня такая же дочка. Была! - Он сглотнул горький ком, - И жена хорошая. Только погибли они. А я вот остался. Казню теперь себя, что не уберег.
- Хороший ты мужик. – Похлопал его по плечу дед. - Люську береги, в обиду не давай. Нинка она ничего, тока нутро у ей ветреное больно. Держать ее надо крепко, только тоды толк будет. Да не мне тебя учить. Сам разберешься. Седни баню натопим.
Калитка со скрипом открылась. Усталые мужики присели на скамье у яблоньки, обмывшись водой из бочки.
- Люсь, а иди сюда, - позвал Анатолий, - смотри, что тут.
Люська подошла ближе. Яркие ягоды в кепке соблазняли терпким ароматом.
- А я с молоком, можно?
- Можно.
Она тут же уселась за столом, налила в миску молока и высыпала в него ладошку спелых ягод.
- Ммм! Как вкусно! Попробуй! – Она поднесла ему полную ложку ко рту. Анатолий съел и закатил глаза от умиления. – Ха-ха-ха! Как ты смешно кушаешь.
- А я еще вот так умею! – Он подбросил ягоду вверх и поймал ее ртом.
- Здорово, я так не смогу.
- А ты попробуй.
- Люська, отстань от дяди Толи, - сказала строго мать, поправляя прическу. Девочка сжалась.
- Нина, ты чего, мы играем, не мешай нам. – И он снова стал смешить девочку. – А знаешь, что у меня есть? Пойдем, думаю тебе понравиться.
Он взял ее за руку и потянул в дом. Из под кровати вытянул чемодан и открыл его. У Люськи округлились глаза. Там, среди вещей, лежала кукла. Она осторожно прикоснулась к ее руке, потрогала платьице, коснулась волос. Они были такие великолепные, белые кучерявые блестящие.
- Это тоже мне?
- А кому? Ты здесь одна, больше нет ни кого вокруг. Только ты, я и кукла.
- Дядя Толя, спасибо тебе. – Она обняла его нежно за шею. Ее хвостики щекотали ему ухо. Ей больше не страшен был его шрам, он стал настоящим другом. Взяла куклу на руки и покачала, словно маленького ребенка. – Я ей с бабулей платьице сошью новое.
- Отлично. – Анатолий чуть не заплакал от Люськиного прикосновения. Он отвернулся в сторону, чтобы она не заметила странный блеск в его глазах, это слезинка все же смогла выкатиться на щеку и он быстро смахнул ее рукой.
Остальные дни пролетели так быстро, незаметно, наступил день отъезда. Сумка с Люськиным приданым была совсем крохотной, пара трусиков и платье на первое время. Остальное решили купить в городе. В руках она держала куклу.
Баба Зина собирала корзинку с едой, пирожки, грибы, огурчики. Дед смотрел на все со стороны. Люська сбегала во двор, попрощалась с козой Манькой, Дружком, облизывающим ее руки и нос и ласковым котом Мурзиком. Он и сейчас крутился у ее ног, требуя внимания и прикосновения ее рук. Бабка обняла внучку.
- Слушайся там мать, смотри у меня. Не балуй. Письма пиши. Ждать буду.
- Я напишу, все напишу тебе.
Автобус увозил Люську далеко в незнакомый и чужой город. Но она совершенно не боялась перемен, сидела у окна, прильнув к нему носом и смотрела на деда с бабкой. Они стояли такие потерянные, одинокие, ей было жаль расставаться с ними. Но с ней был такой славный друг, которому она преданно верила и гордилась знакомством с ним.
Бабка с дедом утирали слезы, махая ладошками вслед уходящему автобусу, им оставалось только ждать и верить, что они снова вернуться сюда, навестить родной дом.